Оля засиделась с подругами почти до самого закрытия кафе. Она и сама не знала, что держит её в этой странной компании. Для ведьм они были слишком обычные, слишком нормальные, она же всё время думала о том, куда направить свою силу, было просто невыносимо тратиться на мелочи и жить как все обычные люди. И всё-таки с ними веселее, чем с другими или вообще одной. Размышляя таким образом, Ольга не сразу заметила изменение окружающего пейзажа. Исчезли фонари, массивные очертания высоток, теряющиеся в синей дымке, редкие прохожие видные боковым зрением. Перед ведьмой расстилалось огромное поле с девственно чистым снегом, по которому уже давно никто не ходил, а вдали виднелась лесная опушка и скромно притулившаяся рядом, одноэтажная избушка. Девушка, конечно, узнала заклинание Вызова, так их с Кириллом мать делала, когда хотела видеть у себя детей. Правда, обычно она перемещала их поближе к дому, или прямо в комнату. «Сдает, мамочка», - со вздохом подумала Ольга и послушно побрела по глубокому снегу. Однако не успела она сделать и пяти шагов, как и этот пейзаж растаял уступив место просторной, скромно обставленной комнате, освещенной ярко пылающим очагом.
У печи в кресле-качалке сидела женщина, её длинные черные волосы свисали до самых ступней, щекоча своими кончиками огромного серого пса уютным калачиком свернувшегося у женских ног. У Оли радостно забилось сердце: ну, хоть папа тут! Женщина что-то вязала и тихо пела, покачиваясь в такт мелодии:

Если я умру на твоих руках
Ты меня оплакивать не спеши
Как могу уйти, обратиться в прах ненасытив глаз,
Не смирив души
И милее утро, светлее дня,
Выйдешь ты, мой друг, привечать меня,
Спроводить меня на далекий путь,
Серебром в висок, да осиной в грудь...

- Ух, ты не знала, что ты интересуешься современной музыкой, мама, - с трудом скрывая ехидство, заметила Ольга. Конечно, ей не удалось скрыть своего волнения, она ведь прекрасно понимала, что мать не призвала бы её без повода, чтобы просто повидаться. Подобной сопливой сентиментальщине в их семье давно не было места.
- Это правда, - ответила женщина, посмотрев на дочь взглядом ребенка, который высказал что-то серьезное для себя, а взрослые над ним посмеялись, - запомни этот совет.
- Мам ты о чем? – сойти с ума – удел всех ведьм, это расплата за обладание высшим знанием, которого ведьма рано или поздно достигает. Вернее старые ведьмы лишь кажутся сумасшедшими, поскольку говорят что-то непонятное остальным, в действительности они самые мудрые и разумные из всех, поэтому Оля относилась к любым словам матери с уважением и интересом. Она подошла ближе, мимолетно почесав отца за ушком. Мать продолжала говорить непонятный набор слов:
- И бей его, и режь его, и жги его – ничего не помогает, они, неверные, пробовали – пробовали, да так и не справились. Он всё равно пришел. Так что запомни, - мать внезапно схватила дочь за руку и посмотрела ей прямо в глаза, - только кол и серебро помогут.
- От кого? – ни минуты не сомневаясь в материнской правоте, Ольга даже придвинулась к женщине, словно это помогло бы ей понять смысл разговора.
- Него…- черные глаза старой ведьмы уставились в пустоту, но руку дочери она так и не отпустила. Одно Оля знала четко – если хочешь что-то выяснить, надо уметь правильно задавать вопросы.
- Откуда он появится? – во взгляде женщины появилась какая-то искорка осмысленности и она снова перевела взгляд на дочь.
- Из ниоткуда, с той стороны, - выдохнула она, словно с трудом и уставилась на девушку в ожидании очередного правильного вопроса.
- Ладно, а зачем ему это нужно?
- Он ищет женщину. Одну женщину, но их много, постоянно разные. Он путается, но всё равно находит, а потом теряет.
- А при чем…
- Всё! – мать отпустила дочь и отвернулась к огню, теперь уже ничего в её позе, голосе, взгляде не выдавало сумасшествия, она выглядела совершенно обычной женщиной в возрасте «после сорока».
- Но мам, - попыталась возмутиться девушка.
- Я сказала: всё! Больше нельзя спорить с Судьбой, она этого не любит. Если ты не можешь догадаться, то горе тебе, как всем женщинам в нашем роду.
- Семейное проклятье, - с иронией фыркнула Оля и поняла, что опять стоит на обычной московской улице, - Ну, мама! – зло выдохнула она и продолжила свой неожиданно затянувшийся путь домой, полыхая от бешенства.