Для Димки папа сначала был разведчиком, потом бомжем, потом снова разведчиком и, наконец, пианистом. Лето в Крыму, 2009 год.
У матери-одиночки Нины была отличная репутация: интеллигентная, скромная, порядочная. Кто бы мог подумать,что однажды ноябрьским вечером она может притащить с помойки ... мужика!
Нина расстегнула сумку и достала драповую буденовку с красной звездой.
— Смотри, сын, что папа тебе прислал!
Димка радостно взвизгнул и тут же напялил шапку на голову:
— Мам, я погуляю?
— Иди, только недолго!
Бабушка осуждающе покачала головой:
— Зачем ты ребенку мозги компостируешь? Не могла придумать более реального папу? Летчика, например, или путешественника. Откуда в наше время взяться разведчику?
— Смотри в перспективу, мама! — огрызнулась Нина. — Летчики и путешественники хоть изредка домой возвращаются. А разведчик и десять лет может быть на задании. Вот встречу достойного мужика, и папа вернется.
— Где ж ты его встретишь-то? — ворчала мать, надевая плащ. — Работа — дом, дом — работа! Не надо было замуж спешить, ребенка рожать!
Нина прикусила язык, чтобы не поссориться с мамой в очередной раз.
Сына Димку она обожала — живой, смышленый, непоседливый. От врожденного диагноза «ДЦП», так напугавшего мужа, к четырем с половиной годам остались лишь походка вразвалочку да повышенная возбудимость.
Длинный и резкий звонок в дверь заставил испуганно вздрогнуть. Нина бросилась в коридор — Димка звонил не так, значит, что-то случилось!
Но на пороге стоял её сын — буденовка сбилась набок, в глазах — слезы.
— Папа вернулся! — выпалил Димка, дрожа от возбуждения.
— Какой папа? — растерялась Нина.
— Наш папа! Он раненый, не может идти. Пошли его заберем!
Во дворе недалеко от помойки прямо на земле раскинулся какой-то алкаш — ветровка расстегнута, карманы вывернуты, костяшки рук разбиты.
— Димочка, это не папа, — сказала ласково Нина. — Это какой-то бомж!
— Мама, ты папу, что ли, не узнаешь?! — возмутился Димка. — У него же на галстуке написано: «Разведчик».
Нина сощурилась: на шее бомжа действительно болтался галстук с этой дурацкой надписью.
Пока она раздумывала, как переубедить сына, Димка склонился над мужиком и позвал:
— Папа!
Неожиданно пьяница откликнулся:
— Прости, сынок! — разлепил он спекшиеся губы.
— Я же сказал, что это папа! — радостно запрыгал Димка. — Давай его поднимать.
В полной растерянности, трусливо озираясь по сторонам (не увидели бы соседи!), Нина потащила мужика домой. Пока она стягивала с него ботинки, под которыми оказались на удивление чистые носки, Димка стелил постель на диване.
— Мама, сделай чай с малиной, — распорядился он, когда алкаша уложили в кровать.
Ругая себя последними словами, Нина умыла «мужа», обработала ссадины на руках и принесла чай. «Димка уснет, — рассуждала она, глядя, как сын заботливо поит разведчика с ложечки, — и я спущу это чудовище с лестницы!»
Но сын и не думал спать. Он устроился рядом в кресле и не сводил с мужика влюбленного взгляда. Пришлось стелить себе на полу — не оставлять же ребенка одного с незнакомцем!
Утром температура у разведчика была под 40. «Скорая» приехала только к обеду.
— Похоже на пневмонию, — весело заметил фельдшер.
— Заберите его! — умоляла Нина на лестнице. — Это какой-то бомж, я подобрала его из жалости!
— Что, надоел? — понимающе ухмыльнулся фельдшер. — Какие ж вы, бабы, подлые!
Чуть не плача, она вернулась в квартиру. Бомж спал, лежа на спине. Жар, похоже, спадал — на лбу появилась испарина.
— А он ничего, — с удивлением констатировала Нина, — можно даже сказать симпатичный…
Светлана Горчакова, прима-балерина 60-х, а теперь пенсионерка, обзвонила все больницы, морги и отделения милиции. Но сын как сквозь землю провалился. Вчера он надел костюм и отправился на встречу с одноклассниками. Мальчишник, надо полагать, был крутой, потому что часа через три её непьющий Сережа позвонил и заплетающимся голосом сообщил, что едет домой. Больше она его не видела.
К обеду второго дня Светлана Андреевна не выдержала и позвонила бывшей невестке. Но Аля трубку не взяла — наверное, испугалась, что свекровь начнет выяснять отношения. У Светланы началась истерика. Сын виделся ей убитым, повешенным, угнанным в рабство. Телефон зазвонил только вечером.
— Вы мама Сергея? — спросила незнакомая женщина. — Ваш сын у меня!
Горчакова мчалась по указанному адресу не чуя земли. Двери открыла незнакомка в халате, попыталась что-то сказать. Но балерина, оттолкнув препятствие, влетела в зал. Её Сережа, бледный, беспомощный, лежал на диване.
— Что с ним? — ахнула мать.
— Может, интоксикация, — пожала плечами Нина. — А может быть, пневмония.
— И вы так спокойно об этом говорите! — возмутилась суровая дама.
— Послушайте, я подобрала его на помойке! И уложила в чистую постель! — обиженно напомнила Нина о своих заслугах.
— Вот-вот! Насчет постели вы мастерицы!
Чувствуя, что сейчас расплачется от обиды, Нина выскочила на кухню. Сквозь прозрачные занавески она видела, как Сергей с мамашей спустились с крыльца, сели в такси и выехали со двора. Нина вернулась в комнату: у кресла валялся помятый галстук с надписью «Разведчик».
С улицы вернулся Димка:
— Где папа?
— Забрали в госпиталь.
— Мы его навестим?
— Это закрытое учреждение.
И снова потянулись серые будни.
Но однажды в субботу в доме зазвонил телефон.
— Добрый вечер, — прозвучал приятный баритон. — Я Димкин папа, разведчик. А вы, наверное, мама? Может быть, познакомимся?
— Вы все слышали? — рассмеялась она. — Мои разговоры с сыном?
— Слышал, но не мог говорить.
Вот уже три года Димка живет с мамой и папой. Ходит в две школы — обычную и музыкальную, катается с папой на лыжах и коньках. И гордо рассказывает друзьям, что раньше его папа был разведчиком, а теперь играет в филармоническом оркестре.