- Ты знаешь, что мне сказала мать? – спросил в трубку Сасори, и Учиха услышал, как он глубоко затянулся любимыми ментоловыми.

В тот раз у них так ничего и не вышло. Вернувшись с прогулки, они досмотрели тот злополучный фильм, а затем исступлённо целовались оставшиеся пол часа до поезда Итачи.
- Не уезжай, - со стоном отрывался от его губ рыжий.
- Ты же знаешь, что я не могу, - чувствуя, как тяжелеет в штанах, выдыхал на его губы Учиха, а затем они вновь льнули друг к другу ртами, руками и выгибающимися телами.
Опоздав на последний автобус, они поймали такси и уже возле поезда, на перроне, Сасори жадно прижимался к брюнету и почти не разлучая губ, жарко шептал, как он любит Учиху и обязательно приедет к нему. Итачи чуть и на поезд не опоздал, всё же с трудом оторвавшись от мягкого рта рыжего и запрыгнув в отходящий вагон.
- Вечно я от тебя отлепиться не могу, - только и успел шепнуть ему Сасори.
- Не отлепляйся, любимый, никогда..., - не думая ответил Учиха, прежде чем от подножки поезда не отплыл перрон со стоящим на нём рыжим.
Уезжая, он был абсолютно уверен в том, что любил Сасори, и вот уже почти месяц тот не мог вырваться кнему. Работа навалилась в полном объёме и рыжему с лихвой пришлось отрабатывать те два дня, что он отдал Итачи.

- Учиха, ты слушаешь? – вытряхнул его из воспоминаний мягкий голос.
- Да..И что? – Итачи поднёс к губам зажигалку и тоже прикурил.
Он и сам н е знал зачем закурил, но так у него хотя бы создавалось впечатление, что Сасори рядом. Либо же ему этого просто так хотелось и он специально покупал ту марку ментоловых, которую курил рыжий.
- Она сказала, что я дурак, и что она говорила мне, что придёт время, когда мне встретится мой человек и я пожалею о том, что сделал с собой...
Сигарета в руки Итачи дрогнула и он смог выдавить из себя только: «Понятно».
Позже он жалел о том, что не перевернул всё в шутку, не сказал что-то ободряющее или просто не сказал рыжему «не парься», но в тот раз он просто промолчал.
Через пару дней Учиха сам перезвонил рыжему:
- Через неделю предки уезжают к родне. Ты сможешь приехать и мы побудем вместе. Я знаю, у тебя работа, но может, ты сможешь вырваться на пару дней?
- Ты ещё спрашиваешь, Ита? – хмыкнул в ответ рыжий. – Готовься морально и физически.
Всю оставшуюся до приезда друга неделю, Итачи казалось, что за его спиной выросли крылья. Обычно отстранённый и погружённый в свои мысли, он шокировал родителей хорошим расположением духа и даже начал замечать Саске, который пугливо шарахался от неожиданного «Доброе утро».
Ещё вечером выпроводив родню из дома и кое-как дотерпев до утра, Итачи рванул на вокзал, где они с Сасори снова шокировали народ жаркими поцелуями и объятиями.
На этот раз Итачи даже не задумывался над тем, кто такой рыжий. Он просто смотрел на него влюблёнными глазами, не на мгновение не отпуская его руку и ловя каждый вздох и каждый взгляд, направленный на него.
Несколько дней подряд они изнывали от стоящей на улице жары, отлёживаясь дома и занимаясь ничегонеделанием. Август стоял в самом разгаре и казалось, что стоит выйти на улицу, как солнце сразу испепелит «смелую голову», а если нет, так сдавит тяжёлым влажным и плавящемся от температуры воздухом.
Они просыпались, завтракали, неторопливо курили, валяясь на диване и рассказывая друг другу истории из своей жизни, смотрели фильмы и изредка целовались. Причём Учихе казалось, что эти поцелуи нужны только ему, и было похоже, что Сасори скорее позволяет себя целовать, чем сам хочет этого. Дальше поцелуев дело так и не заходило, и хотя они спали в одной кровати, стоило рыжему залезть под одеяло, как он жестко пресекал все поползновения Итачи и они засыпали, повернувшись друг к другу спинами. Утром же Сасори вёл себя, как ни в чём не бывало, обнимал сонного Учиху, целовал ещё не раскрывшиеся глаза и протягивал уже подпаленную сигарету, с которой начинался их каждый день.
Итачи не торопил рыжего, но постепенно его начали терзать сомнения. Он не мог понять поведения друга: от прежней весёлости Сасори не осталось и следа. К брюнету Рыжик совершенно не тянулся, предпочитая с головой уходить в стоявший в комнате Учихи комп.
- Мне кажется, что ты приехал не ко мне, а к моему компу, - смеялся Итачи, не в силах больше терпеть равнодушие рыжего.
- Не говори глупостей, Ита, - не отрываясь от монитора, бросал через плечо Сасори. – Просто у моего друга по переписке не очень хороший период в жизни и его надо поддержать. Ты же понимаешь? – рыжий, наконец, отрывался, хлопал ресницами, целовал пару минут брюнета и вновь погружался в недра интернета до самого вечера.
Итачи скрипел зубами, изнывал, но терпел, довольствуясь тем, что пару часов Сасори всё же уделял ему. К тому же он искренне надеялся на то, что это не продлиться дольше пары дней, но неделя подходила к концу, а в отношениях между ними так ничего и не менялось. Итачи начинал нервничать, злиться и пытался хоть как-то оттащить Сасори от компа, который всё глубже увязал в сетях интернета и даже реже стал его целовать. Учиху выводило из себя равнодушие друга и он постепенно начинал выказывать открытое недовольство от поведения Сасори.
- В чём дело, рыжий? Где твой позитив, твоя жизнерадостность? Оторвись, наконец, и посмотри на меня! – почти срываясь на крик, тряс его за плечи Учиха.
Он не понимал, что съедало изнутри Сасори, который теперь был больше похож на безликую амёбу, которой ни до чего нет дела, а особеннно до того, что происходит в душе итачи. Казалось, что по всей комнате от него расползается какая-то тёмная и беспробудная тоска, и сасори ни при каких условиях не хотел выбираться из неё.
- Я всегда такой и я такой, какой есть, - огрызался рыжий и вновь утыкался в монитор, яростно дымя ментоловыми.
Итачи в такие моменты вспоминал покорёженную жизнь друга, голос его смягчался и он предпринимал новую попытку:
- Сасори, но ведь так не может продолжаться вечно. Ты же теперь не один, у тебя есть я. Зачем ты возводишь эту невидимую стену между нами, - он так же намекал и на то, что рыжий не хотел его.
- Я не знаю, зачем отгораживаюсь от тебя, Ита, - хрипло отвечал рыжий. – У меня такое ощущение, что когда-то ты очень сильно обидел меня и теперь я не могу тебя простить. И я не могу перестать злиться на тебя...
Итачи закрывал глаза и от бессилия стискивал кулаки, не понимая, почему так происходит, ведь теперь они были вместе и помешать им могли разве что родители Учихи, но ему теперь было откровенно наплевать на их мнение. Он чётко помнил, что никогда не сказал Сасори плохого слова и даже в шутку давным давно перестал называть его придурком. Но больше всего добивало то, что рыжий не хотел его. Он понимал, что если в голове друга твориться психологический бардак, то там уже не до физической близости, но бесило то, что Сасори нравилось это состояние и он ничего не хотел менять. Учихе казалось, что рыжий упивается своей непонятной обидой, порождавшей боль, выплёскивающуюся через агрессию или безразличие. И чем больше Итачи общался с ним, тем больше понимал, что Сасори – это могильник из застаревших ран, обид, и что было самым ужасным, что рыжий жил всем этим. Он с фанатичной бережностью вспоминал каждый день все свои необъяснимые печали и всё самое тоскливое, что случалось с ним. Учиха видел это в его отстранённом взгляде и понимал, что как ни пытается, но не может выдернуть рыжего из этой трясины.
Если раньше Итачи и чувствовал это, пытаясь как-то повлиять на друга, не с целью изменить его, потому как считал, что никто не в силах поменять человека, если он сам не захочет измениться, но с желанием показать, что всё может быть по другому, лучше, позитивнее, но только сейчас он понимал, что Сасори похоронил себя заживо под ворохом пережитого.
- Рыжий, я люблю тебя! Неужели этого так мало, чтобы ты сделал хотя бы шаг навстречу? – Учиха чувствовал, как в горле стоит ком.
- Мне и так хорошо, - не мигая, как большой сытый удав, отвечал Сасори и вновь тонул в сигаретном дыму.
А Итачи казалось, что он уже не может думать от отчаяния, и что в его голове сплошной дым, все его попытки и усилия дым, и всё, что казалось таким нереальным, внезапно став возможным, теперь тоже рассеивается, как дым. Вот оно, рядом – протяни руку, но пальцы лишь колыхнут сизые клубы.
К концу недели Учиха перестал пытаться что-то изменить и растормошить рыжего, потому как морально измотался и слишком устал. Он знал Сасори пол года, но оказалось, что его друг был совершенно другим человеком, который вёл себя так, словно Учиха ему чужой, незнакомый, и лишь изредка на него накатывала прежняя знакомая брюнету нежность. И в такие моменты Итачи прощал ему всё, чувствуя, как от прикосновения желанных рук и жарких губ плавятся его мозги и его тело. Но затем всё начиналось сначала, и Учиха сам вернулся в своё прежнее состояние, став угрюмым и молчаливым. Он чувствовал внутри себя словно «сжатую пружину», готовую в любую секунду «выстрелить», но он терпел, зная, что Сасори уже на следующий день уезжает, а портить их последние часы громкими выяснениями отношений он не хотел.
Рыжий же словно почувствовал перемену в Итачи и на удивление вновь стал весёлым, начал поддразнивать брюнета, но ещё больше раздражал его этим.
«Почему? Почему пока я «прыгал» перед тобой, говорил, что люблю и был готов на всё ради тебя, тебе было наплевать на то, что происходит?» - с наростающей злостью думал он. «Но стоило мне «забить» на тебя, отвлечься и просто начать тебя игнорировать, как ты тут же встрепенулся, потому как потерял контроль над своей любимой игрушкой...Игрушка...Я не нужен тебе, ты просто играл со мной...», - нестерпимая обида подкатывала к его горлу, потесняя теплющуюся внутри грудной клетки любовь и надежду.
А рыжий как буд-то назло ещё больше раздразнивал его неуместными злыми шутками, усугубляя ситуацию и смеясь с глухой и всё той же беспробудной тоской в глазах.
Но и в свой последний совместный вечер они легли спать вместе. Итачи даже не пытался приставать к Сасори, потому как понимал, что это уже не уместно, и тупо пялясь в монитор с каким-то слюнявым фильмом о любви, который ему предложил посмотреть Рыжик, он даже не заметил, как отрубился, устав от тяжёлых раздумий.

Однако, выспаться им так и не удалось. Громкий звонок мобильного заставил Итачи подскочить, как ошпаренного. Быстро глянув на входящий звонок, парень удивлённо увидел имя «Мелкий». Так в его книжке был записан младший брат, и звонок мог означать только одно, что случилось что-то невероятное, раз Саске звонил ему.
- Да, - прохрипел сонным голосом в трубку старший Учиха.
- У тебя две минуты, чтобы спуститься и открыть мне дверь. Ты оставил ключи в замке, придурок, - и младший Учиха оборвал звонок.
- Твою мать, - громко прошипел Итачи, слушая короткие гудки и понимая, что раз Саске тут, то и родители вместе с ним.
Естесственно приезд Сасори оставался для всех них «маленьким» секретом, и мысль о том, что его предки могут найти в постели примерного старшего сына полуголого друга, ему совсем пока не улыбалась.
- Сасори, подъём! – он принялся тормошить за плечо сонного рыжика. – Предки приехали!
Тихо матерясь, Сасори продирал глаза и нехотя вылазил из под одеяла, когда Итачи уже метнулся к двери, на ходу пытаясь попасть ногой во вторую штанину джинс.
- Чего так долго? – проворчал Саске, протискиваясь мимо брата в квартиру.
- А чего вы так рано? – игнорируя вопрос мелкого, выглянул за порог Итачи, пытаясь высмотреть там родичей.
- Это что-то новое, что ты ко мне вот так, на Вы, - пошутил Саске и фыркнул. – Предки приедут завтра, как и планировали, а я отпросился на день пораньше.
- Придурок, - зашипел на него Итачи, громко хлопнул дверью и отвесил брату подзатыльник.
- Сам придурок, - огрызнулся Саске и потирая ушибленное место, двинулся в комнату.
Родительская квартира была не большой и у братьев была одна комната на двоих, и обнаружив на кровати брата кого-то постороннего, Саске замер в дверях и тихонько присвистнул. Судорожно пытаться придумать какую-нибудь нелепую отмазку, было делом бесполезным, потому как младшему Учихе хватило ума явиться домой в такую рань, что ни один нормальный человек по гостям ходить не станет. Однако то, что было очевидно, что рыжий спал в кровати старшего Учихи, отметало и ту отговорку, что друг «просто остался у него переночевать».
- Привет, - внезапно помрачнев буркнул Саске и с размаху бросил на свою кровать тяжёлый рюкзак с вещами.
- Привет, - ответил рыжий, даже не глядя на младшего Учиху.
- Сасори, это Саске, мой брат. Пошли завтракать, - без перехода продолжил он и не оборачиваясь направился в кухню.