Это туманное состояние паники будто бы вырвалось из снов четырёхлетней давности. Кухня, горы посуды в раковине, протекающий кран, нерасчёсанные волосы, трясущиеся руки. Горчащий кофе, сваренный в недомытой кастрюле, чашка со сколотым краем, два часа, три часа, четыре часа, распечатки, текстовые документы, мощность сигнала: очень хороший, мощность сигнала: отличный. Состояние: подключено. Состояние: паники.

Кстати, об этом. Сны были очень тревожными. Чересчур реальными. Долгими и частыми. Согласитесь, не лучший расклад для человека, который до этого несколько лет видел во сне только неосознаваемую темноту и не запоминал ни одной картинки. И это ощущение, знаете, ощущение нарастающей реальности, когда локальное действительно становится локальным, а не превращается в глобальное, боясь выйти за рамки жизни одной только персоны. Мир, существующий там, за закрытыми веками, был населён людьми и существовал в тех же временных рамках. Там я стояла у окна и ждала смерти человечества. А человечество в этот момент веселилось, все сходили с ума, прожигая последние минуты жизни. Я стояла у окна, завидовала шести с половиной миллиардам резвых мудаков, но не могла пошевелиться от этого жуткого ощущения. Из-за соседнего дома вот-вот должна была появиться волна и убить всё живое. Волна чего - не знаю. Откуда мне это было известно - не имею ни малейшего понятия. Почему волна - да просто так волна. Может, и не волна вовсе, а война.

И вот сейчас примерно такое же ощущение тревоги. Волны, конечно, нет, но меня прям передёргивает, когда смотрю в окно с того же ракурса, с которого смотрела в этих снах.

 

Кстати, не могу не отметить следующее развесёлое наблюдение: большинство моих знакомых, которые дико угорают с шуточек про смерть и цинично радуются фоторафиям с расчленёнкой, таки умиляются при виде детёнышей панды. Аминь!