Братья.
Масоны и российско-историческая наука

В. О. Ключевский: «История ничему не учит,
а только наказывает за незнание уроков»

Есть такое выражение: «ученый с мировым именем». Стоит сразу же отбросить те случаи, когда эта фраза употребляется с явной иронией, ибо Василий Осипович Ключевский — как раз такой человек.

Для историка это большая редкость, потому что обычно к этой категории причисляют людей, занимающихся естественными науками: Ньютон, Эйнштейн, Фарадей, Менделеев. Историки в этой когорте встречаются нечасто.

Более того, далеко не все знают, что «служители Клио» вообще являются учеными. Однако это так. И Василий Ключевский среди них занимает одно из самых почетных мест.

Об одном из крупнейших русских историков, на склоне лет вступившем в масонство, рассказывают ведущие передачи «Братья» радиостанции «Эхо Москвы» Наргиз Асадова и Леонид Мацих. Полностью прочесть и послушать оригинальное интервью можно по ссылке.

Василий Осипович Ключевский был человеком, чуждым сильных страстей, пламенных разрушительных эмоций. Он не был привержен ни к картам, ни к пьянству, ни к охоте, ни к каким-то другим молодеческим забавам.

Весь его интерес состоял в книжной науке. Возможно, кому-то покажется, что жизнь нашего героя была бедна внешними событиями, однако она была наполнена внутренним смыслом, осмыслением происходящего.

Василий Осипович Ключевский, 1893 год

Ключевский был выходцем из поповской семьи. Учился в духовной семинарии, но ее не закончил, чтобы не попасть под распределение, а подготовить себя к поступлению в Московский университет.

Среди университетских профессоров на нашего героя особое влияние оказали Ешевский, Буслаев, Соловьев. В своих работах Ключевский всячески боролся с методами агиографии.

Он написал довольно много биографических работ, посвященных историческим персонажам: Петру I, Фонвизину, Новикову. Вообще, Василий Осипович был великолепным беллетристом.

Тогда считалось, что историк и беллетрист — это две разные профессии. Великие историки: Соловьев, Платонов писали академические труды, монографии, курсы лекций.

А вот Ключевский, благодаря своему великолепному афористическому таланту, умению формулировать мысли, обобщать, сделал историю интересной и в этом смысле был неким пионером.

Стиль у нашего героя был поистине прекрасный, как у лучших российских беллетристов. В этом смысле Василий Осипович учился у Карамзина. Кстати, когда у последнего спросили:

«Откуда, Николай Михайлович, стиль у вас такой замечательный?», он ответил: «От камина все. Как не нравится мне, на листе чего написано, я так в камин и бросаю. Так от камина и стиль у меня».

О Карамзине Ключевский тоже написал исторический портрет. И, надо отметить, довольно нелицеприятный. Он обо всех писал объективно, и именно это отличало его от остальных.

Например, Петра I Ключевский называл «недоучкой»: «Какой, спрашивается, можно ждать толк от реформ, если проводящий их государственный деятель лучше соображает средства и цели, чем следствия. Если ему лучше даются мелочи, подробности, чем общий план?

Разгромив старый, сложившийся веками правительственный аппарат Петр взамен создал еще более громоздкую бюрократическую машину». И отчасти был прав. Петр никогда не скрывал того, что учился мало и плохо.

Известен случай, когда он погладил детишек своих и со вздохом сказал: «Учитесь, детушки! Ах, если бы меня так в детстве учили!» Но где Петр мог получить такое образование, которое требовал масштаб проводимых им реформ?

Государь никогда не скрывал своей недообразованности. Но его искусство состояло в том, что он умел привлекать людей, которые схватывали не только мелочи, но и картину в целом.

Такими были Брюс, Репнин, Шереметев. В этом смысле Петр I был великим реформатором, и Ключевский этого никогда не отрицал. Василий Осипович выступал против иконографии Петра, против глянцевых портретов, на которых последний царь всея Руси изображался как некий полубог (так Петр I иной раз сам себя видел).

Вот тут-то наш герой государя с пьедестала немножечко и подвигал, указывая на его дурные черты: пьянство, жестокость, переходящую в палачество, чисто азиатский деспотизм (а между тем Петр с азиатчиной боролся), слепое преклонение всему иностранному.

Но также Ключевский писал и о великих, подлинно революционных чертах Петра Алексеевича. То есть он описывал живого человека, а не некоего идола или персонажа житийной литературы, который состоит из одних только положительных черт.

Перу нашего героя принадлежит и исторический портрет незаслуженно забытого издателя, масона Николая Ивановича Новикова. Для Ключевского было важно говорить правду; его, как историка, было трудно провести.

Он был человеком очень строгим и точным, всегда изучал факты. Это привело его к мысли о том, что масоны в формировании российской государственности, цивилизации сыграли громадную роль. Причем, роль позитивную, инновационную, формирующую.

И в этом смысле фигура Новикова была абсолютно титаническая. Ключевский решил написать о Николае Ивановиче очерк, который сначала провозгласил с трибуны, а потом опубликовал.

На лекции профессора Ключевского. Леонид Пастернак,
1909 год

В масонскую ложу наш герой вступил, уже будучи очень зрелым человеком, в 65 лет. Это была ложа «Космос», созданная Павлом Николаевичем Яблочковым, а к тому моменту возглавляемая адвокатом, философом, социологом Максимом Максимовичем Ковалевским.

Данная ложа прилагала огромные усилия для консолидации всех здоровых сил российского общества: военной элиты, креативной части интеллигенции, не богемной, а подлинно мыслящей, негоциантов, купцов, людей из государственного аппарата, интеллектуалов.

И Ключевский видел свой долг, как гражданина (а для него это были не пустые слова), в том, чтобы вступить в эту ложу и бороться вместе с лучшей частью российского общества за консолидацию здоровых сил.

Несколько слов скажем об эпохе, в которой жил наш герой. После того, как крестьян отпустили на волю, появилась прокламация к молодому поколению, которая открыто угрожала физической ликвидацией дому Романовых:

«Составитель прокламаций, ссылаясь на опыт европейских революций, честно предупреждает, что представляемая им «революционная партия» будет «последовательнее не только жалких революционеров 48 года, но и великих террористов 92 года», и не побоится «для ниспровержения современного порядка» «пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами в 90 годах».

Одним словом, народ призывали к топору.

Другая часть революционно настроенной интеллигенции также считала, что пришла пора менять систему. Герцен писал: «Нанося удар старому миру, он не только должен спасти все, что в нем достойно спасения, но оставить на свою судьбу все немешающее, разнообразное, своеобычное»;

«Горе бедному духом и тощему художественным смыслом перевороту, который из всего былого и нажитого сделает скучную мастерскую, которой вся выгода будет состоять в одном пропитании, и только в пропитании».

Конечно, Герцен, Огарев к топору не призывали — они были людьми образованными, интеллигентными, для них это было невозможно. Кроме того, они прекрасно понимали, чем обернется русский бунт, бессмысленный и беспощадный.

Однако радикализация росла. В обществе стали набирать популярность террористы: и Вера Фигнер, и Вера Засулич, которую, как известно, оправдали под аплодисменты толпы, росло сочувствие к людям, которые устроили охоту на царя-реформатора Александра II, рекрутировались новые и новые сторонники радикальных идей и течений: анархисты, социалисты-революционеры, народники.

Им просто не было числа. Причем это охватывало все народы России, чего прежде не наблюдалось. С одной стороны, это здорово, это показатель имперскости нации — всем есть дело до судьбы страны.

Но с другой стороны, это очень дурно, потому что такого рода консолидация способна не только потрясти общество, но и разрушить. В этом смысле либо нужна сильная рука государя, а таким был Александр III, либо политические реформы, проводимые толковым и умным правительством.

Смерть Александра III в Ливадии. Михай Зичи, 1895 год

Как известно, Александр III скончался в 1894 году. На его смерть Ключевский произнес похвальную речь — под полную обструкцию студентов, которые устроили любимому профессору настоящее освистывание.

С их точки зрения, это был образец холуйства, конформизма, прогиба перед властями. По молодости, по студенческому радикализму они не разглядели того, что при Александре III государство все-таки стояло куда как крепче, чем при Николае, при котором (наш герой хорошо это знал) все начало расшатываться, гнить изнутри, ржаветь и ползти.

Кстати говоря, во время царствования императора Александра III Ключевский читал курс так называемой истории Европы в связи с историей России великому князю Георгию Александровичу, чтобы тот понимал взаимосвязь двух этих великих сюжетов. Василий Осипович, как историк, хорошо видел процессы, которые шли в обществе, прекрасно в них разбирался.

Если говорить о масонстве, то в этих условиях оно (впрочем как и всегда) играло примирительную и просвещающую роль.

То есть масоны пытались, с одной стороны, удержать общество от стремительной радикализации: им одинаково противны были и «Союз Михаила Архангела», и «Союз русского народа», и черносотенные ультранационалистические организации, а с другой стороны, их ужасал левый радикализм анархистов, социалистов-революционеров, тех партий, которые потом получили название «большевики».

Вольным каменщикам эти два полюса насилия равным образом были чужды. Они пытались сохранить некую среднюю линии и прилагали к этому огромные усилия. Например, благодаря Ковалевскому и ложе «Космос» в 1901 году во Франции была организована Вольная школа по общественным наукам.

В ней преподавали выдающиеся профессора из российской эмиграции, французы. Кстати, одним из слушателей был Владимир Ленин, с марксистскими взглядами которого полемизировали Потресов, Плеханов, Ковалевский и многие другие.

Влияние парижской Вольной школы было велико — здесь формировалась новая идея. Поскольку уже было понятно, что закручивание гаек ни к чему хорошему не приведет, опора на прежний опыт российского самодержавия невозможна, следовало выбирать иные пути.

Свои идеи масоны рассчитывали распространить на всю мыслящую Россию: облечь в книги, опубликовать, сделать достоянием гласности. В каком-то смысле они хотели заменить герценовский «Колокол», который был очень публицистически заострен.

Каменщики не призывали к топору, не советовали закручивать гайки, они предлагали перестроить государственный организм с тем, чтобы он стал лучше функционировать, чтобы удалось избежать социального взрыва.

Василий Осипович Ключевский на смертном одре,
1911 год

Но вернемся к нашему герою. Всю свою жизнь Василий Осипович Ключевский работал в Московском университете. Он его закончил, потом начал в нем преподавать, то есть прошел весь классический путь — от студента до профессора (полного профессора, со всеми регалиями).

Все студенты его узнавали, при его приближении снимали шапки, затаптывали окурки (такой вот интересный штришок), здоровались, кланялись, подходили. А он всегда уделял всем, как бы ни торопился, хотя бы одну минутку.

Никому не отказал в прочтении научной работы или статьи, всегда всем отвечал. В этом смысле он был абсолютным любимцем студенческой братии. И жил Ключевский всецело жизнью университета.

Это была в самом прямом смысле его «мать-кормилица», альма-матер. Собственно, между университетом и Исторической библиотекой вся жизнь нашего героя и протекала.

Ключевский издал изряднейшее количество ученых трудов, и, надо сказать, почти ни один из них не устарел. У Василия Осиповича есть потрясающая работа: «Российский рубль XVI — XVII вв. в его отношении к нынешнему», в которой он исследовал метаморфозы, случавшиеся с нашей валютой.

Ведь были времена, о которых Салтыков-Щедрин писал: «Сейчас за рубль дают полушку, а скоро будут давать в морду». Вот отчего так с рублем происходит? Ключевский это очень интересно описывал.

К сожалению, во время правления Александра III, когда проводились реформы, в частности, экономические, труды Ключевского были практически не востребованы. Вообще, это одна из тех проблем, которая «братьев» крайне занимала.

Масоны хотели, чтобы интеллектуальный элемент в управлении российским государством существенно возрос, чтобы к интеллектуалам: технократам, инженерам, негоциантам, экономистам стали прислушиваться, как это делали в западных странах — в Англии, Франции, Германии, Америке. А вот в России, к сожалению, с этим и тогда было не очень хорошо, да и потом не намного улучшилось.

Как уже неоднократно говорилось, Ключевский стал масоном в 65 лет. К этому времени он сделал еще целый ряд демонстративных шагов: участвовал в работе Комиссии по пересмотру законов печати, в совещаниях по проекту учреждения Государственной думы и ее полномочий, отказался от места в Государственном совете, поскольку не находил участие в нем «достаточно независимым для свободного… обсуждения возникающих вопросов государственной жизни».

12 (25) мая 1911 года Ключевский скончался в Москве и был похоронен на Донском кладбище. Кстати говоря, и сегодня можно прийти к нему на могилу — посмотреть, поклониться этому великолепному историку и превосходному гражданину.