Героический драп под Крутами

Сочинители новой истории сравнивают действия сечевиков с подвигом 300 спартанцев, остановивших армию персов под Фермопилами. Дескать, против многотысячной лавины москальских агрессоров смело выступили всего 400 необстрелянных студентов и гимназистов, которым ценой своей жизни удалось оттянуть взятие столицы и дать Центральной раде время для заключения союза с германскими войсками. В такой интерпретации есть все, что мило сердцу украинского патриота галицкого разлива: русские оккупанты, самоотверженные борцы за незалежность, их героическая смерть в кровавом бою, спасение «ридной неньки» ценой их жизни, и, наконец, европейские освободители, пришедшие на выручку. Вот только с реальностью эта легенда не очень-то стыкуется.

Начнем с того, что время для заключения союза с немцами у Центральной рады появилось благодаря красному командиру Муравьеву. Выйдя к Дарнице, он принялся обстреливать Киев из пушек, но не стал брать город с ходу. И только после того, как в столице подавили большевистское восстание, ухлопав полторы тысячи человек, Муравьев, имевший значительный перевес в силах, вошел в мать городов русских – теперь ему не надо было делиться лаврами победителя с восставшими.

Меньше чем через месяц красных выбили из Киева немцы, выполнившие таким образом нижайшую просьбу правительства Грушевского, только вряд ли это можно назвать спасением Украины – территория фактически была оккупирована иностранными войсками.

Теперь о «москальско-большевистских ордах»: отряд красной гвардии Муравьева вышел на Киев вовсе не из Москвы, а из Харькова, в котором на тот момент находилось другое украинское правительство, не признававшее Центральную раду. К началу операции в отряде было около тысячи штыков. До пятитысячной армии он разросся по мере продвижения по малороссийским землям, пополняясь сочувствующими из местного населения.

Да, на соединение с Муравьевым с севера двигались моряки-балтийцы. Но этот отряд формировался на добровольной основе и тоже состоял в основном из выходцев с Украины.

Рассуждения о том, что под Крутами оборонялись юные, плохо вооруженные и необстрелянные мальчики-идеалисты, тоже не вполне соответствуют действительности. Под командованием сотника Аверкия Гончаренко действительно были учащиеся юнацкой военной школы. Но костяк составляли 120 бойцов студенческой сотни Куреня сечевых стрельцов. И это были не простые «ботаники» — студентами они стали на льготных условиях после возвращения с фронтов Первой мировой. Например, известно, что один из погибших гимназистов — Павел Кольченко — был произведен в прапорщики Российской армии за боевые отличия. А студент Наумович был полным Георгиевским кавалером. Огневую мощь всей этой компании, кроме «трехлинеек», составляли 18 пулеметов и бронепоезд.

Не найдя поддержки в пропитанном большевистскими настроениями Бахмаче, который имел гораздо большее значении как транспортный узел, сотник Гончаренко отвел подчиненных к Крутам и решил обороняться здесь. Отряд занял станцию и позиции левее и правее ее. С фронта к Крутам тянулась железная дорога из Бахмача. В тылу она раздваивалась на Киев и Чернигов.

Красногвардейцы, не встречавшие до этого сопротивления, вышли на позиции сечевиков без всяких предосторожностей и, естественно, крепко пострадали от ружейно-пулеметного огня. Собственно, это и были главные потери большевиков в бою под Крутами. Встретив отпор, они приступили к штурму по всем правилам военного искусства и начали обход противника с флангов. Правый фланг дрогнул первым, после чего началось элементарное паническое бегство. Студенты бросили станцию и побежали к поезду, который поджидал их в полутора километрах на киевской колее.

В общем-то, ничего другого им и не оставалось – с тыла, со стороны Чернигова подошел красный бронепоезд, и стало известно, что, находящийся неподалеку полк им. Шевченко перешел на сторону большевиков.

А вот сечевикам, оборонявшим левый фланг, драпать к спасительному эшелону пришлось значительно дальше, сделав солидный крюк. Около трех десятков из них решили сократить путь через станцию, уже занятую красными. Здесь они были взяты в плен и почти сразу расстреляны, в отместку за муравьевцев, погибших в начале боя.

О том, что стычка завершилась именно драпом, а не организованным отступлением, говорит хотя бы то, что среди расстрелянных был брат Аверкия Гончаренко. Если бы сотник контролировал ситуацию, наверняка бы он постарался вывести подразделение брата из боя с минимальными потерями.

Кстати, о потерях. Точное число погибших сечевиков неизвестно до сих пор. Некоторые источники говорят о четырех десятках убитых — с учетом расстрелянных на станции студентов. Позже Грушевский распорядился устроить «героям Крут» пышные похороны. Для церемонии заготовили 200 гробов. Но похоронить смогли лишь 27 трупов – останки тех самых сечевиков, которые попали в плен.

В своем отчете сотник Гончаренко писал о 280 погибших, но эти данные ничем не подтверждены. Скорее всего, «полководец» таким образом оправдывал свое поражение, а бойцы, которых не досчиталась Центральная рада, после боя растеряли патриотический запал и просто разбежались по домам, как нередко бывало в те времена.

Так что в истории с Крутами гордиться, в общем-то, и нечем. Имели место рядовое боестолкновение и паническое бегство. Расстрелянных студентов, конечно, можно пожалеть, но и их случай ничем не примечателен на фоне кровавых событий 18-го года. Да и в плен-то они попали не в бою, а во время бегства. К тому же, заварушка на станции изначально не имела никакого смысла: Киев уже был обречен, и за бессмысленные потери тогда стоило бы спросить с «гениев» из Центральной рады и сотника Аверкия Гончаренко.

Кстати, под Крутами его военная карьера не закончилась. Во время Второй Мировой войны Гончаренко дослужился до гауптштурмфюрера в дивизии СС «Галичина». Странно, что об этом стараются не упоминать те, кто в наши дни ежегодно с помпой чествуют «героев Крут»...