Станемьте, господа, говорить обо мне. Ну уж без обиняков, не отворачивайтесь. Конечно, я не лучший предмет разговоров, но об вас мы в следующий как-нибудь раз, а теперь уж позвольте мне, и не надо, я прошу вас, так морщиться.

И вот о чём я хотел, стало быть. Мне уж 23 года (заметьте себе это уже! Ну не глупо ль?), а что же я имею? Шиш я имею, господа! То есть, скажут мне, как же это шиш? Вздор один вы этим шишом говорите!

Ну, положим, отчасти и не шиш. Может быть, есть у меня и жильё, и близкие, и даже некоторые средства, да-с. Машины, конечно, с вертолётом – этого у меня покуда нет, но я ведь не про то совсем сказать хочу. А где же самореализация? Вот это вы мне скажите сначала! Нет её! Что же я имею-то сейчас? Видимость творчества, которая и есть, при ближайшем рассмотрении, блестящий бензиновыми разводами шиш.

Разве я жалуюсь? Это было бы свинство – жаловаться в моём положении. Я просто рассуждаю, а это никому не запрещено, не так ли? Так вот, может, будь я на какой-нибудь скучной службе, может, оно и полегче мне было б? То есть, приходил бы я по утрам в каком-нибудь тяжёлом вицмундире и с дежурной лысиной в пыльный кабинет – и весь день переписывал бы бумаги. Истосковалась бы душа по творчеству – и стал бы я что-то хорошее делать, настоящее. Выезжал бы по выходным, сбросив вицмундир, на дачу с сачком, или в лес куда-нибудь, где кричат перепела. Вот Гофман – всю же жизнь чиновником был, и ничего.

Разве не должна быть жизнь человека борьбою? Разве можно писать вменяемому человеку такие длинные скучные посты? Разве нечем больше заняться, а? И куда подевался этот чёртов нож для резки сыра? Вот, господа, какие вопросы клокочут сейчас в моей груди! Проклятые вопросы, да.