Завершился очередной юбилей Иосифа Александровича Бродского. Можно подвести итоги, отобрав наилучшие публикации, посвященные этому событию. Предлагаю Вашему вниманию две диаметрально противоположные по содержанию статьи, связанные с именем Анатолия Генриховича Наймана.

===   ===   ===

Отъезд Иосифа Бродского в эмиграцию разделил его жизнь на примерно равные половины. Оглядываясь из сегодняшнего дня на дату перемены места обитания, то есть на полную новизну: языка, образа жизни, политического строя, среды, близкого окружения, а также особенностей и мелочей быта, развлечений, способов заработка и так далее, — я не нахожу, что 4 июня 1972 года, перелетев из Ленинграда в Вену, он совершил прыжок через некую роковую черту, мгновенно и навсегда отделившую одну половину от другой.

Первая обогатила его опытом, несравнимым с тем, какой приобрели за то же время ровесники. После 7-го класса он бросил школу, что считалось тогда чуть ли не нарушением государственного закона. На все сезоны с весны до глубокой осени подряжался на работу в геологических партиях за Урал, в Сибирь. Сговорился с парой приятелей угнать самолет за среднеазиатскую границу и от замысла этого отказался лишь в последнюю минуту. Был схвачен на улице дружинниками, отправлен в суд по статье за тунеядство, осужден на 5 лет северной ссылки — и освобожден из нее через полтора года усилиями деятелей культуры, русских и иностранцев. При этом прочел гору книг, перевел пуд стихотворений — и написал два пуда собственных. 

Обстоятельства второй половины были совсем иными, неожиданными, то доставлявшими удовольствие, то жгучую горечь. Одиночество однокоренное не с уединением, а с тем, что один, один, один.

Родители Иосифа Бродского

Разлучение с отцом и матерью, навечное, как оказалось. Отчаяние от осознания разрыва в бытии, цельном по определению. Но импульсы остались те же. Как и траектории их осуществления. Брошенная семилетка против логики сомкнулась с американскими и европейскими университетами, имевшими обычай приглашать на профессорские кафедры стоящих поэтов: его — из семестра в семестр. В каждый отпуск, самый короткий или трехмесячный летний, он немедленно улетал на расстояния, не уступавшие российским. Только не в Ялту, а в Венецию, не в Вильнюс, а в Лондон, не в Москву из Ленинграда и обратно, а в Рим, Париж, Амстердам.

Это всё известные о нем сведения, но я хочу представить читателю не столько то, каким он там появился, сколько каким отсюда уехал. Вроде бы одно и то же, но для второго не нужно ни усилия воображения, ни объяснений. Он сам об этом говорит, собственным голосом. Образец — маленькое стихотворение, написанное в 1971 году. Оно включено в цикл «Литовский дивертисмент», хотя по мне куда внушительнее, когда читается особняком. О доминиканском соборе в Вильнюсе.

Сверни с проезжей части в полу-

слепой проулок и, войдя

в костел, пустой об эту пору,

сядь на скамью и, погодя,

в ушную раковину Бога,

закрытую для шума дня,

шепни всего четыре слога:

— Прости меня.

«С проезжей части» конкретной, реальной — и метафизической, предназначенной для стоптанных суетных мыслей. «В полу» стоит на переносе, потому что проулок заворачивает, но и потому, что, повернув, внезапно попадаешь в сумерки и тишину, словно влетев с ходу в полу чьего-то плаща. «Погодя» — одновременно наречие (позже) и деепричастие (погодив). «Ушная раковина Бога» предвосхищает образность его рождественских и близких к ним стихотворений. «Ушн» и «шум» в соседних строчках — открывающаяся-закрывающаяся дверь костела. «Шепни всего четыре слога» — между тем слогов в строке в два раза больше, зато слов четыре: впечатление, что слоги намерены вдвое раздаться, слова столь же ужаться, те и другие в качестве единиц строки взаимозамещаемы. И это провоцирует дважды повторить укороченную последнюю строку: один раз вслух и один — произнеся про себя.

Предлагаемый список последовательных действий следует убывающей энергетике: сверни — войди — сядь — погоди — шепни. И упирается в еще один глагол: прости. Но этот уже вовсе не из области материально-физической, а из сферы чувственно-моральной, сам же бездействен. Собственно говоря, его произнесение (подчеркнуто: шепотом) не имеет в виду встречного отклика, награды, вообще результата. Произнесение самодостаточно. В почти неслышном воззвании нет ни оценки момента, тем более судьбы, ни намека решить ее по справедливости, воздать отмщением за обиды, ни нотки скорби, одно желание и воля произнести.

Уравновешенность всех элементов этого восьмистишия, мотивов и средств, авторской включенности в текст и одновременно неучастия в нем, искусства и непосредственности ощущается нами не проникновением в пространство поэзии, а органичностью как бы изнутри приготовленного нам в ней жилища. Эта уравновешенность — знак высшего расцвета творчества поэта, например, Пушкина в конце 1820-х — начале 1830-х годов. Мы и привыкли звать ее пушкинской. Восьмистишие Бродского более всего сродни этим его стихам.

Когда он умер, я позвонил Исайе Берлину в Оксфорд, сказал, что все время хочется в эти дни с ним о скончавшемся — об исчезнувшем — говорить. Первые месяцы, потом первые годы его на Западе, они тогда познакомились, каков он был, как вживался. Он ответил, что тоже хочет сейчас со мной говорить, но не об этом, а, наоборот, расспрашивая меня, какой он был «тогда, в ахматовские годы, потому что все засевалось и, стало быть, совершилось тогда, а за границей был только сбор урожая»… С тех пор прошла четверть века. Я стал о нем знать, помнить, думать и хранить изрядно больше прежнего. Покуда все, что мне открывалось, понималось, восхищало в его поэзии, в конце концов не уместилось в четыре слога: Ио-сиф Брод-ский.

===   ===   ===

Это эссе  написано Анатолием Генриховичем Найманом, другом Бродского, одним их четверых "ахматовских сирот".  Интересную идею  использовал автор для юбилейной статьи об Иосифе Бродском - "четыре слога".  Он был старше и сейчас ему уже 84 года. Позволила себе дополнить его текст рядом фотографий. Теперь вторая часть, характеризующая  своеобразную историю их взаимоотношений.

===   ===   ===

«Посмотрите, кто умер»: потерянное стихотворение Иосифа Бродского на смерть Элвиса Пресли

На аукцион, посвященный 80-летию Иосифа Бродского, который состоится 30 мая в «Антиквариуме», выставлен неординарный лот. Это пожелтевшая ксерокопия стихотворения поэта, никогда не публиковавшегося в его сборниках. Казалось бы — на первый взгляд просто копия, что в ней необычного? Forbes Life пообщался с адресатом стихотворения — поэтом Анатолием Найманом

Оригинал стихотворения, написанный рукой Бродского, сгинул навсегда в перлюстрационных анналах КГБ и пылится, затерянный, в каком-нибудь тайном архиве. Чудом сохранилась лишь эта копия. И годы спустя добралась-таки до адресата — поэта Анатолия Наймана.

Вот как звучит эта история из его собственных уст:

«Зимой 1977 года в Лондоне возле метро Эмбанкмент случайно встретились Иосиф Бродский и его добрый знакомый по Ленинграду Ефим Славинский, работавший тогда на БиБиСи. Полчаса простояли, обсуждая новости и сплетни. Бродский спросил про меня — я жил в Москве, мы со Славинским переписывались. Славинский сообщил, что я в церковь хожу, стал рассказывать, что знал и как представлял себе. Отношения Бродского с церковью были неспокойные, противоречивые, с течением времени менялись. Перебив Славинского, он задал вопрос: «Кто у них там сейчас главный?». Славинский отвечает: «Серафим Саровский». Что называется, сходу, ляпнул — как он потом признавался. Назавтра Маша Слоним, близкая приятельница Бродского, тоже с БиБиСи, показывает Славинскому открытку, которую Бродский просил ее отправить: стихотворение, им при ней мне написанное. На открытке Элвис Пресли, опирающийся о рояль, — он в том году умер, его изображения продавались во всех газетных киосках. Славинский, ни минуты не сомневаясь, что такая открытка: большого размера, с портретом рок-звезды, к тому же с текстом подозрительного содержания и авторства — общепринятыми путями связи до меня не дойдет, делает фотокопию. Элвиса тем не менее они опускают в ящик. Открытка действительно навеки пропадает в таинственных лабиринтах почтового и прочих кагэбэшных ведомств. Затем советскому режиму приходит конец, и я получаю сохраненную фотокопию».

Интересна сама подоплека этой импровизации Бродского. На отосланной открытке был изображен Элвис Пресли. Он ушел в лучший мир буквально за несколько месяцев до этого. Изображения его продавались во всех газетных киосках.  Бродский с ходу выдал экспромт на тему случайно попавшей на глаза открытке. При этом Элвис Пресли, разумеется, не был для Бродского пустым звуком. «Нам нравился Элвис – рассказывает Найман -- ну или мы хотели, чтоб он нам нравился. Мы знали его главные хиты того времени. У всяких наших знакомых были пластиночки «на костях», где эти хиты были записаны. И мы их там ли, сям ли слушали. У Бродского, конечно, не было такого преклонения перед американской музыкой, как например, у Василия Аксенова. Мы не разбирались по-настоящему, мы знали имена первого ряда — Диззи Гиллеспи, Дюк Эллингтон, Чарли Паркер. Ну Элвис. Мы им не увлекались, но понимали, что он — Король. Поэтому и «Посмотрите кто умер» — весь этот тон».

Элвис Пресли

То есть в стихотворении встречаются два Короля — Король православия (ведь практически так Бродскому рекомендовали Серафима Саровского) и Король Рок-н-Ролла. Перед тем, как написать на открытке адрес и опустить ее в почтовый ящик, Ефим Славинский сделал фотокопию. Открытка же пропала навсегда. А фотокопия досталась адресату, когда Советский Союз рухнул и разделенные железным занавесом поэты смогли наконец встретиться.

История, впрочем, на этом не заканчивается. В 1988 году Анатолий Найман приехал в Нью-Йорк. Они встретились с Иосифом Бродским после 16-летнего перерыва и обедали в ресторане «Русский самовар».  Там их застал эмигрировавший из СССР, а теперь живущий в Нью-Йорке фотограф Леонид Лубяницкий и пригласил к себе в фотостудию, чтобы сделать серию памятных снимков. Поэты пришли, позировали, фотограф щелкал затвором, отсняв четыре десятка кадров. Отдал контрольные распечатки Найману, пообещав, что в ближайшие дни будут готовы и сами портреты. Но судьба распорядилась иначе. Буквально через день от случайного пожара студия Лубяницкого сгорела дотла вместе со всем содержимым.

Один из контрольных снимков, подписанный его рукой Найман передал для аукциона к 80-летию Бродского вместе с копией стихотворения. Так пропавшее стихотворение, и сгоревшая фотография вновь появляются на свет. «Рукописи, — как известно, — не горят».

Иосиф Бродский и Анатолий Найман

 

          Дорогой Анатолий Генрихович,

Посмотрите, кто умер!

Элвиса Пресли прибрал всемогущий Бог,

и Серафим Саровский нового собеседника приобрел,

и сказал Серафиму Элвис:

You ain’t nothing but a hound dog

just rockin’ all the while and roll.

Джозеф энд Мэри энд их бритиш кореш сидят в пивной,

 у Серафима — нимб, у Элвиса — ореол,

а у Джозефа — плешь и этому жизнь виной.

Just rockin’ all the while and roll.

Виски для человека, как для пореза йод.

У Джозефа был инфаркт, но он это переборол.

Элвис не пьет, и Серафим не пьет

Just rockin’all the while and roll.

Mary hasn’t remarried and Joseph, увы, несмог

Серафим был холост, а Элвис — тот был орел.

You ain’t nothing but a hound dog

just rockin’all the while and roll,

just rockin’all the while and roll.

just rockin’ all the while and roll.

You ain’t nothing but a hound dog, такчтолай, каквсе.

Элвис говорит Серафиму — ну, я пошел.

«Cаледующая сатанция — Димитровское шоссе».

Votre сильно SkuCharlie.

Бродский использует в стихотворении текст знаменитого рок-н-рольного хита Пресли середины 1950-х годов «Hound Dog» — «Гончий Пес», рассказывает Анатолий Найман:

Ты всего только гончий пес,

 Вот всю дорогу трясись и катись (rock and roll).

А строчка «Mary hasn’t remarried and Joseph, увы, не смог» — личная: «Мэри [все та же Маша Сл.] замуж по-новой не вышла и Джозеф» [увы, не смог].

На Дмитровском шоссе жил я с семьей.

Подпись СкуСharlie (СкуЧарли) означает, понятно, «скучаю». Votre — Ваш.

Ольга Хрусталева, 24 мая 2020

Друзья в Венеции

===   ===   ===

Впрочем, может быть так и нужно поступать - расставаться с реликвиями семейного архива в юбилейные дни. Но душа моя не соглашается - аукцион вместо добротной и долговечной публикации. Это уже привносит привкус рассчитанной наживы, а не дружбы. Интересно, как бы оценила поступок своего последнего литературного секретаря Анна Андреевна Ахматова?

 ===   ===   ===