Интересная статья для тех, у кого когда-либо болела спина ...

 

Ох, не надо было поднимать полотенце! Оно соскользнуло с крючка и лежало на полу ванной. Я наклонился за ним и словно молния ударила в позвоночник. Пришлось встать на колени. Спину свела судорога. Я беспомощно повис на краю раковины и понял, что не могу пошевелиться. Первая мысль: почему это случилось именно со мной?! Вторая мысль: срочно надо что-то делать!

Я точно знаю: боль, от которой у меня перехватило дыхание, «базируется» между двумя позвонками – поясничным L5 и крестцовым S1. Уже третий прострел в этом году. Причину врачи объяснили мне давно: высохший межпозвоночный диск уже не смягчает давления на поясничный позвонок. Возникает так называемый псевдорадикулитный синдром: тянущие боли в пояснице дрейфуют от крестца через внутреннюю сторону бедра и колено до лодыжки. 

L5–S1 – гениальный шахматный ход эволюции. Распрямившись в этой точке, обезьяна стала человеком. Однако нагрузка на позвоночник возросла. Передвигаясь на четырех конечностях, братья наши меньшие именно их в основном и нагружают. У прямоходящего homo sapiens почти весь вес тела несет спина – позвоночный столб. При этом наибольшее давление испытывают его нижние отделы (особенно крестцовый): 100 кг/сил, когда мы стоим, 150 – когда сидим, 220 – когда поднимаем упавшее полотенце. 

Между позвонками находятся прокладки межпозвоночные диски. Они принимают на себя и распределяют давление между позвонками, что дает позвоночнику возможность сгибаться. Но эти амортизаторы постоянно испытывают толчки и давление, они вращаются, скручиваются и в результате начинают разрушаться уже в юности. Так мы расплачиваемся за свое эволюционное преимущество – прямохождение. Подобное напряжение не испытывает ни один другой орган. 

Около 60% всех болей, вызванных дефектом межпозвоночного диска, – следствие патологических изменений двух нижних сегментов позвоночника: L4–L5 и L5–S1. Ущемление седалищного нерва, износ позвонков, люмбаго – для сотен тысяч людей это первые серьезные недуги в жизни. И невероятный шок: в расцвете сил вдруг стать беспомощным! Увы, чаще всего люмбаго дает о себе знать, именно когда нам от 30 до 50 лет.
По данным Всемирной организации здравоохранения сотни миллионов людей во всем мире страдают заболеваниями опорно-двигательного аппарата. ВОЗ даже объявила 2000–2010 годы «Десятилетием изучения и лечения болезней костей и суставов». Расходы на лечение этих недугов огромны: только в Германии – 20 млрд евро в год (плюс еще 10 млрд на выплаты по нетрудоспособности). Проблема касается почти всех, но при этом мы очень мало знаем о разрушении мышц и костей, артрозах и артритах, ревматизме и болезнях позвоночника.
Долгое время опорно-двигательный аппарат медики считали чем-то элементарным и второстепенным. Все внимание уделялось внутренним органам. Но в последние десятилетия этот подход меняется. 

Спасибо спортивным врачам. Это они стали рассматривать кости, суставы и мышцы как единое целое, а мышечную систему – как сложный механизм, скрепляющий и приводящий в движение органы и части тела. Именно мышцы делают возможной работу костей. 

Многие ученые считают, что развитие опорно-двигательного аппарата подчиняется действию простого биомеханического закона. Среди них и Дитер Фельзенберг – глава Берлинского центра изучения мышц и костей. В своих работах он доказал, что кости растут и прибавляют в массе только под нагрузкой. А если нагрузка отсутствует – деградируют и разрушаются. 

Фельзенберг вывел оптимальное соответствие между мышечной и костной массой и установил взаимосвязь между силой мышц и гибкостью костей: большие нагрузки наращивают компактную костную ткань. А если нагрузка мала, структура костей становится неплотной, губкообразной, и с возрастом – при естественном снижении физической активности – наши кости становятся более ломкими. Возникает угроза остеопороза. 

Женщины в климаксе теряют более 30% костной массы. Им Фельзенберг рекомендует заняться шейпингом, танцами, горным туризмом. Или хотя бы отказаться от лифта! Увеличив нагрузки, можно избежать многих неприятностей в будущем – от побочных эффектов длительного приема гормонов до вероятного перелома шейки бедра, перспектива которого грозно маячит перед людьми, прекратившими нагружать мышцы. 

Свою методику физических нагрузок доктор Фельзенберг разработал по заказу Европейского космического агентства. Планируя пилотируемый полет на Марс, ученые задумались: как предотвратить разрушение мышц и костей космонавтов во время длительных межпланетных перелетов?
Ведь мускулы ног, таза и нижней части позвоночника в условиях невесомости «отдыхают», они никак не задействованы. И через шесть месяцев полета, ступив на марсианскую почву, космонавты могут просто рухнуть. 

Фельзенберг уложил испытуемых в постель на восемь недель. Одни должны были не подниматься с койки, другие дважды в день по пять минут упражнялись на специальном тренажере-вибраторе. Три минуты такой «встряски» равны физической нагрузке при беге на 10 км.
И что же? Лежавшие в постели участники эксперимента потеряли 20–30% мускульной силы. А тренировавшиеся не только заметно окрепли плотность их костной ткани возросла. Вывод ясен: для укрепления костям нужна нагрузка. 

В этом убежден швейцарский тренер и предприниматель Вернер Кизер, который выстроил целую империю – сеть оздоровительных центров по укреплению опорно-двигательного аппарата. «Человек растет, сопротивляясь нагрузкам, – пишет Кизер в книге «Душа мускулов». – Сильная спина не знает боли». 

Операции на позвоночник, физиотерапию и даже массаж Кизер считает бесполезными. Он уверяет: единственное спасение от болей в спине силовые тренировки. Чтобы твердо стоять на ногах, нужна мускульная сила, и лишь она одна! 

Терапия Кизера не дает пациентам расслабиться. Этот теоретик фитнеса непрерывно повторяет: необходимо на короткое время подвергать мышцы непривычно большим нагрузкам. Как пишет Кизер: «С увеличением мускульного сопротивления наращиваются мышцы и укрепляются кости». Наше общество все больше дряхлеет. И только самые активные из нас не хотят с этим мириться и находят спасение в спорте. Это они выбирают правильный режим и раздельное питание, интересуются тем, какое количество кислорода на килограмм собственного веса они получают при физических нагрузках и вырабатываются ли при беге трусцой эндорфины – «гормоны счастья». Они следят за тем, сколько воды выпивают, подсчитывают количество килоджоулей, сжигаемых организмом, и поднимают свой пульс до частоты, укрепляющей сердце. 

А вот я лично от всего этого страшно далек. Но выбор был невелик – тренажерный зал или больница, и я все же решил отправиться в оздоровительный клуб, работающий по методике Кизера. В зале стояла тишина, людей было мало, и это мне понравилось. Обстановка аскетическая: металлические шкафчики, серые тренажеры. Никаких диванов и плакатов с рекламой биодобавок. Меня принял врач, и я рассказал ему о своих проблемах. И услышал, что 80% хронических заболеваний спины – следствие запущенного состояния так называемых мышц-разгибателей. Пролегая от затылка до крестца, они, как корсет, поддерживают спину и отвечают за ее гибкость. Если эти мышцы сильны, давление на межпозвоночные диски снижается. Но это, скорее, исключение из правила – люди сплошь и рядом не уделяют тренировке спины должного внимания. И грешат этим не только любители посидеть в кресле перед телевизором, но и профессиональные спортсмены! Чтобы выявить проблемную группу мышц и определить объем нагрузок, необходимых для восстановления их силы, в центрах Кизера используют специальный прибор. Он показывает в цифрах максимальную силу спины и позволяет определить предел воздействия на позвоночник. 

Вот и меня зажали, словно в тиски: пояс на бедрах, ролик за ягодицами, наколенники и какие-то колодки на ногах. Нижнюю половину тела лишают всякой возможности двигаться, чтобы мышцы ягодиц и бедер не «перехватили» работу у мускулов, выпрямляющих позвоночник (как в жизни обычно и происходит). 

Я сидел, прижавшись спиной к какой-то опоре. Она мешала двигаться, но я все равно складывался и раскладывался, как карманный нож, и боялся, что сломаю себе спину. Чувство, что позвоночник вот-вот треснет, испытывают все, кто впервые садятся в этот аппарат. И совершенно напрасно. Результаты исследования были неутешительными. «Мышечный дисбаланс, – констатировал врач. – Уровень силы мышц ниже нормы». С моим позвоночником явно нужно было что-то делать. 

Увы, ездить каждый день в фитнес-центр я не мог. Оставалось одно – положиться на силу воли и здравый смысл. Я сам выбрал упражнения для мышц спины и неукоснительно делал их. Даже когда очень уставал.
Но, стремясь поскорее отделаться от занятий, я не обращал внимания на боль и треск в коленях, локтях и пояснице. В мыслях я уже давно сидел за компьютером, за статьей, которую должен был срочно закончить, а сам все лежал на полу, охал, стонал и считал: 48, 49, 50... Я слишком рьяно взялся за дело, и расплата не заставила себя ждать. Однажды я резко разогнулся – и в позвоночнике что-то хрустнуло. Боль полоснула по спине, как бичом. 

Пришлось начинать все сначала. Я отправился к ортопеду. Это был занятой человек, он принимал не менее 80 пациентов в день. Осмотрев меня, доктор хмыкнул и показал мои рентгеновские снимки. «Диск между позвонками L5 и S1 отчетливо уменьшен, – сказал он. Правая головка бедра деформирована. Артроз тазобедренного сустава второй степени. Если бы я не видел вашу карточку, то по снимкам сказал бы, что вам лет 60». 

Это точно. Я состарился раньше времени! А все из-за не обнаруженной вовремя и плохо залеченной двусторонней дисплазии – врожденного дефекта тазобедренных суставов. Следствие – разная длина ног, искривление позвоночника, неравномерная нагрузка на межпозвоночные диски. 

Врач предложил мне операцию. «Мы выпилим из вашей правой бедренной кости небольшой клин, – сказал он. – И тем самым исправим положение головки бедра в вертлужной впадине. А хотите – вставим эндопротез, есть очень хорошие искусственные материалы». Я робко спросил, а не приведет ли это к новым проблемам. Но доктор уже взялся за ручку двери: «Не волнуйтесь, в наши дни это абсолютно рядовая операция». 

Это правда, операция рядовая. Ежегодно только в Германии вставляют 180 000 тазобедренных протезов и 60 000 коленных, делают 60 000 операций на межпозвоночные диски. Чего бояться? Но я попросил время на раздумья и отправился в книжный магазин. На стеллаже «Ортопедия» стояли переиздания старых книг с мутными черно-белыми иллюстрациями. Они производили гнетущее впечатление. Я рассматривал старые фотографии – дети в гипсе, руки и ноги на растяжках, больничные кровати – и вспоминал свое детство.
В 1956 году мне было два года, и я лежал в клинике. Родителей в палату не пускали. Они стояли перед дверью и могли меня видеть, а я их нет. Позже мать вспоминала, как я кричал, что хочу домой. Но я был в буквальном смысле прикован к больничной койке: специальные фиксаторы удерживали мои тазобедренные суставы в нужном положении. С тех пор я обхожу больницы стороной. Потом мне наложили гипс, и я два года просидел в специально переделанной детской коляске. Повязки натирали кожу до крови, ее постоянно посыпали тальком, но тело все равно страшно чесалось. Благодаря этому «лечению» у меня и деформировалась головка бедра. 

В девять лет врачи освободили меня от уроков физкультуры. Я, самозабвенно гонявший футбольный мяч, теперь только смотрел, как носятся по спортзалу мои товарищи. Один из них, пробегая мимо, шипел: «Ты, ленивый боров!» А учитель физкультуры относился ко мне, как к дезертиру. 

Так что с ортопедией у меня связаны не самые приятные воспоминания. Потому я и попросил врача рассказать не о том, что операция улучшит, а о том, что она может ухудшить. Но его совершенно не интересовали мои страхи и переживания. Главное – это моя дисплазия и ее влияние на позвоночник, бедра и колени. Он был не одинок: ни один ортопед никогда не вникал в «эмоциональную» предысторию моей болезни. 

Вооружившись молотком, зубилом и скальпелем, ортопеды давно разучились внимательно выслушивать больного. Две мировые войны наградили хирургов таким количеством работы, что у них просто не оставалось времени на расспросы. А потом мир вступил в эру глобальной автомобилизации, которая подбрасывала медикам не меньше пациентов, чем война. 

Нельзя сказать, чтобы ортопедия стояла на месте. Технология протезирования достигла космических высот. На рынке конкурируют сотни моделей протезов. Если повезет попасть в хорошую клинику к знающему врачу, да еще и получить доступ к качественным имплантантам, вам уже не будут вбивать в кости грубые железки. Управляемая компьютером фреза сделает точные пропилы, и покрытый биосовместимым веществом титановый протез закрепят с точностью до миллиметра. Брошюры, которые рассылают производители медтехники, полны новейших разработок – имплантанты с винтовой резьбой, эндопротезы с самоцентрующимися биполярными головками и еще многое-многое другое... 

Открытые операции на позвоночнике и суставах все чаще заменяют щадящим лечением. Точечные впрыскивания медикаментов почти исключают побочные эффекты. И вообще ортопедия стоит на пороге революции: на смену протезам межпозвоночных дисков, костей и суставов вотвот придут биологические имплантанты. Их уже пытаются делать. Из хряща или спинного мозга пациента берут ретикулярные клетки, наносят на опорные каркасы и с помощью гормонов роста вживляют в поврежденную кость или хрящ. 

Все это внушает оптимизм. Но для меня вопрос заключался в другом. Мне скоро 50 лет, и частичное исправление вряд ли имеет смысл. Нужно ли выравнивать углы в покосившемся доме? Только начни ремонт, и в конце концов придется строить все заново. После операции таз, позвоночник и коленный сустав будут испытывать новые, непривычные нагрузки, это вызовет цепную реакцию: еще одна операция и еще, и еще... 

Это нередкая ситуация в ортопедии. Перенеся успешную, вроде бы, операцию, пациенты нередко жалуются на новые боли, даже в здоровых ногах и суставах. После операции на межпозвоночном диске начинаются боли в соседнем сегменте позвоночника, и пациент вновь ложится под нож. В США и Скандинавии ортопедическую хирургию уже несколько лет ожесточенно критикуют. Тупик, в который она зашла, очевиден. 

Дискуссия началась с исследования Чарлза Бертона «Синдром неудачной операции позвоночника». Он проанализировал жалобы больных после операции на межпозвоночном диске. Считалось, что 80–90% операций проходят успешно. Опросы Бертона понизили эту оптимистическую цифру до 40–60%. Основные причины возвращения болей поражения здоровой ткани, ошибки хирургов, занесенные инфекции, расшатывание и отторжение имплантантов. А почти половине пациентов операция вообще не требовалась! 

Необходимость в операции на позвоночнике возникает редко. А псевдопоказаний вроде «сегментальной нестабильности» из-за якобы расшатанного диска или «капсульных напряжений в позвонках» просто не счесть. Как иначе объяснить, что в США операций на межпозвоночном диске делают в 5 раз больше, чем в Великобритании?
 В 1998 году вышла книга хирурга Гордона Уоддела «Революция боли в позвоночнике». Автор пишет о кризисе ортопедической хирургии: в 90 из 100 случаев болей в спине врачи не могут поставить точный диагноз. Но Уоддел «нападает» и на пациентов, помешанных на лечении. 

Он отмечает, что хотя неспецифические боли в позвоночнике распространены во всем мире, их интенсивное лечение принято только в благополучных западных странах. В обществе потребления только клиническая терапия, а еще «лучше» операция, позволяют человеку официально считаться больным. Лишь в этом случае он может рассчитывать на больничный и выплаты по страховке. 

То есть, человек «заинтересован» в том, чтобы у него признали заболевание позвоночника! А медики, со своей стороны, стремятся раздуть неясный синдром до размеров серьезного заболевания. Ведь назначенное ими лечение оплачивается страховыми компаниями, деньги поступают в больницу... В этом «взаимовыгодном сотрудничестве» врач и больной исполняют каждый свою роль. 

Уоддел не отрицает, что боли в позвочнике – реальность, а не плод воображения пациентов-невротиков и источник наживы для нечистоплотных врачей. Своей книгой он просто хотел лишить эту группу заболеваний ореола чрезмерной «драматичности». 

Существует и еще одна тенденция. Немецкий медик Ян Хильдебрандт пишет: «Развитие компьютерных технологий привело к тому, что возрастным изменениям позвоночника, которые теперь отчетливо видны на томограммах, врачи присваивают статус патологических процессов». Ни ортопеды, ни их пациенты не хотят соглашаться с тем, что износ, старение спины – процесс естественный. А электронная диагностика только укрепляет их в этом заблуждении. Пациент жалуется на «невыносимые» боли, врач согласно кивает и рассказывает в ответ о новейших методах восстановления. Все удовлетворены. 

Уоддел призывает коллег-ортопедов отказаться от их «зацикленности» на операциях. Есть данные: нарушения осанки, приводящие к ускоренному износу межпозвоночных дисков, встречаются у 85 из 100 обследованных. А разная длина ног – частая причина искривления позвоночника – наблюдается у доброй половины человечества! Известно также и то, что 50% болей в спине независимо от вида лечения затихают через шесть недель после появления. Терапия спинных болей – это «медицина плацебо» высочайшего уровня. (Об эффекте плацебо см. GEO 04/2004.) 

Больной свято верит: ему поможет любое лечение, какое только предложит доктор. 

Часто изношенные места позвоночника, которые выглядят пугающе на рентгеновском снимке или томограмме, не сопровождаются болями и какими-либо ограничениями в движении. В США ученые обследовали большую группу людей, никогда не жаловавшихся на боль в спине. У 35% молодых и почти всех пожилых обследованных отмечалось выпячивание или износ межпозвоночных дисков.
«Не спешите оперировать томограммы», – саркастически предупреждает коллег немецкий профессор-ортопед Юрген Кремер. 

При постановке диагноза нужно учитывать и «психологическую составляющую» спинных болей. У 80–90% пациентов, жалующихся на хронические боли в спине, отмечаются симптомы легкой депрессии. Это так называемые психосоматические явления: люди, которые переживают стресс, склонны «маскировать» конфликты в семье или на работе физической болью. Наш организм реагирует на депрессию либо сокращением мускульной массы, либо оцепенением мышц. Возникает «порочный круг»: изменения мышечного тонуса приводят к усилению боли, а боль усугубляет подавленное состояние... 

С другой стороны, мы по-разному переносим боль. Одних она пугает – эти люди «говорят» о своих проблемах большей частью посредством гримас, стонов и замыкаются в себе. Другие делают вид, что ничего не происходит, «держатся молодцом» – пока не случится настоящий приступ. До поры до времени ни те, ни другие за помощью не обращаются, пытаются справиться самостоятельно. Но в конце концов падают духом и практически неизбежно впадают в депрессию. 

А депрессия вещь опасная: являясь причиной недомогания или же его следствием, она препятствует выработке в организме собственных опиатов – успокоительных веществ. Порог чувствительности в этом случае значительно снижается, болевой синдром резко усиливается. 

Профессор Моника Хазенбринг называет такую ситуацию «плохо адаптированным преодолением боли». Она разработала тест, который определяет тип личности пациента и модель его поведения по отношению к боли. Задача – установить, подвержен ли человек возобновлению болей в спине, и если да, то по какой причине. 

Обработка моих ответов показала, что я склонен скрывать свою боль даже от себя самого: неподвижно сижу за компьютером, даже если у меня ломит позвоночник. Я пессимист: всегда жду худшего. На стресс реагирую подавленной агрессивностью, от которой мускулы напрягаются и цепенеют. Короче: меня занесли в группу риска. 

Доктор Хазенбринг посоветовала мне обратиться к «многопрофильному» врачу. Обычное лечение в моем случае не поможет, сказала она. Эффект от хиротерапии еще не до конца ясен, силовые нагрузки могут привести к рецидиву болей, обычная психотерапия не связана с предметом лечения, инъекции всего лишь снимают симптомы... А вот комплексное воздействие может помочь. Но, прежде всего, я должен научиться вступать в диалог со своей болью и управлять ею. Такую стратегию преодоления болезни американцы называют копингом. 

Конечная цель копинга – развить в человеке способность приспосабливаться к болезни и компенсировать физический износ организма позитивными психологическими установками. Ведь в первую очередь нас поддерживает голова, и только потом мышцы, кости и протезы. С такими мыслями я отправился в гамбургский центр Am Michel. 

Обстановка там напоминала интерьер дорогого отеля: статуи, кожа, металл, стекло. В пустой приемной меня встретил врач Герд Мюллер. От него веяло оптимизмом. «Я настрою вас положительным образом», – заверил Мюллер. Это означает подобрать нужную нагрузку и шаг за шагом выравнивать существующий дисбаланс. «Рентгеновские снимки и томограммы – это еще не все, – сказал он. – Нужно знать человека. Чем шире угол зрения, тем скорее обнаруживается колесико, которое следует подкрутить». 

Мы немного погуляли по центру. Рентгеновский кабинет, процедурная, спортзал с видом на город. И комнаты для бесед. «Между упражнениями по расслаблению мускулов, сеансами тай-цзи и силовыми тренировками мы обсуждаем с пациентами ход лечения, их индивидуальные ощущения и пожелания», – рассказывал Мюллер. Задача такого комплексного подхода – мобилизовать внутренние силы организма, не перегружая его. «Классическая ортопедия изучает повреждения, мы исследуем возможности», – подытожил врач. В этот момент я внезапно испытал прилив энтузиазма и, сам себе удивляясь, сказал: «Очень хочется когда-нибудь полазать по Альпам!» 

«Ну что ж, дерзайте, – сказал Мюллер. – Только давайте начнем не с техники скалолазания, а с бега. Пробегите сколько можете, чтобы почувствовать предел своих сил. 4/5 этого расстояния мы примем за исходную дистанцию и будем ее понемногу увеличивать».
 Это прозвучало как благословение. Возможно, для меня еще не все потеряно, и когда-нибудь я снова поверю в спасительную силу медицины.

источник