Ты смейся, плачь, люби, страдай. Умри, тоскою пораженный. Познай смысл мира, иль живи Рабом в оковах безразличья. Мне дела нет! Твоя судьба давно написана! …Не мной. Я лишь посредник. Пыль небес. Смиренный дух, склонивший разум Пред волей силы бесконечной, Что правит миром. К ней иди, Коль хочешь знать дорогу к счастью. Здесь я бессилен. Только помни! В твоих скитаньях тот поможет, Кто клятвой связан с небесами Вести тебя по морю жизни… Иди за ним. Зовут его Смотритель, Иль Ангел, что хранит в душе Небесный свет от помутненья. Суть не в названьи. Дело в назначеньи. Осень. Полдень. Парк.Люди спешат по своим делам. Торопятся. Некогда им – людям. Заняты они. Очень. Краски осени не трогают их, а иногда даже раздражают. Зима скоро. Новые хлопоты. Тут не до любования. Нет времени.Облезлые лавочки дремлют в одиночестве. Фонтан, веселивший летом – забыт. Его чаша пустеет выпитым до дна счастьем… Плевать всем на это.Некогда.Маленькая девочка, сбежав от заболтавшейся мамаши, веселилась от души, подбрасывая горсти опавших ли-стьев. В небо. Высоко- высоко…«А еще они красиво крутятся, когда падают. Как снежинки. Дедушка говорит, что когда деревья остаются без листиков, они засыпают. Дедушка смешной. Как можно спать стоя? А вон дерево с листочками! Оно не хочет спать…Ой! Ангелы! Там, под деревом. Сидят на лавочке. Правда-правда! Ангел-тетя и ангел-дядя. Тетя красивая – как мама, а ангел-дядя старенький – как дедушка… »Малышка засмеялась над своим сравнением. Забросила недавнюю забаву и, сунув в рот пальчик, с любопыт-ством начала рассматривать пустую лавочку. Впрочем, пустой она была для взрослых. Говорят, что дети способны видеть небожителей потому, что сами являются маленькими ангелами. Такие себе купидончики.Потом они вырастают, обзаводятся делами, обрастают проблемами. Что-то ищут – ничего не потеряв. Стре-мятся к цели, иногда даже им самим непонятной. Любят – страдают. Смеются – плачут… И бегут, бегут, бегут. Забыв, что когда-то умели видеть ангелов. *** -Рад тебя видеть, Энжел. Ты все хорошеешь.-Не подлизуйся, Дон. Тебе это не идет.Старик закашлялся от смеха:- О, Господи! Ты все такая же. – Жилистая рука ослабила галстук. – Как твои дела, солнышко?-Ты здесь по заданию конторы или новая работа? – проигнорировав вопрос, спросила девушка.-Не то и не другое, милая. Не то и не другое. – Грустная мудрость посмотрела в карие женские глаза. – Я пришел к тебе.-Соскучился? – ответило ехидство.-Энжел, брось. Я не виноват… -Прости, Дон. Прости. - перебила собеседница. – Просто твое появление для меня – большая неожидан-ность…-Да, я понимаю. – Старческая рука накрыла миниатюрную ладошку. – Все хорошо.Благодарная улыбка промелькнула на прекрасном лице. Рука поправила рыжие волосы, растрепавшиеся от грубого прикосновения осеннего ветра.-Ты сказал, что пришел ко мне.-Да. Я… - мужчина достал золотой портсигар старинной работы. Извлек тонкую сигару. Оранжевое пламя спички вспыхнуло неожиданно ярко, брызнув в глаза утренним солнцем,… и погасло под легким дуновением, ос-тавив о себе память в сероватом огоньке на кончике табачных листьев.Девушка ждала.Франтоватый старик блаженно затянулся, прикрыв от удовольствия глаза:-Прекрасный табак. – Промурлыкал он. – Еще бы чашечку горячего кофе.-Ты всегда любил шик. – Улыбнулась Энжел.-Да-а, любил. – Вздохнула древняя грусть. – Я слышал, твоя подопечная не совсем счастлива. Три раза бы-ла замужем. Нет детей. Нет любви…-Дон, прошу тебя… - тонкие пальцы сжали сухое запястье. – Я знаю, что испоганила ей жизнь. Поверь – это гложет меня постоянно. Я постараюсь исправить то, что натворила, хотя бы с ее карьерой…но в любви… Прости, я не могу ни с кем сойтись. Все сгорело тогда.-Ты в порядке? – Бесцветные глаза старика с тревогой всмотрелись в задумчивое лицо. -Не беспокойся, - улыбнулась девушка. – Все в прошлом. Я выздоровела. Все хо-ро-шо. Так зачем ты при-шел?Сигара обожгла пожелтевшие пальцы. Старый джентльмен зашипел и отбросил окурок.-В общем, я пришел попрощаться. Ухожу на пенсию, знаешь ли. Кстати, готовлю замену. Думаю вас по-знакомить. Кто знает – возможно, этот курсант излечит твое сердце?Карие глаз расширились от удивления. Милый ротик приоткрылся в немом вопросе…-Помолчи! – поднял руку мужчина. – Я отработал свое и заслужил покой. Он очень давно мне снится… Все, вопрос решен. Я на пенсии. Это я и пришел тебе сказать.-Господи, Дон, у меня нет слов.-И не надо. Заболтался я тут с тобой. Мне еще за стажером присмотреть…Старик встал. Нервно поправил пальто и неожиданно застыл:-Да, чуть не забыл. Я хотел тебе раньше отдать, но не был уверен… Это его записи…в общем, это тебе.Говоривший достал из внутреннего кармана желтую измятую тетрадь и протянул ее Энжел. *** Маленькая девочка складывала желтые листья в осенний букет. Ангелы на лавочке были почти забыты. Дети не склонны долго задерживать свое внимание на обычных вещах. Ну – ангелы, ну – сидят, что тут такого? Не та-ращиться же на них до взросления. Есть и другие интересные занятия. Вот, например, собрать много красивых листиков для мамы. Она так удивится! А ангелы.. кстати, как они там?Малышка оглянулась.На пустой лавочке сидела красивая тетя-ангел.Одна.Она читала какую-то книжку, желтую и помятую. Вдруг тетя запрокинула лицо к небу, что-то шепча. Малыш-ка удивилась и подошла ближе.Тетенька плакала!Маленькой девочке стало жаль ангела. Очень-очень!Она скривила розовые губки, и полный горя детский рев зазвенел в осеннем парке. ТЕТРАДЬ Мой ангел спит.Тихо. Тс-с.Я остановил часы. Их тиканье ломило ночную тишину набатным колоколом.Нельзя.Она устала. Ей надо отдохнуть. Энжел спит как-то по-детски, посапывая во сне, озаряя подушку солнечным облаком волос. Иногда ее носик морщится, тонкие брови бегут к переносице, а чуть пухлые губы о чем-то недо-вольно чмокают.Господи! Как хочется ее обнять! Разгладить хмурые брови, успокоить поцелуем губы…Нет!Боюсь ее разбудить.Я беру ее миниатюрную ладонь и целую тонкие, длинные пальцы. Туча растаяла. Мой ангел улыбается. По-кошачьи сворачивается клубочком и что-то мурлыкает, подложив руки под щечку.Сладких снов, котенок.Я люблю смотреть, как она спит. Нет. Вру. Я люблю ее в любое время. Люблю до нереальности. Иногда мне кажется, что это я сплю, свер-нувшись калачиком, и вижу чудный сон. Сон о прекрасной женщине. О нашей любви, вспыхнувшей каскадом ог-ненных волос, о вечной сказке, длиною в месяц. Даже не знаю – это много или мало. Хотя, если это сон?.. Тогда я хочу спать вечно. Не просыпаясь.Вечность любви…Размечтался! Не очень хочется.Тс-с.Она о чем-то вздыхает, спрятав лицо в рыжем беспутстве.Рыжее беспутство – это ее слова. Тогда, в вечер нашего знакомства, она танцевала как безумная.. Волосы у нее растрепались и спутались. Ей никак не удавалось их расчесать. Вот тогда и прозвучала эта фраза. Мы еще долго смеялись.Вечер накануне Рождества. Иногда мне кажется, что это было вчера (затасканная фраза, но до ужаса точная). Я сидел в баре, точнее, я сбежал из соседнего кабака, спасаясь от расплескавшегося веселья моих знакомых. Не очень люблю шумные ве-черинки. Маленькие бары мне больше по душе. Так что, благородно отметившись в ресторане, я потихоньку сли-нял и забрался в бар. Народу было мало. Свободные столики. Полумрак. Спокойная тихая музыка. Я сел за столик, погрузившись в блаженство покоя. Правда, ненадолго. Сзади подошла официантка, цокая каблучками:-Что будете пить? – спросила.-Все что угодно, кроме шампанского. – я не оглянулся.тогда огненный локон опустился на мое плечо, и она прошептала:-А хочешь – солнце в апельсине?…ПАМЯТЬТы всегда была деловой женщиной. Работа была твоей сутью, и главное – работа, выполненная хорошо. Лю-бой ценой.Твоей воле завидовали коллеги-мужчины. Ты всегда выполняла задание четко и быстро. Сами же объекты – приложения твоей силы - зачем кривить душой? – были лишь инструментом для достижения цели. Только инст-рументом.Да, ты знала, что некоторые смотрители относились к своим подопечным с заботой и уж совсем странным уважением. Как можно уважать подвластного тебе?Бред!В лучшем случае, с ним можно поразвлечься. Так – для смены обстановки. Для снятия стресса. Ничего серьез-ного. А проявлять заботу?! Любить?! – глупость несусветная! Это не для тебя. Не твой стиль.Жизнь своей подопечной ты расписала почти по минутам. Рождение в музыкальной семье, выступления в дет-ских концертах, игра на фортепиано, постановка голоса. Затем, подбор нужных людей для создания группы, тек-сты песен, выступления на раскрутку…Помнишь тот вечер на Рождество? – это тоже был пункт твоего плана. В кабаке гулял один знаменитый про-дюсер, и ты договорилась о выступлении своей певицы в этом месте в нужное время. Все шло, как ты задумала. Специально заказанные тобою песни заводили веселящий вопрос. Переговоры со смотрителем продюсера прошли успешно. Звон бокалов с шампанским освятил сделку. Договор заключен. Можно было расслабиться. Праздник, все-таки.Веселая компания. Прекрасное вино. Легкий флирт. Жгучесть танца. Щекочущий интерес мужчин. Шутки, смех. Смотрители. Люди. Лица, лица, лица…И глаза!Молния взгляда, пронзившего насквозь!Помнишь жар пламени внутри и когти мороза по спине? Счастье и страх в одном лице?В его лице!В каком-то… отстраненном от всего происходящего. Натянуто смеющиеся губы. Твердый подбородок и по-девичьи длинные ресницы…Помнишь, как мир оглох и поплыл миражем? растворив все в пустое и оставив только его – одного? Один на один с твоим, вставшим на дыбы, сердцем?!Ты помнишь?«Да!!! Да! Да!Я помню! Слышишь, ты – чертова память? Я все помню! Все! Как танцевала только для него, жадно, по-собачьи, ловя его взгляд. Как играла в безразличье недотроги, жаждя его прямо здесь – на эстраде, -и плевать на окружающих. Как вскипала дикой ревностью к любой, кто прикасалась к нему…Я помню боль смертельной потери, пронзившую сердце, когда он ушел. Как отмахнулась от всех своих прин-ципов и побежала за ним, вытолкав пинками свою гордость, обезумев от потери…И мне не забыть ночь, растерзанную страстью, охрипшую от стонов блаженства. Захлебнувшуюся слезами счастья!..Я помню!!! Слышишь – я ничего не забыла!..»Я знаю. Я же твоя память.Потом пришел Дон. Старый франт Дон – смотритель твоего счастья. Он много говорил: о своем уважении к подопечному, о его судьбе. О том, что твоя, как он выразился, прихоть может свести на нет всю работу Дона.Он много говорил, но ты не слушала.Ты уже любила.Любила – человека!.. ТЕТРАДЬ Любовь с первого взгляда!Дурацкая фраза. Вечная попытка человека объяснить непонятное.Философы ломают зубы о камни вечного. Литераторы смущают умы описанием чувств. Физиологи копают-ся в теле, удивляя свет движением каких-то нейронов. Все суетятся. Спорят…Никто ни черта не знает!Нет у нее никаких взглядов – ни первого, ни второго, ни последнего!Смотри сколько влезет. Хоть вечность.Без толку! Нужен миг. Вспышка. Клин в мозгу. Хор ангелов и гром с небес. Вот тогда ты готов. Пронзен стрелой Амура. Влюблен наповал…Вот он – первый взгляд. Взгляд, перевернувший твою душу!А дальше – все как у всех. Счастье взаимности. Жажда обладания. Ревность опозданий. Фантазия безумия… и боль. Ноющая боль разлуки, сжимающая горло и рвущая на куски сердце…Она ушла.Ушла, ничего толком не объяснив.Хотя, ангелы ничего не должны объяснять. Они же высшие, не чета нам – смертным. Пути их неисповеди-мы. Об ангелах – смотрителях (Странное название. Какое-то канцелярское. Бездушное.) мне рассказала Энжел, незадолго перед своим уходом.Безумие первых месяцев немного сгладилось. Вроде горного потока, выплеснувшегося на простор океанского умиротворения. Шекспир был прав, прервав любовь Ромео в величии первого, сумасшедшего чувства.Вся страсть прошла перед глазами,Подобно метеору в небе.Мир задохнулся в ожиданьи,Омыв слезами путь короткий любви великой.Все б заснули, продлись она немного дольше.Нет, нет! Мы не охладели друг к другу. Просто наше необузданное сумасшествие сменилось уютным, без-мерно счастливым покоем. Мы уже не набрасывались друг на друга, как будто наглотались конского возбудите-ля. Теперь при встрече мы сначала здоровались, а не срывали на пороге одежды, забывая закрыть входную дверь. Нет, мы не стали благоразумнее, скромнее. Дух безрассудства все так же блуждал в нас. Страсть не признавала рамок приличия и границ кровати. Кухня, коридор, подъезды, парки, крыша дома, ванна у друзей…Все было как прежде, но – немного не так. Слепой секс сменился ласками, доводящими до смертельного блаженства. Животная жажда обладания пе-реросла в нежность, мягкую, как котенок.Теперь мы не трахались. Мы действительно занимались любовью. Великим слиянием душ и тел. Кама сутра – мать ее.Мы стали другими. Слова, взгляды, глаза…Глаза – они изменились. В них была чистота, с мягким светом внутри. Там была детская покорность и взрос-лая радость власти. Покой и страсть…и еще - любопытство. Вернее, дурацкое желание все знать.Энжел мало рассказывала о себе. Странно для женщины. Я знал, что она работает в шоу-бизнесе, раскручи-вает какую-то певицу. Иногда пишет для нее песни. Некоторые она напевала мне с утра, вместо будильника. Время от времени Энжел уезжала – то на гастроли, то на деловые встречи. Иногда звонила, черт знает откуда, просила прощения и не появлялась несколько дней. Я ревновал. Придумывал всякую чушь. Напивался до свинства. До блевоты…Тут появлялся мой ангел, и вся дурость слетала, словно дурной сон. Оставалось одно любопытство. Малень-кое привидение, туманящее лик доверия.Иногда, ночью, думая, что я сплю, Энжел прижималась ко мне и что-то шептала. Я смеялся, называя ее кол-дуньей, творящей любовное заклинание. Она злилась и награждала меня не очень светскими прозвищами.Как-то мы гуляли в парке. Просто шатались, дышали свежим воздухом, о чем-то болтали. Вдруг на нас на-летела маленькая девочка. Наверное, убегала от мамаши. Малышка удивленно захлопала в ладоши и с криками «ангел, ангел!!!» побежала по дорожке. Мой ангел растерялся, а придя домой, разрыдался. Я пытался ее успоко-ить, совершенно не понимая, что могло так ее расстроить. Она что-то шептала сквозь слезы, то обнимая, то отталкивая меня. Потом заперлась в ванной, и я услышал шум воды.Появилась она через час – мокрая и серьезная. В тот вечер Ангел рассказал о Смотрителях и о страшной штуке под названием Любовь… Любовь разделен-ную, но невозможную.Она ушла…Совсем. ПАМЯТЬ Дон пришел сам…Как всегда, чопорный и надменный. Он никогда не посещал вашу квартиру, во всяком случае, при тебе. Чего-то боялся, что ли…А тут – звонок в дверь и – нате вам сюрприз. Радуйся, хозяйка.Твое сердце поперхнулось удивлением. Мысли на всем скаку споткнулись о неожиданность, сбились в кучу, устроив в голове полный сумбур. дон невозмутимо поздоровался. Пересек комнату, и по-хозяйски развалился в кресле.-Давно я здесь не был. Чувствуется женская рука. – Неизменная тонкая сигара постучала о крышку золото-го портсигара. – Позволите?Ты даже не поняла, почему выпалила «НЕТ».Сердце екнуло. Сжалось пружиной под лапой предчувствия. Не дыхнуть, не крикнуть в испуге… И ноги ват-ные, как во сне. В кошмаре.Молчал старый франт – в душу твою смотрел… и видел в ней страх.Страх неизбежного.Портсигар щелкнул, убив тишину. Дон выбрался из кресла и подошел к окну.-Ты права. Глупо разыгрывать доброго дядюшку, зашедшего в гости. у нас это не принято. – Черное пятно в ореоле солнечного дня. Без формы. Без лица. – У нас многое не принято. Например, твое затянувшееся увлече-ние…-Это не увлечение. – Шепот растерянной мысли.-Прости?..Любовь, загнанная страхом в угол, вспыхнула обидой. Оскалилась гордостью. Сорвалась в защитном броске, цепляясь в горло обидчика. В клочья безумного.-Это не увлечение! Старый ты Козел! И мне начхать на твои правила! Понял?! Плевать я на них хотела. Плевать!! Это моя жизнь и моя любовь. Слышишь, урод-переросток?! Это ЛЮБОВЬ!Черное пятно подняло руку, пасуя перед разъяренной страстью.-Тихо, тихо! Все! Успокойся. Я давно все понял, и не надо так кричать. – Старик отошел от окна и опять достал сигару. – Я все-таки закурю.Зажигалка брызнула бесцветным пламенем. Ожег красным нарывом вздулся на кончике сигары, наполняя комнату прямым ароматом табака. Мягкой удавкой сжимая горло твоему гневу.Ты заплакала.Дон не успокаивал. Незачем. Он молча курил…, а потом заговорил. Слова камнепадом обрушились на твою мечущуюся душу, ломая гордость, сбивая с ног: «Работа… Долг... Закон... Наша жизнь – их смерть. Любовь, за-терянная в вечности. Без продолжения. Без детей. » Он говорил…Не надо. Я помню. Помню, как ток прошил нервы, сжигая мое прошло. Как мир поплыл трепещущим жаром, плавя будущее. Как обожженная страсть встала из пепла настоящего. НАФИГ все!!! Вечность! Власть! Долг!.. решила стать человеком.Среди Смотрителей ходила легенда, очень древняя. Она будоражила фантазию, и в то же время пугала. Когда-то один ангел полюбил земную женщину. Его страсть вспыхнула небесным пожаром, сжигая неосто-рожную душу. Не желая расставаться с любимой, ангел прыгнул вниз… Что было дальше – никто не знает, но в душе все надеялись, что он стал человеком.Я помню вопль Дона. Дикий. Бездонный ужас.- Ты хочешь прыгнуть?! – орал он. – Тупая, самолюбивая сука! Ты знаешь, что там?.. Ты хочешь стать Чело-веком?.. – я помню его глаза. Пламя безумия и корежащая тело мука… - Нет там ничего! – слышишь? - НЕТ!.. Он не стал человеком! Не было больше любви… Не было души… не было памяти… Он стал ничем. Воздухом, бесте-лесным духом, блуждающим по бесконечности мира. Скитающимся призраком со жгучей тоской о чем-то в про-шлом и бесконечной, скручивающей в жгут болью – вспомнить! ВСПОМНИТЬ, КТО ОН!!!…И еще – оголенная рука Дона. Почти стершееся и заросшее клеймо прыгнувшего…Холод безысходности сковал твое тело, заморозил крик отчаянья.Все рухнуло.Пустота. Я знаю. Я же твоя память. ТЕТРАДЬ Я устал. Я больше не могу ни о чем думать. Наверное, я схожу с ума. Мир сер и гадок.…знаешь, ты мне часто снишься. Почему-то в белом, легком платье и ореолом рыжего беспутства на голо-ве. Проснувшись, я вою. Иногда мне кажется, что ты вернулась. Сидишь по-турецки на диване и мурлычешь свое очередное сочинение. Это чувство настолько сильно… Я бросаю все и мчусь домой, но…Энжел! Я прошу тебя! Пожалуйста! хоть на один день……Сука ты рыжая……я никогда не верил в Бога, а теперь молю о твоем звонке, как о высшем благе.Энжел… ты перевернула всю мою жизнь. Зачем? Кто дал тебе право скомкать мою душу? Прихоть? Дерь-мо под названием «шалость красивой женщины»? Месть? Кому?.. Мне? За что?! Я не просил тебя соблазнять меня. Я не бегал за тобой с пачкой баксов, как в детстве раненный, каждый раз пытающийся себе доказать, что он еще может… Я просто жил! Зачем ты так?!…мне плевать, где ты и кому морочишь яйца. Я ненавижу тебя. Будь ты…Нет, нет. Нельзя. Прости. Я никогда не произнесу этого. Прости, мой ангел. Прости. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!Я устал. Эта тупая, ноющая боль не оставляет меня ни на секунду. Жизнь – один большой бред. Я хотел за-быться в работе, но не могу сосредоточиться. Все это чушь. Пьянки, друзья, новые знакомства. Мне не инте-ресны другие женщины. Возможно, это инстинкт самосохранения. Страх перед новым разочарованием. Оста-точный синдром.стать скотом и трахать всех из мести я не могу. Я не могу даже покончить собой – ты мне и это запрети-ла. нарушение какого-то равновесия. окончательная потеря своей любви, даже в будущем. Еще – трусость перед трудностями жизни.Я не хочу тебя терять, даже где-то там, и мне плевать на трудности.«все проходящее…» Я буду жить. Я сильный.НО ЭНЖЕЛ, Я УСТАЛ ЛЮБИТЬ. ПАМЯТЬ Внутри все оборвалось.-…там девочка…водитель свернул, а там… - Всклокоченный Дон. – Он еще жив…Слова пробиваются сквозь вату, складываясь в полную бессмыслицу:«в больнице», «задержал уход», «спешить»…Какой бред!..Пощечина полоснула по сознанию ударом хлыста, кромсая пелену отрешенности. Боль прокатилась обидой и захлебнулась в ужасе сказанного…И тогда ты закричала. Дико. Давясь бессилием. Помнишь? Ты ворвалась в палату вспышкой молнии… и за-стыла, споткнувшись о бледность его лица.Помнишь как любовь, раскаянье и злость, смешавшись в дьявольский коктейль, ударил в голову, иссушая сле-зы, заставив балансировать над пропастью разум? Как целовала чуть теплые губы; как гладила слипшиеся волосы, прижавшись к еще бьющемуся сердцу? Помнишь, как мир застыл в его закрытых глазах и ты молила об одном взгляде? – о единственной милости – даровать прощение! Как в исступлении трясла бесчувственное тело: «Живи! Прошу тебя, живи! Я с тобой! Я все-гда буду с тобой!.. Только не умирай. Ты же знаешь – ты для меня ВСЕ! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Пожалуйста. Пожалуй-ста…»-Энжел. – еще затуманенный взгляд, и твои слезы сквозь смех.страсть поцелуев на мокром лице и счастье в улыбке на бледных губах.-Я здесь, моя любовь. Я здесь… теперь все будет хорошо. Я не дам тебе умереть… Ты поправишься, и мы будем жить вместе. Всегда. Слышишь? Я больше никогда тебя не оставлю… Хочешь, я отвезу тебя к морю? Мы будем жить в домике на берегу и любоваться восходами. Я напишу много песен и буду тебе их петь, как раньше. Хочешь?…-Энжел… - шепот закрывающейся двери.Помнишь, как страх полоснул по душе, выплескиваясь воплем отчаяния? Как забился разум в припадке неве-рия – НЕТ!!! ОН ПРОСТО УСТАЛ! - Как набросилась на других дикой волчицей, требуя тишины. – Ему надо от-дохнуть, чтобы поправиться… и мы с тобой уедем… Хочешь, поедем в горы? Ты всегда мечтал полазить по го-рам… Знаешь, там кажется, что можно рукой достать солнце. Хочешь, я тебе покажу, прямо здесь? Хочешь?!. Прошу тебя, живи!!!… Помнишь как боль сковала жизнь? И только ярость… безмерная злоба на весь мир. Как иступленно билась с теми, кто пришел за его душой…«Не надо!!! Замолчи! Не хочу! Слышишь? Я не хочу помнить! Не мучь меня. Я хочу забыть… Я не помню…я не помню…»Я знаю. Я тоже не помню.Бездна.Тупая пустота.Так, некоторые обрывки… Яркий свет лампы режет глаза. Шум воды из крана. Смех звезд за окном. Шаги. Солнце прыгает по подоконнику. Симфония птиц. Темно. Чей-то голос. Это Дон... помню его фразу: «…это его судьба. Точнее, в этом и заключалась моя работа…» И еще: «…есть люди, которые просто живут. Им не суждено быть героями, но их вроде бы незаметная жизнь толкает крохотные частички, рождающие великое… наверное, ваша любовь тоже для чего-то была нужна. Мы хоть и смотрители, но подчиняемся одним правилам…»Ты права. Надо все забыть. Пушистая серая кошка растянулась на всю длину подоконника, блаженно жмурясь от яркого майского солнца. Подрагивая кончиком хвоста, она лениво отбивалась от лупоглазого котенка, с серьезным видом вознаме-рившегося проверить остроту своих коготков на маминой шкуре. Иногда мохнатая мамаша приподнимала голову, томно окидывая взглядом летнюю площадку родного кафе. Там было жарко и почти пусто. Так, несколько посети-телей охлаждались напитками. Кошка беззаботно зевала, бросала взгляд на барахтающийся у хвоста комочек и опять засыпала.один из посетителей, пожилой мужчина в белом летнем костюме, сидел в тени кафейного зонтика, дымя тон-кой сигарой и потягивая маленькими глотками кофе. Время от времени он доставал луковицу часов на толстой цепочке и щелкал крышкой. Дамам свойственно опаздывать.Молодая женщина с копной рыжих волос почти вбежала на площадку и остановилась в замешательстве. По-жилой джентльмен встал, знаками приглашая за свой столик.-Ох, Дон, прости. Немного задержалась. Новый концерт и все такое.-Не извиняйся. Прошу тебя, присаживайся. Я рад тебя видеть.-Я тоже рада. Старый, милый Дон. Ты знаешь, я успела по тебе соскучиться.-Это приятно. -Мы давно не виделись.-Да, дела, знаешь ли. Передача опыта. Куча всяких бумажек. Обычная волокита перед уходом на пенсию. Опять же, последний экзамен моего стажера. Выпуск в свет. Кстати, я обещал вас познакомить. Надеюсь, тебе бу-дет приятно.-Ты все-таки решил уйти?-Да, Энжел, пора уступать место молодежи. Слишком тяжела эта ноша, особенно для когда-то прыгнувше-го. Что-то выпьешь?-Да, немного мартини…-Сиди, сиди. Я закажу.Дон направился в прохладу бара. Энжел достала из сумочки пачку сигарет. Щелкнула зажигалка, и легкий дымок заструился под купол зонтика. Слабый ветерок от чьего-то движения коснулся волос.-Хочешь солнце в апельсине?..Большая серая кошка с глубочайшим удивлением смотрела через окно на странную пару, явно решившую за-душить друг друга в объятиях.-Ну что же… задание выполнено. Вот теперь пора на пенсию.Кошка вздернула мордочку в сторону говорившего. Пожилой джентльмен, недавно сидевший на террасе, че-му-то улыбался, щекоча за ушком пушистого котенка. Строгая мамаша окинула взглядом посягнувшего… и, за-мурлыкав, потянулась. «Ангелы не обижают».