В моей напольной лампе - мертвые бабочки, вокруг абажура - еще живые, яро трепещущие ржавыми крылышками и бьющиеся о матовое стекло. Я не могу выключить ночник, потому что слишком темно - у меня перегорели три лампы в люстре и флегматично мигает четвертая, едва освещая заваленные книгами полки.Я не могу отогнать их - потому что испытываю странное и непреодолимое отвращение к их пухлым членистым тельцам. Поэтому - лишь наблюдаю, как очередной бражник падает на дно светильника, пачкая стенки пыльцой.
Иногда мне кажется, что они приняли его за крипту. Может, крематорий. Не знаю.
Я нахожу в ночных бабочках, стремящихся к свету, особую иронию, от которой за версту тянет сладким могильным душком. Я распахиваю окно - и впускаю очередную смертницу, на этот раз - тускло-голубую, едва заметную.
Она почти сразу находит свет. Кружит вокруг.
Иногда мне даже не хочется гасить ночник.