Это всего лишь конец света / Juste la fin du monde |
В фильме "Это всего лишь конец света" почти ничего не происходит: семья болтает, переругивается, вспоминает эпизоды из прошлого, а Гаспар Ульель с прекрасными глазами преимущественно молчит и никак не решится сказать, что скоро умрёт. В мучительных перепалках можно увидеть трагедию семьи как социальной конструкции, скрепляющей людей, неспособных понять друг друга. Или рассматривать личную тайну главного героя как формальный приём в композиционной основе пьесы Лагарса, которую экранизировал Долан.
Для меня истина происходящего в том, что самое важное – предмет запрещённый, о нём и нельзя говорить. Острее всех это чувствует брат смертельно больного Луи, пускай между ними и разыгрываются ожесточённые споры на грани с физическим насилием. Возможно, споры эти подспудно инициированы как раз тяжестью разделяемого обоими чувства. На поверхности братья пребывают на разных полюсах: утончённый богемный литератор и грубый работяга, один – профессиональный жонглёр словами, другой с порога заявляет, что он "не любитель слушать и разговаривать", но их антагонизм по существу мнимый.
Все члены семьи, конечно, знают, что Луи не такой, как они: всегда погружён в стихию языка, всегда занят работой вымысла. Мать просит его "рассказать историю", сочинить на ходу какие-нибудь сплетни, чтобы хоть так приблизить к себе и заодно употребить его профессиональные навыки ко всеобщему удовольствию за ужином. Он для развлекательной застольной беседы оказывается малопригоден, даром что писатель; да и старший сын, Антуан, "байки" выслушивает неохотно – более того, при намёке на литературность, сконструированность разговора агрессивно сопротивляется попыткам встроить его в чужой сюжет, сделать персонажем, подчинённым авторской воле. Антуан не хочет быть приколотым, как бабочка, в чужой альбом: для него это вопрос самозащиты, отстаивания своей субъектности, которая отказывается себя артикулировать. Так он на свой лад сохраняет тайну заброшенности человека в мире и безмолвной сердцевины самой жизни – сырой и хаотичной, свернувшейся в тёмный клубок в закрытых комнатах и рассеянной повсюду, как ветер, который колышет занавески. Он принципиально не хочет делать из жизни материал для пьесы: может быть, ему просто хватает мужества позволить ей исчезнуть тихо, непознанной и неисчерпанной.
Комментировать | « Пред. запись — К дневнику — След. запись » | Страницы: [1] [Новые] |