Проводив заинтересованным взглядом горничную, я огорченно облизнулся и приступил к делу. Срочно был разбужен, проинструктирован и отправлен на секретное задание Нах. Задание было предельно простым – пробраться к принцессе в спальню и проверить, чем она занимается, когда ее не видят окружающие: нюхает стиральный порошок «Мечта», глотает фармакологические таблетки «Негрустин» или тайно курит запрещенные уголовным кодексом растения.
           Хомяк вернулся через час мокрый и прихрамывающий. Принцесса, по его словам, похохатывая, разделась, посмеиваясь, выключила свет и уснула с безмятежной улыбкой на лице.
- А ты чего мокрый, - поинтересовался я, - умылся после сна?
           Грызун заворчал что-то про слабонервных кухарок, боящихся героических хомяков, которые умеют самостоятельно открывать холодильник и брать все то, что им полагается по праву животного голода. Добавив еще пару колкостей о невероятном местном гостеприимстве, граничащим с неприкрытым хамством и всеобщей любви к животному миру, когда он нанизан на шампур, хомяк затих, сморенный, по-видимому, вечерним перекусом, я еще немного одиноко поворочался и тоже заснул.
           Следующий день я полностью посвятил работе: с хором местных певуний были разучены самые грустные песни и баллады из известных мне. В ход пошел даже рэп неизвестного автора под названием: «Надоело делать вид, будто я не инвалид». Перед Принцессой прошел парад местных калек, одного из них, скудоумного безногого вегетарианца, с потрясающей силой я изобразил лично. Получилось очень тоскливо, хотя, с другой стороны, вполне душевно. После этого концерта насмерть повесился на позолоченных подтяжках личный казначей короля, завещав все свои капиталы на продвижение идеи эвтаназии в массы.
           Далее я рассказал принцессе о трагической судьбе Ромео и Джульетты, при этом люто переврав Шекспира в угоду выполняемой задаче. Я продекламировал на немецком «Лорелею» от которой заливались слезами даже законченные циники и матерые фашисты. Описание последствий бомбежки Хиросимы и Нагасаки, а также похмельного летнего утра посреди пустыни Гоби без единого глотка жидкости тоже не возымело нужного мне действия. Тогда я решился на отчаянный шаг: я показал ей палец.