Занятный текст от "Русского репортера"

Черный аватар
Павел Бурмистров, Виталий Лейбин

Чемпионат мира по футболу был отдан ЮАР прежде всего по политическим мотивам. Ведь именно в 2010 году мир отмечает полувековой юбилей «Года Африки» — 1 января 1960 года провозглашением независимости Камеруна начался «парад суверенитетов» африканских государств. ЮАР оказалась замыкающей: вплоть до 1990 года она управлялась белыми (режимом апартеида). Но и по прошествии пятидесяти лет с начала деколонизации «цивилизованный мир» полон чувства вины и лицемерных призывов дать народам Африки честный шанс жить самостоятельно. Впрочем, каждый доллар, украденный у белых туристов в Кейптауне, эффективнее, чем даже кровавая бойня в Дарфуре, лишает Запад иллюзий. Модернизация в Африке и впредь будет сопровождаться страшными конфликтами, пока городская культура на континенте не станет доминирующей, уничтожив большую часть традиционных укладов. Черная магия и местные обычаи, включающие не только мифы и песни, но подчас и человеческие жертвоприношения, не являются реальной альтернативой вестернизации. Умеренную надежду на смягчение жестокости и несправедливости неоколониализма дают не местный суверенитет и не активность правозащитников, а возвращение реальной конкуренции «колонизаторов» — в Африку пришли Китай и Индия, отчасти возвращается Россия

123Работать на заводе российской компании «Русал» в Гвинее нелегко, но брат Аббакара Сидики Сано попытал счастья.

— Он сдал все тесты, и вроде бы его должны были принять, но тут он заболел, — рассказывает Аббакар. — У него обнаружили заболевание печени. Конечно, на работу его не взяли. Он понял, что кто-то из недоброжелателей наслал на него порчу. И все свои средства, все сбережения отдал колдунам, чтобы отомстить врагам.

— Но это же глупо. Почему бы ему не поискать другую работу, вместо того чтобы превращаться в нищего?

— Так, как он, поступили бы все гвинейцы.

— И ты?

— Может быть, — отвечает студент Российского университета дружбы народов.

Магия
«Я подошел к крыльцу одновременно с отцом, ибо редко ночевал дома, когда его не было — из-за Колдунных духов, которые не давали мне иной раз уснуть до самого утра… Вот подо­шли мы с отцом к нашему дому, поднялись на крыльцо, отворили двери в комнату моей матери, ибо следы вели именно туда, и я остолбенел от ужаса. На полу перед нами лежала антилопа с человеческой головой, и, приглядевшись, я узнал лицо матери… Так закончила жизнь моя мать, или Великая ведьма из бездны ада», — рассказывает в начале своей книги «Лес тысячи духов» нигерийский писатель и поэт, нобелевский лауреат Акинванде Воле Бабатунде Шойинка.

— Вы не можете судить или понять Африку, используя западные ценности как критерии. Смерть там — совсем другое, и с ней поступают, живут и чувствуют совершенно по-иному. Жизнь в Африке — тоже ценность радикально иного порядка, и отрицать это, по-моему, самое настоящее ханжество, — утверждает итальянский фотограф Марко Вернаски, автор расследования о человеческих жертвоприношениях в Уганде.

За последние полвека многие африканцы не стали думать и ощущать мир иначе, чем во времена первобытной невинности, а влияние магии даже выросло там, где вступило в союз с европейскими средствами взаимного уничтожения и культом денег. Уже в 70−е президент Кот-д’Ивуара Феликс Уфуэ-Буаньи с горечью говорил об африканской идее: «Я хочу спросить тех, кто ратует за панафриканский союз: чем мы должны поделиться друг с другом? Своей нищетой?»

— В 1960 году, когда бельгийская колония Конго, третье по территории и четвертое по численности населения государство Африки, получила независимость, в стране было лишь семь человек с высшим образованием, — рассказывает директор Института Африки РАН Алексей Васильев.

В 2010 году лишь 50% гвинейцев ходят в школы. Нормальным считается, если ученик осиливает семь классов, уверяет Аббакар Сидики Сано. В государственных школах, которые в Гвинее бесплатные, по 100–120 человек в классе.

Нигерийские социологи пишут о массовом отказе граждан страны от переселения в современные дома, построенные в рамках развернувшегося в стране массового жилищного строительства, и о нежелании торговать и отовариваться на новых рынках, построенных местными властями.

В прошлом году население Африки превысило миллиард человек — это больше чем в обеих Америках, вместе взятых. При этом даже когда западные технологии помогают уменьшить смертность, смерть все равно берет свое: люди массово гибнут в борьбе за ограниченные ресурсы — еду и воду.

Большинство африканских стран имеет наряду с флагом, гербом и гимном еще и официальный девиз. Есть, конечно, тривиальные вроде «Единство. Труд. Прогресс» у Кабо-Верде или «Мир. Труд. Отечество» у Камеруна. Но бывают более характерные — например, у Лесото: «Мир. Дождь. Процветание». Наконец, есть и такие, где сразу все ясно, как у Ботсваны — просто «Дождь». Ни убавить, ни прибавить.

Всего, по данным ООН, начиная с февраля 2003 года в результате вооруженных столкновений в пустынной суданской провинции Дарфур более 200 тысяч человек были убиты (по некоторым оценкам, эта цифра занижена более чем вдвое), от 2,5 до 3 миллионов были вынуждены покинуть свои дома. Каждый дарфурский день приносит миру полторы тысячи новых трагедий.

Дети-солдаты — самое сильное впечатление, которое остается после знакомства со скрытой от иностранных туристов стороной африканской действительности.

— Мальчик 8–10 лет здесь уже воин, убийца, и есть много стран, где это воспринимается совершенно нормально. «Калашников» там символ, шкала ценностей, главная игрушка любого пацана, — рассказывает фотограф Юрий Козырев, снимавший для «РР» в том числе и в Дарфуре.

— За последние десятилетия в Африке сложилась своеобразная «культура насилия», когда уже несколько поколений воспринимают насильственное решение споров, террор, убийства как нечто нормальное, — утверждает заместитель директора Института стран Азии и Африки при МГУ Леонид Гевелинг.

Антиколониальное движение, борьба с выкачиванием из Африки ресурсов популярны и сейчас. Но национализация и африканизация сами по себе редко приносят облегчение. Нынешний президент Зимбабве Роберт Мугабе отобрал земли у тысяч белых фермеров: те к концу 90−х годов составляли 1% населения страны, но, по заявлениям правительства, владели 70% рентабельных обрабатываемых земель. Теперь белые фермеры из страны в большинстве своем бежали, урожайность упала, введены международные санкции. В Зимбабве рекордная в мировой истории инфляция: сейчас в ходу купюры достоинством, например, в 100 трлн местных долларов.

Символом специфической независимости Африки от белых людей стал опереточный злодей Бокасса, «император Цент­ральной Африки». Он любил собственноручно убивать детей, а питаться предпочитал «сахарной свининой» — мясом своих любовниц, политических противников и людей редких профессий вроде единственного в стране ученого-математика. Ведь, по словам Бокассы, съедая человеческую печень и сердце, ты становишься мужественнее и храбрее, а съедая мозг женщины, обретаешь женскую хитрость. Операцию по его свержению французский дипломат Жак Фоккар назвал «последней колониальной экспедицией Франции».

Но последней она, конечно, не была — колониальные экспедиции в Африку происходят все время.

Золото
— И сейчас Франция по-прежнему диктует свою волю Гвинее, — говорит Аббакара Сидики Сано.

27 июня на его родине пройдут выборы президента. Для гвинейцев это серьезное событие: прошлый президент Лансана Конте просидел на посту 24 года. В 2008−м, когда он умер, в стране началась неразбериха, но в результате власть взял в руки капитан Мусса Камара. Он собирался править страной только до выборов, но так втянулся, что в итоге все же решил выдвинуть свою кандидатуру.

— Приехали представители Евросоюза и в открытую заявили, чтобы он не выдвигался. Это все показали по центральным каналам, а через месяц и. о. президента ранили, — продолжает Сано. В Гвинее считают, что судьба капитана могла бы сложиться иначе, если бы он послушал французов.

За пятьдесят лет позиции западных компаний в Африке не сильно пошатнулись. Например, кондитерский гигант Cadbury по-прежнему получает 90% какао из Ганы. А правозащитники и журналисты, как и 100 лет назад, продолжают призывать компанию гуманизировать свой бизнес. Глава австралийского филиала работающей в 97 странах мира неправительственной организации World Vision Тим Костелло, год назад побывавший в Гане, заявил, что «грешно есть слишком много шоколада, потому что дешевый шоколад — результат торговли детьми и эксплуатации детского труда».

Сейчас более 80% экспорта Бурунди приходится на кофе, более 80% экспорта Мали — на хлопок и сахар, более половины экспорта Кении — на чай и кофе. Бывшие метрополии создали в Африке искаженную структуру сельского хозяйства: ее поделили на две части — экспортную, для вывоза в Европу «колониальных товаров», и внутреннюю — для обеспечения продовольствием местного населения. Промышленное производство для местных нужд во время колонизации тоже не развивались — чтобы не занимать рынки сбыта европейской продукции.

— В джунглях раздираемой войнами Демократической Рес­публики Конго находится порядка 100 нелегальных аэродромов, — рассказывает Алексей Васильев. — Зачем они нужны? Чтобы самолетами без всякого контроля вывозить оттуда ниобий по две тысячи долларов за килограмм. Ведь чтобы вывезти тонну ниобия, нужен всего один маленький самолетик.

Проблемы Конго — это прямой результат продолжающегося циничного колониального управления. Уже на четвертый месяц независимости, в самом начале 1961 года, демократия в Демократической Республике закончилась. Президент Патрис Лумумба, сделавший ставку на СССР и не желавший делиться с бывшими хозяевами алмазами, кобальтом и прочими природными богатствами респуб­лики, был свергнут и замучен. Прямое участие в этом преступлении бельгийского правительства вполне очевидно, а ЦРУ — вполне вероятно. Захвативший власть с помощью бельгийской армии Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенду ва за Банга (что означает «Всемогущий воин, идущий от победы к победе, сметая все на своем пути») построил образцовую диктатуру по-африкански, запретил носить европейскую одежду, довел население до полной нищеты и прикарманил все что можно вплоть до здания посольства Конго в Японии. Диктатора свергли только в 1997 году.

Неудивительно, что новейшую историю в Африке интерпретируют по-своему: «свободный мир» там не обязательно ассоциируется с силами добра. В Намибии, например, можно встретить сувенирные браслеты со свастиками, придорожные памятники в виде нацистских крестов и улицу Геринга.

Во времена холодной войны огромные, но лишь в малой степени оправдавшиеся надежды Африки были связаны с СССР. Немногие помнят, что Никита Хрущев стучал в ООН по столу ботинком как раз в 1960 году, на сессии Ген­ассамблеи, посвященной вопросам предоставления независимости 15 африканским странам.

После крушения СССР неолиберальный бум на Западе породил активное продвижение на Черном континенте соответствующих стратегий МВФ. Но советы «развивать приватизацию» привели лишь к всплеску безработицы, а «рост бюджетной дисциплины» вызвал снижение и без того мизерных вложений в образование и здравоохранение. Сейчас место СССР пытается занять Китай, но уже без социалистического романтизма, а как прагматичный колонизатор, которому, в отличие от западных неоколониалистов, к тому же наплевать на разглагольствования о правах человека и общественное мнение.

— Китайцы привезли свой дешевый товар. Их становится все больше и больше, — волнуется житель Чада Абба Абдулай. В стране устраивают манифестации, требуя, чтобы правительство ограничило въезд мигрантов. И это понятно: те, кому не посчастливилось пристроиться в нефтяную отрасль, зарабатывают как раз перепродажей.

— Наши закупают товар в соседней Нигерии, где на один доллар можно полрынка скупить, а у нас только пирожок съесть, — рассказывает Абдулай. — Теперь челнокам совсем тяжело.

В Кении за несколько последних лет число действующих текстильных предприятий сократилось с более чем 200 до чуть ли не 10 как раз из-за китайского экономического подъема. Западная пресса регулярно подпитывает слухи о том, что китайские компании используют в Африке подневольный труд. Правда, довольно своеобразно — кораб­лями вывозят для работы на своих закрытых африканских предприятиях собственных заключенных.

Впрочем, новое ужесточение конкуренции между колониальными странами приносит и позитивные сдвиги. Китайцы везут в Африку не только дешевые товары, но и инвестиции, а условия взаимодействия западных компаний с местными правительствами становятся мягче.

— Долгое время наш президент не мог договориться с французами, — рассказывает Абдулай. — Они ничего не хотели делать для страны, только качать наши ресурсы. Но теперь по договоренности в иностранных компаниях должны работать не менее 40% местных жителей.

Надежда
— Ангола — один из очень позитивных примеров. Там создали свою государственность и свою экономику. Сейчас Ангола в числе лидеров по добыче нефти, у них своя индустрия. Они сделали очень резкий рывок. Тот, кто бывал в Анголе в 90−е годы, сейчас ее просто не узнают, — рассказывает глава группы компаний «Здравэкспорт» Леонид Ранчинский.

Ангола, несмотря на прекращение советской помощи, смогла воспользоваться возможностями, открывшимися с окончанием холодной войны. И главное — достичь мира. Это стало возможным из-за того, что сменился режим в ЮАР (в Южной Африке апартеид продержался до 1990 года именно из-за блокового противостояния: США поддерживали его в пику СССР). Президент Нельсон Мандела смог учесть опыт других стран и попытался сдержать черный расизм и минимизировать нападения на земли и бизнес белых — иначе в ЮАР сейчас была бы война, а не чемпионат мира.

— Если говорить о доле Африки в мировой экономике, то да, она уменьшилась, — продолжает Алексей Васильев. — В этом смысле отставание увеличилось. Но можно и с другой стороны посмотреть: а чем была Африка 50 лет назад? Если принимать во внимание те самые семь человек с высшим образованием, какого скачка в развитии можно ожидать в таких условиях? А сейчас там десятки тысяч людей с высшим образованием.

— В Африке постепенно выросла собственная властная элита, которая в состоянии организовать бизнес, и во многих случаях мы создаем ей конкуренцию, — признает Леонид Ранчинский.

— Хорошо это или плохо для них?

— Ни то ни другое, а нам работать труднее…

Число однопартийных режимов в Африке за последние два десятилетия сократилось на порядок. Меньше стало и военных переворотов, и войн — по словам профессора Гевелинга, в 2007 году в Африке велось семь войн, а в конце 90−х — 16.

Южнее Сахары появилась первая новая индустриальная страна — Маврикий, отдаленное подобие «азиатских экономических тигров» и маяк индустриализации для остальных стран региона.

Маврикий — маленькое островное государство в Индийском океане к востоку от Мадагаскара. Сначала он был типичной для Африки монокультурной экономикой — жил исключительно экспортом сахарного тростника. Но в 1970 году правительство основало на побережье экспортную промышленную зону, взяв за образец маленькие экспортно ориентированные страны вроде того же Сингапура и Тайваня, в надежде привлечь инвестиции. Сконцентрироваться решили на текстильном производстве, дали налоговые льготы инвесторам. Эта схема принесла успех — безработица почти исчезла, промышленность выросла на порядок, а в страну пришли сотни компаний, которые стали производить не только одежду, но и игрушки, электронику и другие товары.

Впрочем, нельзя не согласиться с поправкой профессора Гевелинга, напоминающего: «Маврикий — маленькая страна, а маленькие страны развиваются по своим законам. Посмотрите на Европу — там практически все маленькие страны процветают. Но у них и задачи маленькие».

А вот большую Гану в последнее десятилетие перестали видеть перспективным «экономическим тигром». В стране, обладающей солидными залежами бокситов, был построен мощный алюминиевый завод. Но в 80−е страна пала жертвой международной конъюнктуры, когда в Австралии и Бразилии нашли много бокситов. Однако совсем недавно в Гане обнаружили нефть, и это возродило былые надежды. Ведь нефть не на ровном месте, а на уже что-то представляющей собой экономической базе — это все-таки шанс. Теперь многие специалисты говорят, что если уж Гана не сможет извлечь из нефти дивидендов для своего развития, то никто в Африке не сможет.

В Гане, в отличие от многих африканских стран, давно не было государственных переворотов, правительство строже следит за коррупцией. А ведь коррупция — одна из главных проблем, превращающих черное золото в черное проклятие для Африки. Яркий пример — Нигерия, крупнейшая африканская страна и главный нефтеэкспортер континента. Основная часть населения там живет в ужасной нищете, а локальные вооруженные конфликты в порядке вещей.

Впрочем, не только коррупция, но и многие другие жизненные вопросы лишают континент флера «черной магии». На примере стран, где есть хотя бы скромные успехи, всем очевидно, что многие проблемы решаются рационально, а не магически. Пресса Ботсваны обсуждает, что в городах уже нет былого коллективизма: «Раньше совершенно нормальным было послать своего ребенка к соседу попросить сахар или щепотку соли, когда неожиданно для хозяйки она заканчивалась. Но эта традиция постепенно испарилась в городских районах, где у каждого “своя головная боль”, где каждый дом превращен в крепость с электрическими воротами и высоким забором». Но те же проблемы можно обсуждать и в России, да и везде в мире, где происходит быстрый рост городов, а урбанизированная культура сменяет традиционную.

Даже самые бедные и несчастные страны Черного континента сегодня все-таки рассчитывают не на колдунов, а на промышленное развитие и массовое образование. На денежных банкнотах Судана или Центрально-Африкан­ской Республики изображены не боги и духи, а ряды типовых бетонных девятиэтажек, до боли знакомых любому жителю спальных районов российских городов, и мальчик, выводящий на школьной доске буквы: «b, bé, ba, be».

Фото: Per-Anders Pettersson; Юрий Козырев/NOOR; AFP/East News

При участии Виктора Дятликовича, Людмилы Наздрачевой и Ольги Тимофеевой