Цитировать, копировать только с моего разрешения

Авторское право принадлежит

Духовновой Кристине

 

 

Мне все равно, что ты пытаешься причинить мне боль. Я знаю, ты пытаешь сделать так, чтобы я чувствовала твое состояние, когда я с тобой так поступала… Ты мстишь. Я это прекрасно понимаю. Ты знаешь, наверное, мне первый раз обидно. Мне больно и обидно. Не спасает ни кофе, ни шоколад. Твой любимый кофе… Теперь это мой наркотик, повод стать ближе к тебе... Я не вижу тебя уже долгое время. Это привычно. Ты любишь пропадать без предупреждения, а потом появляться с улыбкой на лице, обнимать меня, и говорить, что очень скучал. Вот так просто, как будто ничего не происходило. Как будто бы не было никакого напряжения между нами. Ты заметил, у нас всегда все идет в гору, но с нее не спускается, а зависает где-то в небе, а потом вновь поднимается – на очередную гору. И так уже несколько раз. Иногда мне это надоедает, а иногда мне хочется, чтобы это повторялось. Чтобы испытывать все эти чувства вновь и вновь…

Сейчас зажгутся фонари… Я помню, как шла к тебе морозным вечером в конце ноября, в черном пальто, прячась от холодного ветра. Ты встретил меня как всегда объятиями. Ты уезжал. Я знала это, но не от тебя, а как всегда от твоих друзей. Почему ты мне никогда ничего не говоришь сам? Я скользнула рукой под твою шапку.  «Да, я сбрил все волосы», - сказал ты,  улыбаясь. Я не могла поверить. Вот так просто… В тот вечер мы гуляли по тротуару вдоль зажженных фонарей. Они тогда уже стояли. Или мне кажется? От холода у  меня краснел нос, а тебя это смешило. Но ты тогда так и не коснулся моего лица, чтобы попытаться согреть. Ты даже не проводил меня до дома. Мы расстались на нейтральной территории. Ты уехал… Надолго. По крайней мере, мне так казалось. Звонок раз в неделю и всего лишь один вопрос: « Как ты там?». А потом ты пропал…  Ты помнишь это? Ты помнишь, как заставлял меня мучиться? Ты же знал, что делаешь, но так и не сказал почему. Ты должен был вернуться через год. Для меня ты вернулся вовремя, а для своих друзей намного раньше.

Мне все равно, что ты пытаешься причинить мне боль. Я знаю, ты пытаешь сделать так, чтобы я чувствовала твое состояние, когда я с тобой так поступала… Ты мстишь. Я это прекрасно понимаю. Ты знаешь, наверное, мне первый раз обидно. Мне больно и обидно. Не спасает ни кофе, ни шоколад. Твой любимый кофе… Теперь это мой наркотик, повод стать ближе к тебе... Я не вижу тебя уже долгое время. Это привычно. Ты любишь пропадать без предупреждения, а потом появляться с улыбкой на лице, обнимать меня, и говорить, что очень скучал. Вот так просто, как будто ничего не происходило. Как будто бы не было никакого напряжения между нами. Ты заметил, у нас всегда все идет в гору, но с нее не спускается, а зависает где-то в небе, а потом вновь поднимается – на очередную гору. И так уже несколько раз. Иногда мне это надоедает, а иногда мне хочется, чтобы это повторялось. Чтобы испытывать все эти чувства вновь и вновь…

Сейчас зажгутся фонари… Я помню, как шла к тебе морозным вечером в конце ноября, в черном пальто, прячась от холодного ветра. Ты встретил меня как всегда объятиями. Ты уезжал. Я знала это, но не от тебя, а как всегда от твоих друзей. Почему ты мне никогда ничего не говоришь сам? Я скользнула рукой под твою шапку.  «Да, я сбрил все волосы», - сказал ты,  улыбаясь. Я не могла поверить. Вот так просто… В тот вечер мы гуляли по тротуару вдоль зажженных фонарей. Они тогда уже стояли. Или мне кажется? От холода у  меня краснел нос, а тебя это смешило. Но ты тогда так и не коснулся моего лица, чтобы попытаться согреть. Ты даже не проводил меня до дома. Мы расстались на нейтральной территории. Ты уехал… Надолго. По крайней мере, мне так казалось. Звонок раз в неделю и всего лишь один вопрос: « Как ты там?». А потом ты пропал…  Ты помнишь это? Ты помнишь, как заставлял меня мучиться? Ты же знал, что делаешь, но так и не сказал почему. Ты должен был вернуться через год. Для меня ты вернулся вовремя, а для своих друзей намного раньше.

В тот вечер я не ожидала тебя увидеть. Прошло около  месяца с тех пор, как ты перестал мне звонить. Я и не знала, что думать. И вдруг появился ты. Вот так просто, не предупредив, не найдя меня… Ты прошел мимо компании знакомых и поздоровался с ними и пошел дальше. Мимо меня… Даже не сказав ни слова, не поздоровавшись. Ты знаешь,  больше всего я боялась этого  – тишины. А потом прошло полгода, а за ними еще несколько месяцев. Кто-то мне сказал однажды по телефону, что ты лежишь в военном госпитале с тяжелой болезнью. Ты бы мог мне сказать, я бы приехала, ты знаешь. Но, ты и тогда промолчал. Мне сказали, что у тебя туберкулез…

В ту ночь, незадолго до Нового года, мне снился сон. Ты встретил меня у входа в зрительный зал и сказал, что очень скучал. Какая же боль была у меня в груди, ты не представляешь. Ты смотрел в мои глаза и взял меня за локоть левой руки, обнаженной левой руки. И тут в моей голове возникла мысль: « Теперь я заражусь туберкулезом?». То бы вещий сон. Отчасти. Одно я никогда не узнаю – болен ли ты был или нет. На следующей же день, вечером ты встретил меня у входа в зрительный зал и сказал, глядя в глаза, что очень скучал… Коснулся локтя левой руки, обнаженной левой руки… В тот вечер мы долго не могли наговориться: ты рассказывал о себе, спрашивал как мои дела, но молчал о самом важном – о том поступке после последнего звонка.

Наверное, я никогда не услышу ничего вразумительного по этому поводу. А нужно ли? Я привыкла к твоим жизненным перепадам. Теперь я называю их «критические дни». Да, как те самые женские критические дни.

А помнишь, ты читал мне Есенина? Было забавное время. Мы взахлеб читали друг другу стихи про любовь и боль, не подозревая, что эти два составляющих будут преследовать нас всюду. Ты читал Есенина, а я - Лермонтова. Ты знаешь,  в старых телефонных записях у меня до сих пор остался тот стих, последний, который я отправила  тебе  в ту ночь... О нищем старике у церкви, которому вместо куска хлеба положили камень в ладонь. Точно так же, как любимая женщина Михаила Юрьевича  поступила  с  его любовью. Я часто вспоминаю это стихотворение и мне хочется плакать… Не из-за трогательной истории поэта, а из-за нашей вечной истории. Потому что мы постоянно кладем друг другу в ладонь этот камень…

А потом мы ругались. Ты помнишь? Мы все время ругались, когда дело близилось к чему-то более важному. Мы выясняли отношения и ты пропадал…

Был январь, и мы впервые поцеловались.

Ты вывел меня из зала, набитого танцующими людьми, и, сделав несколько шагов от двери, начал целовать. Ты пах жвачкой, ягодной жвачкой, запах которой я помню по сей день… Был мороз. Мой нос опять краснел. Но ты так и не коснулся моего лица, чтобы попытаться согреть… Той ночью мы ругались. Кто-то из твоих друзей, попавшихся нам на встречу, спросил, встречаемся ли мы. Тебя это зацепило. И, похоже, зацепило на всю ночь. Ты спрашивал, кто мы, и что между нами происходит. Вот так, после одного поцелуя.

Встречаемся ли мы? Мне кажется, мы встречаемся с тобой всю жизнь, но боимся друг другу в этом признаться, чтобы не убежать от чувств и не наложить груду каменей в ладони.

Прошло полтора года с тех пор, как ты меня поцеловал…

Ты не встретил любимую девушку, а я – любимого парня. Хотя полгода провела с молодым человеком, любившим меня до безумия… Ты избегал меня все это время, но один раз все-таки решился позвонить. Это был тот самый вопрос: «Как ты там?». И мне хотелось расплакаться в трубку, закричать в голос, чтобы все в округе знали как мне больно. Чтобы это знал он, державший меня за руку…

Через восемь месяцев после того звонка ты обнимаешь меня и говоришь, что очень сильно скучал. Тянешься  к щеке, чтобы поцеловать, срезаешь и целуешь прямо в губы на глазах у моих друзей. Мы за руки идем в сторону моего дома...

Ты не дошел. Сказал, что должен уйти… Вот так просто. Сбежал, чтобы через две недели снова идти со мной за руку.

 Это был май. Мы возвращались с вечеринки друзей, и мимо нас проходила компания веселых школьников. Мы попали в самую гущу... Она дала тебе пощечину, выругалась и ушла вместе со всеми. Должна ли я обижаться на тебя? Могла ли я предположить, что она подумает, что мы встречаемся? Ты сказал, что все нормально…

Любишь ли ты ее, ту, что младше тебя в два раза? Говорил ли ты ей о нас?

Я не видела тебя с тех самых пор, как ты подарил мне букет красных роз и случайный поцелуй… Случайный, предназначенный для щеки, но промахнувшийся, и попавший прямо в губы. Последний поцелуй… И последний вечер в  честь моего праздника…

… Ты идешь по противоположной стороне дороги в тот же магазин, что и я. Набираю номер. Смотришь на дисплей и убираешь телефон на прежнее место, в карман. Ты меня не видел… Не видел, что я шла за тобой, что подхожу к пешеходному переходу в том самом месте, где ты оказываешься напротив меня. А я стараюсь сдержаться от слез, и смотрю на проезжающие машины… Что ты чувствовал в тот момент? Что было в твоей груди, когда я перешла дорогу, а ты остался стоять на месте? Скажи, что?

Ты не обнял, как всегда. Снял солнцезащитные очки и спросил, откуда я иду…

В тот день ты выходил, чтобы поесть мороженого. Но, оно так и не оказалось в твоих руках...

…Я привыкла к твоим жизненным перепадам. Теперь я называю их «критические дни». Да, как те самые женские критические дни.

 

Сейчас я пойду делать себе кофе. Твой любимый кофе… Теперь это мой наркотик, повод стать ближе к тебе... Я не вижу тебя уже долгое время. Это привычно. Ты любишь пропадать без предупреждения, а потом появляться с улыбкой на лице, обнимать меня, и говорить, что очень скучал. Вот так просто, как будто ничего не происходило. Как будто бы не было никакого напряжения между нами…

 

В тот вечер я не ожидала тебя увидеть. Прошло около  месяца с тех пор, как ты перестал мне звонить. Я и не знала, что думать. И вдруг появился ты. Вот так просто, не предупредив, не найдя меня… Ты прошел мимо компании знакомых и поздоровался с ними и пошел дальше. Мимо меня… Даже не сказав ни слова, не поздоровавшись. Ты знаешь,  больше всего я боялась этого  – тишины. А потом прошло полгода, а за ними еще несколько месяцев. Кто-то мне сказал однажды по телефону, что ты лежишь в военном госпитале с тяжелой болезнью. Ты бы мог мне сказать, я бы приехала, ты знаешь. Но, ты и тогда промолчал. Мне сказали, что у тебя туберкулез…

В ту ночь, незадолго до Нового года, мне снился сон. Ты встретил меня у входа в зрительный зал и сказал, что очень скучал. Какая же боль была у меня в груди, ты не представляешь. Ты смотрел в мои глаза и взял меня за локоть левой руки, обнаженной левой руки. И тут в моей голове возникла мысль: « Теперь я заражусь туберкулезом?». То бы вещий сон. Отчасти. Одно я никогда не узнаю – болен ли ты был или нет. На следующей же день, вечером ты встретил меня у входа в зрительный зал и сказал, глядя в глаза, что очень скучал… Коснулся локтя левой руки, обнаженной левой руки… В тот вечер мы долго не могли наговориться: ты рассказывал о себе, спрашивал как мои дела, но молчал о самом важном – о том поступке после последнего звонка.

Наверное, я никогда не услышу ничего вразумительного по этому поводу. А нужно ли? Я привыкла к твоим жизненным перепадам. Теперь я называю их «критические дни». Да, как те самые женские критические дни.

А помнишь, ты читал мне Есенина? Было забавное время. Мы взахлеб читали друг другу стихи про любовь и боль, не подозревая, что эти два составляющих будут преследовать нас всюду. Ты читал Есенина, а я - Лермонтова. Ты знаешь,  в старых телефонных записях у меня до сих пор остался тот стих, последний, который я отправила  тебе  в ту ночь... О нищем старике у церкви, которому вместо куска хлеба положили камень в ладонь. Точно так же, как любимая женщина Михаила Юрьевича  поступила  с  его любовью. Я часто вспоминаю это стихотворение и мне хочется плакать… Не из-за трогательной истории поэта, а из-за нашей вечной истории. Потому что мы постоянно кладем друг другу в ладонь этот камень…

А потом мы ругались. Ты помнишь? Мы все время ругались, когда дело близилось к чему-то более важному. Мы выясняли отношения и ты пропадал…

Был январь, и мы впервые поцеловались.

Ты вывел меня из зала, набитого танцующими людьми, и, сделав несколько шагов от двери, начал целовать. Ты пах жвачкой, ягодной жвачкой, запах которой я помню по сей день… Был мороз. Мой нос опять краснел. Но ты так и не коснулся моего лица, чтобы попытаться согреть… Той ночью мы ругались. Кто-то из твоих друзей, попавшихся нам на встречу, спросил, встречаемся ли мы. Тебя это зацепило. И, похоже, зацепило на всю ночь. Ты спрашивал, кто мы, и что между нами происходит. Вот так, после одного поцелуя.

Встречаемся ли мы? Мне кажется, мы встречаемся с тобой всю жизнь, но боимся друг другу в этом признаться, чтобы не убежать от чувств и не наложить груду каменей в ладони.

Прошло полтора года с тех пор, как ты меня поцеловал…

Ты не встретил любимую девушку, а я – любимого парня. Хотя полгода провела с молодым человеком, любившим меня до безумия… Ты избегал меня все это время, но один раз все-таки решился позвонить. Это был тот самый вопрос: «Как ты там?». И мне хотелось расплакаться в трубку, закричать в голос, чтобы все в округе знали как мне больно. Чтобы это знал он, державший меня за руку…

Через восемь месяцев после того звонка ты обнимаешь меня и говоришь, что очень сильно скучал. Тянешься  к щеке, чтобы поцеловать, срезаешь и целуешь прямо в губы на глазах у моих друзей. Мы за руки идем в сторону моего дома...

Ты не дошел. Сказал, что должен уйти… Вот так просто. Сбежал, чтобы через две недели снова идти со мной за руку.

 Это был май. Мы возвращались с вечеринки друзей, и мимо нас проходила компания веселых школьников. Мы попали в самую гущу... Она дала тебе пощечину, выругалась и ушла вместе со всеми. Должна ли я обижаться на тебя? Могла ли я предположить, что она подумает, что мы встречаемся? Ты сказал, что все нормально…

Любишь ли ты ее, ту, что младше тебя в два раза? Говорил ли ты ей о нас?

Я не видела тебя с тех самых пор, как ты подарил мне букет красных роз и случайный поцелуй… Случайный, предназначенный для щеки, но промахнувшийся, и попавший прямо в губы. Последний поцелуй… И последний вечер в  честь моего праздника…

… Ты идешь по противоположной стороне дороги в тот же магазин, что и я. Набираю номер. Смотришь на дисплей и убираешь телефон на прежнее место, в карман. Ты меня не видел… Не видел, что я шла за тобой, что подхожу к пешеходному переходу в том самом месте, где ты оказываешься напротив меня. А я стараюсь сдержаться от слез, и смотрю на проезжающие машины… Что ты чувствовал в тот момент? Что было в твоей груди, когда я перешла дорогу, а ты остался стоять на месте? Скажи, что?

Ты не обнял, как всегда. Снял солнцезащитные очки и спросил, откуда я иду…

В тот день ты выходил, чтобы поесть мороженого. Но, оно так и не оказалось в твоих руках...

…Я привыкла к твоим жизненным перепадам. Теперь я называю их «критические дни». Да, как те самые женские критические дни.

 

Сейчас я пойду делать себе кофе. Твой любимый кофе… Теперь это мой наркотик, повод стать ближе к тебе... Я не вижу тебя уже долгое время. Это привычно. Ты любишь пропадать без предупреждения, а потом появляться с улыбкой на лице, обнимать меня, и говорить, что очень скучал. Вот так просто, как будто ничего не происходило. Как будто бы не было никакого напряжения между нами…