у неё в волосах золотистый смех, тёмно-красный снег,
и ей всё равно, кто он - бог, мулла, Джуд Ло, дурак-человек,
она не любит ни света, ни тем более света звёзд,
но
вчера она не смеялась,
вчера она говорила, что
будто бы
всё всерьёз.
и её рука уже не дрожит, не кровит, не болит, на бедре лежит,
пока она запивает глинтвейном сэллинджеровское "во ржи",
пока она мешает коньяк с кокаином, коньяк с кокаином, ко...
смешная молошница льёт по её грудям душистое молоко
и ночь из окна струится в глаза легко..
***
Я болею тобой.
Ты, наверное, спросишь:
"чего это ради?"
Улыбнешься довольно
и даже немножко глумливо.
А меня третий день,
третий год,
третью жизнь
лихорадит
И от этого только спокойней и легче на сердце.
С малиной
я давно не дружу,
мед мне тоже противен.
Остались лекарства:
ацетилсалицилка, к примеру, на полке.
Да только поможет
или резко ухудшит?
В сомненьях я буду дрожать и стараться
позабыть и отделаться.
Поздно.
Мы так идиотски похожи
***
отцветает июнь, остывает зеленый чай,
засыхает ромашка в высоком резном стакане.
я веснушки ловлю рукой с твоего плеча,
и закатное солнце ало с него стекает.