2007 год (исправленный и дополненный рассказ)
2008 год
2009 год
2010 год
2011 год
2012 год
2013 год
2014 год
2015 год
2016 год
2017 год
2018 год
2019 год
2021 год
2022 год
2023 год




«Посему и мы, имея вокруг себя такое облако свидетелей,
свергнем с себя всякое бремя и запинающий нас грех
и с терпением будем проходить предлежащее нам поприще» (Евр.12:1)

…Утром 9 июня я стоял перед дверью в кабинет и не мог понять, куда делся ключ: «Так, ключ, ключ… Ключ отдал, отдал… О! Точно! Соседке Марине из парикмахерской. А зачем? Зачем ей отдал ключ? Чтобы она отдала… отдала… кому отдала? Моей бухгалтерше? А зачем бухгалтерше? Телефон я ей свой отдал, чтобы меня в ходу не дергали, а ключ ей незачем. Нет, не то… »
- Але, Марина! – наконец-то она взяла трубку.
- Здравствуйте, Василий Петрович! Уже приехали?
- Да, ночью. Марина, я тебе ключ от класса отдавал?
- Да. Я потом портнихе Татьяне в ателье его передала, как Вы попросили, потому что я рано ушла.
- Так, это я помню. А кому ты должна была передать ключ? Для кого я тебе его оставлял? Не могу вспомнить!...
- Для какой-то бабушки, Вашей соседки по дому.
- О!!! Точно!! Все! Вспомнил!! Они собирались устроить собрание членов ТСЖ, и я им оставил ключ от класса! Марина, спасибо!
Позвонил соседке, она оказалась дома, через пять минут ключ был у меня. Надо же: за неделю из головы выветрилось почти все, касающееся повседневных проблем. Как обычно, за несколько дней до отъезда все мысли были о предстоящем Ходе: что брать, что купить, и, самое главное, как оставить детей на неделю. По поводу последнего очень беспокоилась жена, звонила из Питера то мне, то своей сестре, размышляя о том, кто их будет кормить в мое отсутствие, да и вообще, как они будут жить одни. Младшего Тимофея определили к ее сестре Светлане, а Ваня захотел остаться с Василисой дома: полдня у Вани с Тимой площадка в школе с полноценным обедом, а вечером друзья будут заходить и забирать Ваню с Василисой на ужин, заодно помогать решать текущие бытовые проблемы. К тому же дети приучатся к самостоятельности…

Самым неожиданным явилось то, как именно это событие уже после Великорецкого проявилось в жизни: в августе после трансплантации костного мозга у жены брали пункцию легкого и проткнули селезенку. Открылось внутреннее кровотечение. Таня потеряла сознание и была на сутки введена в искусственную кому, после которой у нее стерлись из памяти некоторые события прошедшего в Питере года.
…Последнее, что до отъезда было написано Вконтакте от Тани на мой вопрос, из-за чего постоянная рвота даже при противорвотном (причем, через много часов после вопроса):
- Ничего не знаю. Это ад.


…
За пару дней до этого позвонил друг Саша:
- Слушай, Феодосию не с кем оставить. Лена в больнице, меня тоже послезавтра оперируют. Выручай.
- Ну, приводи. Трое или четверо детей – разницы немного. Тем более, что Василису отправил в санаторий.

Я уложил детей, прочитал акафист святителю Спиридону, а потом и сам лег спать. Напоследок глянул в телефон: пусто. Ничего больше жена не написала.

На ночь я обычно отключаю телефон, а тут почему-то забыл. Только начал засыпать, как он завибрировал. Звонила теща:
- Вася, Таня без сознания! Бери билет на ближайший рейс!...

Ближайший рейс в 5:20. Кинул в рюкзак штаны, футболку,... Пустил скупую мужскую слезу («Сейчас еще раз как позвонит и скажет что ВСЕ…») Начал читать акафист. Ближе к 3 часам решил сбегать на работу и скинуть на флэшку необходимую для работы информацию. Выхожу на крыльцо – опа! Возле «Нивы» стоит канистра, в бензобак протянут шланг, на асфальте лужа и вроде бы никого. А нет, кто это там неправильно припарковался? Подошел поближе к канистре, выдернул шланг, начал всматриваться в припаркованную тонированную «десятку». Открывается дверь, выходит паренек лет двадцати:
- Ой, а что это тут такое?
- Так это тебя надо спросить.
- А это ваша машина?
- Моя конечно.
- А мы тут давно стоим, ничего не видели. Если бы мы это делали, то уехали бы, наверное, да ведь?
- Не знаю, - и только собрался заходить обратно в подъезд, но решил вернуться. – А ну-ка дай-ка посмотрю на твои номера…
- А зачем? Мужчина, зачем номера?
- На всякий случай. 922, серебристая «десятка»… - и занес канистру со шлангом домой. В полицию не стал звонить – в Питер иначе не успеть…

… «Аэрофлот» меня огорошил.
- Я хочу обменять билет, который на воскресенье, на ближайший рейс.
- Да, есть последние два билета. Самые дорогие. Вам нужно доплатить 11 000 тысяч.

ОДИННАДЦАТЬ! Это в дополнение к тем 7000, которые стоит воскресный билет.

- А на 7:20?
- Да, есть. «Комиавиатранс». 5700 всего.

Купил билеты, позвонил Саше, «обрадовал» его, что Феодосию надо забрать. Отец Стахий в 8 за ней пообещал приехать. Вот ему точно все равно – 5 детей в доме или 6. Дозвонился и до мамы, она побежала на ближайший автобус, идущий из деревни в город. Потом позвонил домой, Тима уже не спал, поставил его в известность, что надо включить домофон, так как скоро их будут разбирать взрослые….

… Да, ребята, грустное это зрелище – жена в отключке с переходом в бред. Только один раз, когда я начал читать «Богородице, Дево, радуйся..» и поглаживать по голове, она на пару минут приоткрыла глаза, сморщила лобик от прикосновений и начала с полуулыбкой одобрительно часто кивать в ответ на молитвы. Но было видно, что она далеко-далеко, и отделяет ее от меня толстая мутная стена...

Пришла врач-невролог, посмотрела, обстучала, направила на томографию головы. Слава Богу, патологий не обнаружилось. Потом был небольшой консилиум, где мне объяснили, из-за чего такое состяние. Одна из причин – реакция на приживление костного мозга. Ну и плюс лекарства…
- Вы пока в коридоре посидите, мы будем вводить ее в искусственную кому на сутки, подключим аппарат ИВЛ. 50 на 50, сразу скажем,…

….

- Так, зрачки уже не сужены, головой шевелит потихоньку, пальчики двигаются… Начинает просыпаться. Сейчас уменьшим подачу кислорода, посмотрим, как справляется сама. Через пару-тройку часиков будем будить…
…
- Татьяна! Татьяна!! Ты нас слышишь?
Открыла глаза, кивнула, потянулась рукой к трубке, засунутой в трахею.
- Мешает? Надо потерпеть. Сейчас пока уберем насадку, привяжем бинтиком. Рот заодно почистим от сгустков крови.
Пришла девушка-врач ЛОР, пинцетиком все повынимала, отсосом подчистили, вынули трубки из носа, заложили тампоны, чтобы остановить кровотечение.
- Таня, не ковыряй.
- По.. че.. му?...
- Это врач тампоны поставил. Нельзя вынимать.
- А…
Через 5 минут:
- Таня, не трогай. Я знаю, что неудобно.
- По.. че.. му?...
- Это врач тампоны поставил от кровотечения. Нельзя вынимать.
- А…
И так 15 раз. Потом я ушел домой, а утром теща сказала, что в час Таня все-таки вытащила ватки, воспользовавшись сном мамы. Ну и ладно…
…
- Вот он твой Вася! А то «Позвони!» да «Позвони!»
Смотрит на меня круглыми глазами.
- Это я, твой муж Вася. Узнаешь? – подшучиваю над ней.
Улыбается.
Мама пошла отсыпаться, а я остался с Таней.
- Ну и напугала ты меня, солнышко. Больше не пугай мужа! Все бросил, прилетел сразу, как мама позвонила. Сказала, что ты без сознания.
Потекла слезинка.
- Не плачь, солнышка. Все хорошо. Чего откашливаешься? Горло болит?
- Да…
- Это от трубок.
- От… каких?
- Ты была без сознания, тебя ввели в кому, засунули трубки для искусственной вентиляции легких.
Глаза расширились, качает головой:
- Ничего… не помню…
- Ну конечно не помнишь. Без сознания же была. Плюс наркоз.
- А… А дети… где?
- Василиса в санатории в Лозыме, а Тима с Ваней – у бабушки.
- Хорошо… у бабушки… Ты весь… седой!..
- Ну так мне положено. Ты помнишь, сколько мне лет? Нет? Год какой сейчас?
Наморщила лоб, потом мотает головой:
- Не помню…
– 14 августа 2015 года. Мне 42 года. А тебе 41. Мы сейчас в Питере в больнице.
- А…
- Ты помнишь, что я тебя люблю?
Улыбается.
- А дети где?
- Василиса в санатории в Лозыме, а Тима с Ваней – у бабушки.
- А… У бабушки - хорошо… Домой хочу… Кода меня выпишут?
- Кровь хорошая станет, тогда еще лекарство повливают немецкое и выпишут. Надо потерпеть, солнышко…
Не помнит мое солнышко, какой у нее был диагноз… Приподняла простыню, с удивлением стала рассматривать пластыри на швах после операции.
- Не трогай. Это после операции. Пусть заживает, - не стал ей рассказывать, что за операция.
- А…
И так по кругу раз 5-6…
Потом начали пытаться садиться. Сначала кружилась голова, потом привыкла.
- Чего косишься, жена? О чем думаешь?
Потянулась ко мне и поцеловала в щеку с улыбкой.
- Хорошее... думаю...
- Сколько мне лет, жена?
- 42, - улыбается.
- А дети наши – ГДЕ? – теперь я улыбаюсь.
- Мальчишки… у бабушки.. в деревне…
- А ВАСИЛИСА?
- В… санатории?
- Да! Умница!

Потом пришла Танина мама.
- Все, жена, я домой.
- В… деревню?.
- Нет, малыш, мы в Питере. На Бармалеева я пошел. Света там с Ростиком. Ужин мне приготовила. Помнишь улицу Бармалеева?
- Помню…, - улыбается…

…

В 15:00 читал акафист целителю Пантелеимону. У нас в соборе как раз в это время тоже читают возле мироточащей иконы. Я с собой взял ваточку с этим миром, смешанным с маслом, чтобы Таню мазать:
- Почитаю акафист?
Кивает...
- Даже попою тихонечко.
Начал напевать тихонечко, держа за руку. Как-то незаметно перешел на тот самый "вятский напев" из Великорецкого (как и вспомнился-то?). Смотрю - спит...
Дочитал - открыла глаза. Помазал миром.
- Евангелие почитать тебе сегодняшнее?
Кивнула...

"...
....
Есть же в Иерусалиме у Овечьих ворот купальня, называемая по-еврейски Вифезда, при которой было пять крытых ходов. В них лежало великое множество больных, слепых, хромых, иссохших, ожидающих движения воды, ибо Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый входил в нее по возмущении воды, тот выздоравливал, какою бы ни был одержим болезнью..."

Вынул градусник тихонечко. 36.6.
К вечеру правда, опять начала подниматься. Надо опять акафист святителю Спиридону читать...
…
Память у Тани начала работать избирательно: выхватывает какие-то кусочки из последнего года. Помнит хозяйку съемной квартиры, в которой мы с детьми ночевали в мае. Но опять не помнит, когда купила телефон:
- О! Какой у тебя телефон интересный!
- Да?? Так у тебя такой же, только белый. Ты его полгода назад купила. Тебе мой понравился. Корпоративный снобизм. Семейный, в смысле. На, смотри.
- Хм… А как с него звонить?
…


- Ха!.. Смотри, что я тебе вконтакте написала: «Это ад!» Точно, в бреду.
Не помнит уже, как ей плохо было.
- А меня скоро выпишут?
- Кровь поднимается тихонько. Сначала переведут на дневной стационар. Еще пару месяцев будут лекарства вливать. К новому году может и отпустят...

Врач сказал, чтобы заставляли сидеть и хоть немного ходить. Ходить не может, ослабла совсем. А садиться не хочет, так как голова начинает кружиться.
- Вставай. Встава-а-ай! Ну, давай. А то накажу! Ты помнишь, что у тебя самый строгий в мире муж?
Улыбается.
- Ты должна делать то, что я тебе скажу. «Жена не властна над своим телом, но муж» - помнишь такое? То-то! Вставай. Пару минут голова покружится, а потом пройдет…
…
- А у меня такой же телефон, как у тебя?
- Да. Ты его купила полгода назад.
- А где мое кольцо?
- У мамы, наверное. И крестик. Придет – спросим.
- Ха!.. Смотри, что я тебе вконтакте написала: «Это ад!» Точно, в бреду была. А меня скоро выпишут?
....

- Галина Петровна, а ее кольцо у Вас?
- Да, дома где-то. А крестик здесь в тумбочке. Вот, смотрите… А сережки дома тоже.
- Какие сережки?? – встрепенулась жена.
- Которые тебе Вася купил. Носилась с ними, как с писаной торбой: «Вася купил, не потеряй!»
- Жена, помнишь, я тебе сережки купил на Рождество?
- А-а!... Помню… С голубыми камушками?
- Точно!... Вот ведь девичий ум: все забыла, а сережки помнит!

Пересмотрела все фотки, которые я делал с прошлого года на свой телефон, заново рассказал ей про наш майский приезд.
…
- Ладно, я пошел.
- Не уходи.
- Нет? Ты же с мамочкой.
- Нет…
- Ладно, посижу еще чуть-чуть… Иначе к Иоанну Кронштадтскому опоздаю.
- Ну, ладно, иди…

***

В Даниловке едва успели зайти в столовую, как началась нешуточная гроза. Мы с Валей успели расплатиться при свете ламп, потом где совсем рядом раздался грохот молнии, и свет погас. Коля, Дима и кум Сергей, которого я наконец-то уговорил ехать Великорецкий, пересчитывали деньги уже при свете портативного светильника кассира.
На ближайшей АЗС заправиться не удалось: въезд на заправку был закрыт, стояла очередь из нескольких машин. Причина тут же обнаружилась: буря наклонила одну из колонок.
- Да не очень-то и хотелось. У нас еще литров пятнадцать есть, судя по указателю. Поедем не спеша в Великорецкое, до Кирова должно хватить.
Но после поворота на Великорецкое стрелка указателя уровня топлива стала почему-то предательски быстро опускаться к красной зоне, а вскоре зажглась сигнальная лампочка.
- Да не, не может этого быть… Датчик глючит, видимо…
И действительно: когда после купания в источнике и подачи записок в Преображенском храме я посмотрел на указатель, стрелка снова вышла из красной зоны. Легкое волнение было напрасным.

В Кирове менеджер «Губернской» сам открыл нам ворота, мы даже не заходили внутрь гостиницы, и отдал мне ключи от учебного центра. На этот раз наша компания была здесь единственной из сыктывкарских групп, остальные нашли другие места ночевки. За столом у нас вышел вечер воспоминаний. Валя рассказала, как она первые дни после приезда из Кирова в прошлом году на работе лишь блаженно улыбалась в ответ на какие-то просьбы коллег, пребывая в том умиротворенном состоянии, когда в голове непрестанно звучат тропари и песнопения, а жизненные проблемы отдвигаются на задний план за толстый слой благодати, и всё вокруг кажется окутанным какой-то сказочной голубоватой дымкой…

- А я всегда думал, что только я боюсь купаться в источниках или проруби. Все мужики, а я…, - мне тоже захотелось поделиться своими мыслями.
- Все мужики, а я девчонка! – подсказал, смеясь, кум Серега.
- Во-во! Поэтому, чтобы долго не бояться и не передумать, я стал залезать первым, не раздумывая. А тем более, когда собственные дети смотрят со стороны. Тут отступать нельзя.


Кум Сергей Политов, Коля Ивасенко, Сергей Ильчуков и Валя Курочкина.

- Да со мной такой случай был на Крещение, - поддержал неожиданно Саша Барбир, которого я считал почти железным. - Примерз к мокрым тапочкам, потом отогревался в машине и пошел купаться. Тоже страшно было… А в Великорецкий меня Альфредыч пригласил в 2003-м. Мы тогда и не дружили еще. Подошел ко мне в храме: «Пойдем в Великорецкий!» - «Почему я??» - «Я вижу: ты готов!» А у Сереги, - Саша глянул на своего брата-близнеца, - сначала Афон случился, а потом вот уже Великорецкий.


Володя Растворов, Сергей и Саша Барбиры, Саша Альфредыч Липин.

- А я помню, как когда-то заезжаю в МаксакОвку, ясная погода, дождя не было, а над скитом отца Игнатия – радуга стоит! Чудо! – Владимир Ефимыч включился в разговор. – Сосны, лес, а над ним – радуга! Удивительно!… А еще меня внучка маленькая удивила как-то: захожу после Нового Года в комнату, а она положила на диванчик Деда Мороза игрушечного и чем-то машет, как кадилом, напевая: «Со святыми упокой…» - отпевает Деда Мороза.

У нас от хохота аж слезы пошли…

- А я как-то смотрю, Софья моя во время чтения «Отче наш» ручкой машет, - Коля Ивасенко тоже вспомнил забавный случай. - Думали, что же такое делает. Оказалось, регентует - повторяет жесты дьякона во время чтения «Отче наш». А еще помню, как приснился мне как-то пророческий сон, очень яркий: огромная колонна людей, идущих куда-то. Мне бабушка читала молитвы в детстве, потом отошел от Бога, стал атеистом, а повзрослел - снова начал воцерковляться. Сначала пошел в Свято-Стефановский крестный ход, затем уже в Великорецкий. А пригласили меня сюда простой фразой: «Пойдем в гости к святителю Николаю!» Мне, сержанту, надо было отпроситься у начальства. Непосредственный начальник побоялся взять на себя ответственность и пошел еще к более высокому начальнику, тот задал всего один вопрос: «Не секта? - Нет. – Тогда пусть идет!». И тут, в Великорецком, на одном из переходов сбылся тот самый сон: нескончаемая колонна людей от одного края поля до другого! Вот оно, вот! Я тут же фотоаппарат вытащил и стал снимать беспрестанно - сбылся сон!..

*****




…Впервые я выспался более-менее перед Ходом, хотя с непривычки было неуютно спать на твердом полу. До Макарья мы летели – митрополит Марк, возглавивший в этом году ход, задал хороший темп. Справа от нас росла приличная туча, медленно накатывала, пугала. На привале мы остановились на границе ясного неба и сизого грозового фронта, закрывавшего палящее солнце, лежали в тени и прохладе.



- Вот, Господь и тень дал, от жары спас, и дождем напугал. Потому как «начало премудрости – страх Господень!», - изрек Альфредыч умную мысль, доставая из рюкзака свои фирменные сухарики с чесночком.



Тут подошла Оля Тихомирова, начала со всеми обниматься, а я спрятался под шляпой.
- А где Васечка?? А-а-а!! Вот ты где!
Мы тоже обнялись. Вскоре подошел и ее муж Леша. Оля доставала свои вкусности из рюкзачка и пыталась ими меня закормить. Праздник живота начался еще накануне в Кирове: сало, рыба, салями, самодельные гамбургеры, запеченные с сыром и помидорами, ... И продолжался, к слову, до конца крестного хода.
- Ты обо мне заботишься больше, чем о Лёшечке!
- Да-а!! – улыбалась Оля.
- Давай, давай! Зря что ли я пять лет назад старался? – смеялся я, намекая на свою вину в их с Лешей знакомстве .

Леша шел с двумя туристическим палками, поэтому нашей старой знакомой Надежде, без устали горланящей Иисусову молитву в перерывах между руганью с окружающими, он дал повод для претензий. Шел он молча, мысленно читаю ту самую Иисусову молитву, но Надежда, поравнявшись с ним, громко обличила его:
- Кайся, лыжник!
Потом обвела взглядом таких же молча идущих паломников и громогласно изрекла:
- Молитесь, трупы!...

Подберезы:


…На привале расположились под подросшими соснами, и я уже было хотел начать кипятить чай, но не обнаружил в рюкзаке ни баллонов, ни сахара – забыл дома, хотя и приготовил и сложил заранее возле всех вещей. Баллоны дал Саша Барбир, сахара у всех было достаточно, а у меня самого – куча конфет, которые мы доели потом только в Гирсово на шестой день пути. Леша кормил всех самодельными энергетическими батончиками, сделанными из меда, орехов, корицы и прочих вкусностей: «Марс», «Сникерс» и «Баунти» в одном флаконе, только все полезное и натуральное.





После Подберез не перешли трассу, а свернули сразу налево, пропустив один привал и существенно сократив путь. Я перед Бобино пел «Отче наш» и «Царю Небесный».
- Петрович, ты прям как дьякон! - Альфредыч не преминул пошутить.
- Угу. Тайный дьякон…
Пел в гору, дыхание сбивалось. А Саша все подначивал:
- Если будешь петь «через не могу», то Господь один грех тебе простит.
- О! Тогда буду петь еще, сколько смогу, а то грехов много!

Дьякон – не дьякон, а все, сказанное в ходу, снова мистическим образом воплотилось в жизнь через месяц с небольшим. В конце июля к нам в город привезли мощи Матроны Московской, первым делом, естественно, в центральный Свято-Стефановский собор. В 15 часов ежедневно возле них читался акафист, куда я приходил подпевать . Подпевал вместе с девушкой из параллельного класса, которая училась на музыканта. Пела она очень красиво, а я рядом басил понемногу – акафист Святителю Николаю петь уже научился в Ходу. Потом мощи увезли, и в 15 дня стали читать акафист Пантелеймону Целителю, не так давно написанная икона которого стала мироточить. После молебна отец Лаврений – батюшка, читавший Акафист, сразу спросил нас:
- Кто вы? Откуда? Как зовут? Давайте телефоны, завтра утром на клирос к регенту Алексею! Ему как раз мужчины нужны, будет Вас учить, - обратился он уже ко мне.

На следующий день я был на клиросе. Как же там хорошо! Служба летит, настроение пасхальное!... Алексей посоветовал мне больше слушать, а подпевать очень тихонечко, чтобы не мешать – хор почти сплошь из профессионалов. И пришлось мне снова взяться за нотную грамоту, книжку мне потом посоветовал отец Лаврентий. В ноябре Алексей стал со мной плотно заниматься, и тут я неожиданно понял, что, во-первых, сбылись слова Альфредыча – ведь пение на клиросе является по сути диаконским служением. А во-вторых, Господь устроил так, что я попал заниматься вокалом к одному из самых серьезных профессиональных музыкантов нашего города. Таких вещей, которые он мне рассказывал, в интернете я найти не смог. А я ведь хотел попасть на клирос в свой родной Свято-Вознесенский, но, как обычно подтвердилось, что лучше не форсировать события, а ждать, когда Сам Господь устроит все наилучшим образом. Вдобавок, выяснилось, что Алексей до сих пор не сдал на права, и тут уже мне удалось помочь ему.

…Пришли в Бобино в начале шестого часа – на полтора часа раньше обычного из-за того, что срезали часть пути. Надвигалась еще одна туча, гремел гром, но, не дойдя примерно километр до села, туча остановилась, вылила весь дождик, раскинула под собой яркую радугу, а потом и вовсе растаяла, пока я искал мешок Славы в камере хранения. Такое на моей памяти было впервые - Господь развлекал паломников. Расположились мы, как обычно, возле иконы, я решил спать в Славкиной палатке, а вторую – мою - разложили для новобранца Сергея Ильчукова, который родом оказался из того села, откуда у меня мама и где теперь наша дача.



- Вы опять здесь? – неожиданно подкрался Леша Кониенко. - Я так и знал! Только сыктывкарцы могут вот так вот запросто спать прямо возле иконы. Батюшка наш спрашивает: «Какие молитвы они читают, чтобы к иконе попасть поближе?»
- Акафист, известно дело!
- Если бы я не знал, что ты именно про меня пишешь, то подумал бы, что какой-то идиот из Ростова каждый год ходит! - Леша был излишне самокритичен. – А я в этот раз за рулем, сопровождаю. Водитель решил идти. Наверное, сойдет, потом пойду я.



Потом в Медянах выяснилось, что водитель не сошел, а Леша так и ехал за рулем. Для новичков ход был идеальным, чтобы не испугать погодой. Может, из-за присутствия митрополита Марка? Все-таки впервые весь ход с нами был правящий архиерей.

Выкладывая продукты, обнаружил, что кроме сахара и газа забыл еще и пюре, которое планировал поесть с рыбкой. Но тут пришла сестра Славы Аня и принесла нам здоровенную тарелку супа, в котором картошки было предостаточно…

Под утро Серега подмерз – а все из-за того, что я сказал, будто с накидкой в палатке будет душно. В результате ночью ему было очень свежо. Леша с Олей, ночевавшие рядом, поили нас утром чаем с имбирем. Имбиря насыпали, не жалея, поэтому чай мне не понравился. Видимо, дело привычки…


Лешечка и Олечка Тихомировы



На следующем привале в деревеньке Стрелковы наши расположились дальше обычного – все места ближе к дороге были заняты. Спешащий отец Владимир Орлов жестом руки остановил нас, когда мы попытались встать и подойти к нему за благословением:
- На расстоянии! На расстоянии! Как Лонгин-сотник! – благословлял он нас на ходу, развеселив всех окружающих. На обратном пути он остановился неподалеку перед группой молодых паломников, заметив в руках одного из парней сигарету, и начал что-то ласково внушать ему по поводу вреда курения. Парень сидел на своем коврике, а батюшка, наклонившись, несколько минут, видимо, убеждал его бросить курить, тем более – в Ходу…
***


…В Загарье расположились на старом месте, существенно отстав от головы колонны. Уже заканчивался молебен возле разрушенного храма, а мы только бросили рюкзаки в тени. Светлана только успела лечь на коврик, как услышала чтение Евангелия:
- Ой, встать же надо! Сил нет…
- Ну, хотя бы на живот перевернись…



После съеденного пирожка Валя Курочкина занялась самокритикой:
- Что за ход? Только едим и спим!
- Да, ближе к Кирову будем толстые и выспавшиеся. Лимонники, правда, здесь не такие… не те… не как в Медянах.

Песик наш, который в прошлом году боролся с моей кроссовкой, подрос за год, но оказался не очень большим и довольно дружелюбным, хотя все поначалу боялись пройти мимо него. Но он лишь тыкался в руки проходящих паломников мокрым носом, ожидая от всех еду. Васю Расова, который в прошлом году дал ему колбасу, вроде, узнал. Ямку углубил до целой норы, помещаясь там полностью.

…Вышли с небольшим опозданием, дальше шли вчетвером - я, Леша, Петр и Николай, до деревушки Пашичи успели прочитать акафист два раза, поэтому усталости было минимум. Но к молебну опоздали, священники дочитывали уже последние молитвы. Митрополит Марк был в обычном подряснике среди священников, поэтому, когда он сам взял у одной из женщин записку, которую она уже не успевала передать из-за окончания молебна, и начал молиться, она даже не поняла, кто это... Очень удивилась, кода ей объяснили.

Солнце жарило, все остальные наши уже лежали возле скудных кустиков смородины, накрыв лица кепками. Я же спрятался в тени собственного рюкзака. После нарвал смородиновых листьев на будущее, для чая. В Кленовое из-за пробок пришли с опозданием, когда икона уже выходила из него. Прилегли на десять минут и пошли догонять. Наши шустро ушли вперед, а мы со Славой присоединились к группе, которая пела акафист. Во главе шел батюшка, с такой компанией петь веселей, чем вдвоем.

Перед «железкой» я нашел своих почти в самом конце привала, далеко за иконой. Павел кормил всех курагой и финиками. Не знаю, где он такие купил, но они были очень сочными и вкусными. А я по традиции поставил горелку и поил компанию чаем - благо, воды было в достатке. Недалеко пролетел, гудя, поезд, колонна тронулась, мы пошли в конце не спеша, читая акафист. Примерно за километр до Монастырского опять, как в прошлом году, неожиданно я ощутил, будто кто-то приподнял мой рюкзак и начал подталкивать. Я оглянулся на всякий случай, хотя уже понял, в чем дело. Никого позади не оказалось - опять ангел нес рюкзак, пришлось буквально пробегать мимо пробок, попеременно то читая молитвы ангелу-хранителю, то напевая тропарь Святителю Николаю. Потом все-таки я уперся в самую серьезную пробку и встал вместе со всеми. И, в отличие от прошлого года, пришел в Монастырское, не чувствуя усталости.

На поле люди уже разбивали палатки, я сел возле забора дожидаться Славу. Слава не особо бодро переставлял ноги, поэтому я взял у него номерок и пошел в камеру хранения. А Алексей, оставив с нами Олю, ушел искать машину, в которую положил свою палатку. Медленно приближалась туча, затягивая все небо, вскоре начал слабенько накрапывать дождик, а Леша все не шел. И мы решили, что раскинем мою палаточку для Леши с Олей, а я буду опять со Славой. Потом мы с ним сходили опять на Кирово-Чепецкое подворье, принесли уху для Леши и Оли. Они поели совсем чуть-чуть, и мы суп оставили на утро.

Из соседней палатки вышла девушка и начала жаловаться, что ее затопили, просила выключить воду. А все потому, что палатка был поставлена чуть ниже того места, где люди набирали воду из шланга, а к палатке вела маленькая бороздка. Начинавшийся дождик намекал, что в этой бороздке вода все равно не кончится. Пришлось палатку им переставлять…

Утром стучащие тихонечко капельки смутили меня («Теперь складывать мокрую палатку…»), но оказалось, что это небольшая тучка, а все небо впереди в сторону Горохово ясное. Поели супчик, добавив рыбные консервы – оказалось, что горячая уха с утра просто как нельзя кстати. Прочитали на ходу утренние молитвы, вышли на трассу, перекрытую для машин, которые полицейские как раз начали потихоньку пропускать. Машины стояли уже больше часа. На поле мы начали чтение акафиста, а уже в гору пели величание.
- С таким трудом зашла на подъем…, - жаловалась Оля на привале. – Глина эта, грязь…
- А надо было петь.
- Да я и так еле шла, какой петь!
- Поэтому и еле шла.



Вся наша компания оказалась на прошлогоднем месте. Уже года три, как мы перестали брать крест на палке, так как знаем места остановок, а если место и сдвигается, то всегда есть акафист, чтобы найти братьев. Чай пообещал им сделать на следующем привале, потому что они уже собирались выходить.


А Славу чай оживил, а то брат совсем скис под конец перехода.

На переходе опять читали акафист, на этот раз Оля подпевала. В результате мы влетели на гору, Оля обгоняла всех, Леша еле поспевал вслед за ней, отталкиваясь палками.
- Ну, Олька, теперь поняла, что надо делать? Петь!
- Да вообще! Ноги сами бегут!
Наши пришли буквально за три минуты до нас, стояли в пробках. Лежали все вместе, поедая пирожки с чаем. Выходить решили через полчаса после ухода головы колонны, чтобы не попасть в пробки снова...

***



В Горохово отец Леонид опять исповедал всех желающих. Я стоял метрах в пяти-шести, ожидая когда подойдет моя очередь. Но тут вдруг пожилая женщина прошла вперед, потом ее подруга. А после исповеди, увидев, что я стою не просто так, долго извинялась передо мной. Обнял, прижал, успокоил:
- Ничего, зато было время подготовиться получше к исповеди!

Ничего того, чего бы я не знал, батюшка не сказал. Но сказал он это прямо, без всяких обиняков. «Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его? Я, Господь, проникаю сердце и испытываю внутренности, чтобы воздать каждому по пути его и по плодам дел его».
- ...Будешь молиться – будет жить твоя жена, не будешь – умрет. Все зависит от тебя, не от кого-нибудь. Здесь молись, в Ходу. Дома молись, занимайся детьми, воспитывай, тогда и на всякие глупости времени не будет…

В конце следующего перехода, когда уже прошли два огромных поля, я увидел того, кто так звонко поет: думал, девушка, а оказалось мальчик, шедший рядом с колоритным сербским священником, одетым в жилетку из овчины, на которую скотчем были приклеены фотографии царской семьи. У мальчика был в руках священнический крест. Тетушки, сидящие на привале, с умилением взирали на эту группу:
- Я влюбилась в него!
- Какой молодец! – вторила ей подруга.
А мне подумалось: не тяжела ли ноша для такого маленького мальчика? Крест, охи-вздохи со стороны поклонников…


Повеяло прохладой, слегка побрызгал дождик на нас.


Куда только не заберешься ради хорошего кадра.

Вывеска «Великорецкое», как обычно, привлекала паломников с фотоаппаратами. Я поначалу снимал своих, а потом подошли и незнакомые:
- Сфотографируете?
- Конечно! Я здесь для того и стою – новичков фоткать!


Ну и сам тоже сфоткался. С Олечкой.

Перед закрытыми дверями гостиницы в ожидании хозяина стояло уже человек двадцать. Вскоре подошел Павел Иннокентьевич и начал пропускать паломников группами. Дошла очередь и до нас:
- Коми? Сыктывкар? Проходите, конечно! Чего вы стоите?
- В следующий раз будем звонить Вам в марте, чтобы места точно были!
- Да, да, да !! – рассмеялся Павел Иннокентьевич, вспомнив наш разговор двухнедельной давности по телефону, когда он слегка пожурил меня за то, что звоним всего за две недели до Хода – мест в гостинице уже могло и не быть.



Забросив на чердак вещи, взяли тарелки, ложки и кружки и пошли во двор, где дымилась в котлах уха из рыбки, наловленной в Великой всего несколько часов назад. Горячая ушица приятно расслабила, поэтому на Великую к вечерней службе мы шли не спеша, пока кто-то на подходе к храму не сказал, что помазание уже заканчивается. Я махнул отставшей компании, чтобы поторапливались, а сам почти побежал. Успели в самую последнюю минуту, когда батюшка собирался уже уходить…

- Ну что, Вась, разбужу тебя в два часа ночи, пойдем на раннюю литургию, - Леша Тихомиров смотрел на меня с улыбкой. – Ну а что? По афонской традиции!
- Не вздумай! Лёш, я серьезно говорю, чего ты смеешься? Вот только попробуй! Не надо меня будить, я как проснусь сам, так и пойду на ближайшую службу…
Но Лёшины молитвы дошли до моего ангела-хранителя. Я проснулся ночью, посмотрел на часы: 2:00. «Ладно, намек понял…» Надел куртку и через десять минут уже стоял возле бокового входа в Преображенский храм, который был забит паломниками до отказа. Минут через пять, протискиваясь сквозь народ, на улицу выползла из последних сил девочка лет двенадцати в сопровождении папы, потом еще через пару минут - бабушка, которая, немного постояв, начала оседать на пол передо мной, ее подхватили соседи, а я побежал за врачом.
Недалеко от монастырских ворот стояла «скорая». Я заглянул через окно - в кабине спал водитель, на стук не реагировал. Зато в салоне началось шевеление – оказывается, под грудой одеял в машине спали врач и медсестра. Я поймал себя на том, что пытаюсь шепотом (ночь же!) через стекло им объяснить, что случилось. Они открыли дверь, поеживаясь от холода – теплой одежды у них не было. Я заставил медсестру надеть мою куртку и повел их обеих к храму. Бабушка уже пришла в себя и сидела на ступеньках.
- О! Она уже розовенькая, хорошо! - обрадовалась врач. – Ну, давайте Вам давление померяем.
А я погрозил в шутку бабушке пальцем:
- Больше в обморок не падай!
Она тихонечко улыбнулась…
Минут через десять из храма с трудом вышла монахиня и села на ступеньки; потом сын вывел на воздух свою пожилую маму. Внутри было душно.

…Причастились мы вместе с бабушкой…
***

Питер, 17 августа, НИИ им. Р.,М. Горбачевой, реанимация.

Жена полулежала на кушетке, обклеенная датчиками, со стойки с капельницами тянулась куча трубок к центральному катетеру. Консилиум врачей вышел из палаты только что. Я снова раскрыл взятую внизу из больничного храма книжку…
- Вась… что-то... грудь…, - Таня потерла середину грудной клетки и вопросительно посмотрела на меня. Я глянул на монитор.
- Ох, ты же елки-палки!
- Что? – жена все еще была несколько заторможена после комы, поэтому даже не испугалась в отличие от меня.
- Пульс падает! 55, 49, 41..,! – я вылетел из палаты к посту медсестер. – Врачи где??
- Там, дальше. Если не уехали на другой этаж. А что?
- У Тани пульс падает, 35 уже!
- Ого! Сейчас! – и сестра побежала да докторами.
Я глянул на монитор: 29, 27, 25, 25, 25, 26, 28, 31, - пульс начал потихоньку расти. К приходу врачей поднялся до 60…
- Ага, уже розовенькая. Сейчас, Татьяна, все хорошо…
…
- Ну, жена! Прекращай меня пугать… Надо нам временно тренировки приостановить, а то мы вчера целых 30 шагов по палате сделали….

***

…Проснувшись в семь, пошел на Великую к концу средней литургии, надеясь встретить кого-нибудь из старых знакомых. Сразу же нашел утомившегося отца Дмитрия:
- Люди исповедуются раз в год, здесь, в Великорецком. Поэтому исповедь затягивается, грехи накапливаются, приходится объяснять, почему надо чаще исповедаться и причащаться. Остальные ждут, ропщут… Голова потом гудит в конце, уже ничего не соображаешь…
- А отца Иова не видел?
- Был. А зачем он тебе?
- Да надо спросить, можно ли мне паломникам листовочки раздать с просьбой о помощи. А то не хочется своевольничать…
- А, спросить надо. Да вон он, видишь? За клирос пошел.
Я пошел след за отцом Иовом, обошел вокруг храма. За клиросом никого…
- Отца Иова видели?
- Был вроде… Куда-то туда пошел, - неопределенно махнул в сторону леса мужчина…

“В мире скорбни будете, но мужайтесь...”
Зато встретил на поляне перед алтарем Любу с Зиной. Люба приехала рано утром на автобусе вместе с еще тридцатью сыктывкарскими паломниками:
- Представляешь, до самого выезда сомневалась: «А зачем ехать? Может, не надо?» За пятнадцать минут до отхода автобуса не знала, поеду или нет. Рюкзак собрала типа «просто так». Потом решилась, но кроссовки не взяла специально: «А то возьму и пойду до Кирова». А с моими-то ногами…
Даже после хождения по Великорецкому ноги у Любы болели потом несколько дней…

«Каждой скорби надо в ножки поклониться и ручку облобызать. ..Не очистив душу от страстей, радости захотели. Страсти наши не дают душе к радости Божией прикоснуться. А потому и желание жить радостями и поиски радостей — явление незаконное. Искать надо не радости, а того, что содействует спасению души. Надо знать одну непреложную истину, которая дана именно для нашего времени. Теперь, при оскудении духовных руководителей и при ослаблении веры верующих, Господь дал людям нелицеприятного руководителя, который и лечит, и учит, и вразумляет - это тяготы жизни - скорби и болезни. Ум людской - каверзен, сердце стало лукаво, и поэтому крайне трудно контролировать свои действия, а Господь, зная это, дал нам горькое врачевство от душевных недугов - физические болезни.» (арх. Иоанн Крестьянкин)

Я поднялся в гору, направляясь к Уржумскому подворью - пора было уже и подкрепиться. И тут увидел в стороне от тропинки сидящего под сосной отца Андрея Дудина с еще одним батюшкой. Рассказал о листовках.
- Ну, сам пойми, если все начнут распространять листовки. Ведь, прикрываясь благими намерениями, что угодно могут здесь раздать. Тебя-то, допустим, я знаю, а другие? Поэтому и запрещено уставом Хода распространять любые листовки и прочее…
- Да, понятно. Спаси Вас Господь, отец Андрей!
- А вот с Павлом Иннокентьевичем – это уж как договоритесь: гостиница – его личная территория.

…В трапезной Уржумского подворья традиционно вкусно кормили всех паломников.
- Так, что тут у вас на второе?
- Только рожки. С поджаркой.
- Рожки так рожки. Накладывайте.

После того, как я разделался с рожками, оказалось, что есть и каша, но я уже был сыт. Повариха начала извиняться передо мной:
- Мне теперь так совестно перед Вами, что я Вас обманула…
- Ничего страшного. Значит, сегодня для меня полезнее рожки!
- Тогда возьмите еще! - пыталась она загладить свою оплошность добавкой
- Нет, вот это уже будет неполезно!

Пошел дождик, я стоял на дороге к монастырю под сосной, читал молитвы. Шли редкие паломники под зонтиками и пленками, а полицейские в рубашках от дождика и не прятались , ... А вот и отец Иов идет – когда вопрос уже решен… Не буду его отвлекать, все уже сказано. Господь показал все предельно ясно.

Возле монастыря встретил идущего на позднюю литургию Алексея:
- Почему ты меня не разбудил?
- Как почему? Не делай другим, чего не хочешь себе. Я же не хочу, чтобы ты меня будил, поэтому и я тебя не разбудил.
Обнялись, посмеялись, и Леша пошел догонять братьев.

На чердаке улегся на коврик, посмотрел на индикатор качества связи: вроде, нормально. Так, дети трубку не берут. А жена?
- Але, женааа!
- Да-аа! Как вы там?
- Да все очень хорошо, ночью причастился. Уже и позавтракал, отдыхаю, пока все на службу пошли.
- Здорово! А мама тут смеется, что муж идет, а ноги горят у жены.
- А, поэтому мне и легко! Ты за меня идешь, оказывается. Я за это искупаюсь за тебя!
…


Выставка гигантских рекламных матрешек.


После литургии – «праздничный сон» )

…В окно увидел Лешу с мамой и родителями Оли. Друзья позвали меня на праздничный - в честь пятилетия знакомства - обед на крылечко бани. Шашлык, копченый терпуг, зелень, помидоры, огурцы, чай из Сыктывкара, «рафаэлло» – праздник живота продолжался. А столы были заняты паломниками из Москвы - паствой отца Игоря Тарасова - половину из которых составляли дети. Они носились без устали со свистульками, от которых у некоторых взрослых уже разболелась голова: «Перестаньте!» А они не обращали внимания на замечания и продолжали играть в переговаривающихся птиц, расшифровывая, что они сейчас просвистели-прочирикали. Шум стоял неимоверный.

Павел Иннокентьевич немного грустно улыбался, глядя на всех заполнивших его гостиницу паломников и веселящихся детей. Сам он идти в этом году не мог из-за больной ноги. Ходил, хромая и опираясь на палочку. На листовки добро дал:
- Да у меня же у самого жена недавно умерла, года нет… А у твоей что?
- Онкология. Четвертая стадия. Собрать надо 5 миллионов с лишним на немецкое лекарство…
- Много. Но ты должен быть готов к худшему. Рак - дело такое…

Готовиться сидя и сложа руки – так я не согласен. Поэтому и листовки, и акафисты, а к смерти надо всем готовиться - Господь приходит неожиданно. Пока в прихожей рассовывал листовки по отделениям с обувью, со мной разговорилась помощница Павла Иннокентьевича:
- А Вы Валерия знаете, который помогает здесь? Вон он там, возле котлов. У него тоже онкология была, последняя стадия. Врачи уже руками разводили. Так он взял икону Спасителя, помолился от всего сердца, дал обет, что если будет воля Божья и он исцелится от рака, то будет работать только на благо Церкви. И исцелился почти сразу. Много других болячек, конечно, есть. Но рак ушел. Работает сейчас бухгалтером бесплатно в вашем Усть-Вымском монастыре…

Уже потом мне один батюшка напомнил историю про Пантелеймона Целителя. Он именно таким образом спрашивал Бога о пути: если оживет чадо по моим молитвам, то быть мне христианином. Но обеты тоже надо давать правильно…

Свидетельство о чуде

Лев Владимирович встретил нас с отцом Василием у порога. Был он, несмотря на летнее время, в душегрейке и валенках: ноги его плохо слушаются после инсульта. Он провел нас к себе в небольшую комнату мимо приветливых домочадцев.
Всюду на стенах висели писанные маслом картины с изображением православных церквей. В углу на столике - старинная икона Божией Матери, а рядом - начатый портрет отца Николая с острова Залит.
- Это только подмалевок, - пояснил Лев Владимирович, заметив мой взгляд, устремленный на подрамник с холстиком. - Садитесь, будьте гостями, - пригласил хозяин и стал показывать альбомы с фотографиями.
- Я уж несколько лет занимаюсь фотографией, собираю виды храмов в Петербурге и по всей Ленинградской области. Фотографирую чаще всего в праздники, когда духовенства и народа бывает больше. Люблю снимать крестные ходы. Делаю это для себя, а когда умру, детям и внукам останется. И эти церкви, что на стене висят, я сам писал. А ведь совсем недавно я не любил все это.

Разговор у Льва Владимировича трудный, говорит он с болезненным заиканием, и каждое слово дается ему с трудом. Но мы терпеливо слушали, боясь пропустить хоть слово, - не часто приходится видеть человека, воскресшего из мертвых, и слышать его достоверное свидетельство чуда Божия. И вот теперь я дословно передаю вам диалог живого человека с Богом.

- Я третий и младший сын известного художника Владимира Овчинникова, - так начал он свой рассказ. - Мой старший брат тоже художник, и отец хотел, чтобы я пошел по его стопам. Он говорил мне: "Ты, Левка, садись, пиши натюрморты и будешь художником, через шесть месяцев академию без диплома кончишь".

Но у меня в голове были улица, вино и девушки. Я пил, курил, блудил. Так прогорала жизнь, и до сорока лет я не был даже крещен. Дело в том, что деда моего репрессировали в тридцатые годы, и мы после этого отошли от Церкви, боясь преследования. Теперь уж мне сорок пять лет, у меня жена, дочь. Недавно умер отец, и я решил было написать о нем книгу, стал собирать материал. Но однажды вечером, когда мы втроем в уютной домашней обстановке смотрели телевизор, меня поразила страшная болезнь. Инсульт. Я вдруг почувствовал, как боль от уха змейкой пронеслась в горло, и я замер, не в силах что-либо сказать или двинуть рукой. Только кошка почувствовала: что-то неладное творится со мной, подбежала, лизнула руку и стала мяукать возле хозяйки, извещая, что случилась беда. В тот же вечер меня на «скорой» увезли в больницу и положили в небольшую одноместную палату с окном, выходящим на сквер. В рот и нос вставили трубки, через которые питался мой организм. Положение было критическим, надежды на выздоровление никакой: с таким диагнозом люди обычно умирают через несколько дней, а то и часов. Я уже чувствовал, как приближается ко мне ангел смерти. Тоскливое чувство подступило к сердцу: неужели я должен вот-вот умереть? Страх и обреченность завладели душой. И в тот же миг пришла отчаянная мысль, дающая надежду на спасение: ведь есть Бог, Который помогает тому, кто Его просит. Пересилив плен гордой непокорности, я мысленно воззвал: "Иисусе Христе, Сыне Божий! Если Ты есть, дай мне познать Тебя. Исцели меня, и тогда я обязательно крещусь".

В эту минуту я увидел своего покойного отца, выходящего из стены. Он грозно посмотрел на меня и произнес: "Не смей писать обо мне".

Потом он улыбнулся, поклонился мне и, помахав рукой, ушел обратно в стену. И тотчас я увидел круг и в нем образ Матери Божией, потом еще и еще образа, и я как бы вошел в церковь. Горели лампады, на окне висел тюлевый занавес, сквозь который был виден образ нерукотворного Спаса. Я отчетливо увидел это изображение и услышал слова, обращенные ко мне: "Что ты Мне ставишь условие? Я ваш Бог, и Меня надо просить, а не ставить условия".

"Господи! - сказал я умоляюще. - Продли мою земную жизнь, ведь я еще молодой, и у меня маленькая дочь. И больному брату нужна моя помощь". "Я вас только призываю, - продолжал голос Божий, - а вы сами должны ко Мне идти. Крещеные все на виду у Меня, а некрещеные во тьме ходят, и они далеко от Меня. Ты будешь жить еще... лет на земле".
Сначала я помнил число, названное Господом, потом забыл. Видно, так было угодно Богу, а для моей души не полезно. "Господи, а кому я могу это рассказать?" - "Тому, кто поверит", - сказал Господь. В этот миг я почувствовал, как Божественный перст коснулся моей груди и горла. Что-то сразу пришло в движение, и я ощутил себя совершенно здоровым. Моей радости не было конца. Я ущипнул себя, желая убедиться, что все это происходит не во сне и что я вообще жив. Я был жив. Лежал на койке и ничего уже не видел, кроме чуда Божия. Мне захотелось пить, я налил в стакан воды и выпил. Все шло нормально. Зашла пожилая врач, стала готовить капли. Я попросил принести мне еще воды и сказал, что я сейчас исцелился. Врач в изумлении могла только промолвить: "За сорок лет моей работы здесь никто еще из этой палаты своими ногами не уходил". Мы вместе прославили Бога за Его великое чудо.

Уже через неделю меня выписали домой, но, как память о моей болезни, осталось легкое заикание. Все это произошло пять лет назад, и тогда же я принял Таинство Крещения. Теперь вот только ноги болят, наверное, бесы в отместку, что ушел от них, крутят мои вены и жилы. А быть может, такое полуисцеление полезнее для очищения моей души…

***

После сна я, переждав обильный ливень, отправился к купели, а Оля решила составить мне компанию. К Великорецкому приближалась очередная туча, поэтому мы захватили дождевики. По пути читали акафист святителю Николаю и уже почти дошли до Великой, как начался дождь. Дочитывать молитвы пришлось под сосной, накрывшись плащом.


Елочки в серебре


Двойная радуга

Оля встала в общую очередь, а я шесть раз (два раза по три – за себя и за жену) окунулся в Великой. В раздевалке рядом вытирался мальчик, который тоже только что искупался вместе с папой.
- Смотри, папа! Спасатели поплыли на лодке!
- Наверное, кого-то спасли, - пошутил папа.
- Наверное. Но это точно не мужчина!
- Почему??
- Мужчины не тонут, они всплывают, - изрек мальчик глубокую, но неоднозначную мысль, после чего все мужики начали хохотать.



Перед закрытым алтарем вятский батюшка отец Василий вместе с приходом пел акафист. К ним присоединялись все желающие. Невдалеке еще одна группа тоже читала акафист. Кто не успел с одними, тот мог начать с другими. После молебна я, не торопясь, пошел наверх и тут же встретил своих.
- Альфредыч! А я уже искупался. И спел акафист с другой епархией! – улыбался я.
- Тогда тебе епитимия!
- Спать? – попытался я сбить с толку Сашу.
- Нет, суп варить будешь. Или в Уржумское подворье пойдем? - Альфредычу тут же пришла свежая мысль.
Все согласись, решив пойти туда после купания. А я пошел вместе со всеми к купели за компанию, но потом подумал, что это как раз и будет обещанное жене второе купание. За нее.

Пасха в среду.

Встречаются как-то православный священник, мулла и раввин и начинают спорить о том, кому Бог помогает больше. Православный священник говорит:

- Как-то раз плыву я на пароходе, и начался шторм, я помолился Богу – и вокруг парохода стал штиль, а дальше шторм.

Мулла говорит:

- А я летел на самолете, вдруг отказал один двигатель, второй – самолет стал падать, я помолился Богу, и всё пришло в норму, самолет выровнялся.

Раввин говорит:

- У меня был случай почище. Иду я по Иерусалиму, вижу, лежит кошелек с деньгами. В субботу деньги трогать нельзя! И что вы думаете, я помолился Богу – у всех суббота, а у меня четверг!

****
- Раньше кровь сдавали?
- Нет в первый раз.-
- Хронических болезней нет? На учете не стоите нигде?
- Нет.
- Прописаны в Сыктывкаре?
- Да.
- Значит, не употреблять алкоголь за 48 часов, за 72 - лекарства, спортом накануне не заниматься, после 18 жирное, жареное, копченое, острое, молочное, яйца, шоколад не есть. Хорошо выспаться, утром попить чай сладкий с хлебом, чтобы не быть голодным. Вот Вам памятка.
- А с овсяным печеньем?
- С овсяным печеньем? Оля, с овсяным печеньем можно? – обернулась медсестра к коллеге. Это была шутка, но они задумались. – Это сдоба или нет? А что туда входит?
- Овес, - стою, веселюсь. Им тоже стало весело. – Да ладно, с сухарями попью!
- Да, пейте с сухарями! - обрадовались в регистратуре. – Забор крови по будням с 7:30 до 11:30.

…

…В холле на втором этаже сидело человек тридцать молодежи от 20 до 30 лет примерно. Было пару человек и моего возраста. В регистратуре заполнил необходимые документы, паспорт проверили по «черным спискам», а потом направили на общий осмотр. В кабинете сидела пожилая врач, которая измерила давление, рост, вес, послушала, …
- Василий Петрович, почему решили кровь сдавать? У нас обычно молодежь сдает.
- Из-за жены, можно сказать. Она лежит в онкологии сейчас, в Питере. После трансплантации костного мозга падает иногда гемоглобин, а фенотип крови редкий. Стал редкий – поменялась группа крови с 1-й на 2-ю – стала, как у сестры, от которой пересаживали костный мозг. Несколько дней искали сначала один пакетик крови, потом еще несколько дней – второй. Сейчас ищут третий… Вот она мне и предложила сдать кровь – может, тоже кто-то ищет..
- Да, кровь постоянно нужна. Или плазма. У Вас какая группа?
- 4-я положительная.
- Редкая… Сейчас переливают только одной группы. Раньше могли первую переливать всем, а сейчас только однотипную… А мужчинам полезно кровь сдавать, она у вас не обновляется сама по себе. Ну что, теперь идите в лабораторию напротив, кровь из пальца возьмут, проверят…

Кровь проверили через 10 минут, сказали ждать, когда вызовут наверх.

Позвали почти сразу. Перед залом выдали индивидуальный набор для сдачи крови, попросили надеть бахилы на тапочки (тапочки, кстати, выдали в раздевалке), взять одноразовую простынку и ждать вызова. Минуты через три позвали, усадили-уложили на свободную кушетку. Остальные 8 были заняты.
- Поработайте кулачком.. Так, хорошо! … - сняли жгут, обработали обильно спиртом, надели снова жгут. – И теперь еще раз поработайте кулачком.
Вена нашлась сразу.
- Первый раз? Понятно. Как чувствуете себя?
- Хорошо.
Узнав, что я впервые, медсестры подходили по-очереди каждую минуту. Телек показывал какую-то чепуху, я закрыл глаза, начал читать «Богородице, Дево, радуйся..» Думал, может Господь примет такую жертву, чтобы жена уже поправилась. Кровь - жизнь. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя»...

- Вам плохо?? – стоило закрыть глаза, как тут же рядом оказалась медсестра.
- Не-ет! Мне хорошо! – улыбнулся я.
Правда, рука немного начала неметь, кулак приходилось сжимать уже с небольшим усилием и не так быстро…
- Как чувствуете себя?
- Божественно!
Улыбается. Тут же подходит вторая:
- Как чувствуете себя?
- Божественно! А вы встаньте слева и справа и смотрите.
Смеются.
Я же не врал - чувствовал себя, действительно, именно так. Прибор начал попискивать минут через 5-7.
- Чего-то он рано, еще не набралось 450…, - медсестры были тут как тут. – Ну, давайте еще немного… Так, вы в первый раз, сейчас мы снимем иглу, а Вы немного полежите. Как чувствуете?
- Божественно!
Встал потихоньку.
- Как чувствуете себя?
- Божественно!
- Сейчас в регистратуру, а потом обязательно в кассу за деньгами. Если не получите, то будем Вас искать!

В регистратуре тот же вопрос:
- Как чувствуете себя?
- Божественно!
Медсестра в ответ рассмеялась.
- Так как в первый раз, вот вам брелок. 60 раз сдадите плазму или 40 раз кровь - почетный донор. Кровь можно сдавать раз в 2 месяца, плазму – раз в две недели.
- То есть я могу в январе сдать плазму, а в феврале – опять кровь?
- Да.
- Тогда ждите меня после праздников. Будете ждать?
- Будем! Завтра позвоните, узнайте результат проверки крови…

А за почетного донора - прибавка к пенсии в размере 1700 рублей, как выяснила жена. Мелочь, а приятно. Плацкарт до Питера. Мы еще с ней погуляем по Питеру просто так на пенсии…

Выхожу на улицу - красота!.. Благодать… Душа поет. Пасха просто…

А через час - сообщение от жены Вконтакте: «Нашли третий пакетик крови!»…

***

Рядом с желающими искупаться стояла внушительная очередь за водой.
- Православные, можно вон там внизу за часовней набрать воду, там такая же вода.
Никто не верил, что можно набрать слева без очереди. Ладно, передние, им недолго осталось. Но и те, кто был в конце, улыбались недоверчиво и продолжали стоять. То же самое произошло потом в июле возле мощей блаженной Матроны в нашем соборе: народ стоял в ожидании, толпился, роптал. А когда я им сказал, что в Свято-Вознесенском соборе в свободном доступе есть точно такие же мощи уже несколько лет, мне в ответ только недоверчиво улыбнулись. Поэтому, несомненно, это был грамотный ход нашей епархии – объявить всем: «К нам ненадолго прибывают мощи Матронушки! Успейте приложиться и помолиться!» Хотя бы так народ пришел в церковь, хотя бы так…

После ужина на территории монастыря встретили Славу, потащили с собой «пить чай», накормили до отвала. Слава, похоже, чувствовал себя комфортно в нашей компании. Потом все почти сразу улеглись спать, завтра выходить рано – в два ночи, а перед этим – акафист в 1:00.




Продолжение рассказа здесь