Между центральноафриканскими озерами Эдуард и Альберт, там, где линия экватора пересекает границу Конго и Уганды, находится один из самых загадочных горных массивов нашей планеты — горы Рувензори.

До 1888 года их не видел ни один европеец. Да и после того, как знаменитый путешественник Генри Стэнли открыл их для науки, немногие сумели полюбоваться их сверкающими снежными вершинами.

Дело в том, что триста дней в году массив Рувензори закрыт облаками, да и в оставшиеся два месяца лишь ненадолго открывается на рассвете или на закате взорам проходящих у его подножья путешественников.

Когда в 1906 году итальянская экспедиция составила первую карту этих мест, оказалось, что протянувшиеся на сто двадцать километров с северо-востока на юго-запад горы Рувензори — высочайший горный хребет Африки. Целых девять вершин его поднимаются более чем на четыре километра, а самая высокая из них — пик Маргерита — достигает пяти тысяч ста метров и является третьей по высоте на континенте. (После одиноко стоящих к югу от Рувензори вулкана Килиманджаро и горы Кении.) Европейские и арабские географы еще со времен Птолемея писали о существовании в центре Африки таинственных Лунных гор. Считалось, что именно в них находятся истоки Нила. Однако потребовалось почти две тысячи лет, чтобы подтвердить это предположение. Причем уже в XX веке пять прекрасно оснащенных экспедиций, побывавших на озерах Альберт и Эдуард, не смогли обнаружить Рувензори, хотя, казалось бы, с такого расстояния это не сложнее, чем заметить Эйфелеву башню с набережной Сены. Мешали плотные облака, полностью скрывавшие гигантский горный массив от исследователей.

И лишь упорство, терпение и наблюдательность Стэнли позволили ему с третьей попытки (!) открыть, наконец, неуловимый хребет. Вот как он сам описывает эту «охоту за Рувензори»: «...Возвращаясь с озера Альберт в декабре 1887 года, мы вдруг заметили, что на горизонте появились два громадных усеченных конуса к югу от нас. Нам показалось, что высота их должна быть от трех до четырех километров. Мы окрестили их «Близнецами» и сильно заинтересовались ими, полагая, что по соседству с ними должна быть очень живописная местность.

Возвращаясь на озеро в апреле 1888 года, мы не видели «Близнецов», но 25 мая, когда мы отошли от озера часа на два пути, глазам нашим внезапно предстала громаднейшая белоснежная гора, с центральным массивом километров на пятьдесят в длину; по обеим сторонам этой горы простирались две цепи гор, километра на полтора ниже ее. В тот день все это было видно несколько часов кряду. Но на другой день видение исчезло, не было видно никаких следов, ни «Близнецов», ни снегового хребта.

Возвращаясь на Альберт в третий раз, в январе 1889 года, мы остановились в местном селении на два с половиной месяца, но ничего не увидели за все это время. Однако в один прекрасный день, по обыкновению смотря в то место, где следовало быть снеговому хребту, мы его дождались: все горные цепи разом выступили из-за своего облачного покрова, и десятки пар глаз жадно впились в это дивное зрелище.

Верхняя часть хребта, явственно разделенная на множество пирамидальных пиков, перепоясанная снизу широкой полосой молочно-белого тумана, на фоне синих небес необычайной чистоты и прозрачности казалась как бы плавающей в воздухе, наподобие того «Острова Блаженства», носящегося между небом и землей, о котором повествует старинная легенда. По мере того как солнце клонилось к западу, туманный пояс исчезал, и призрачное видение оказалось прикрепленным к цепи могучих предгорий. Хотя мы были за сто километров от гор, в бинокль можно было разглядеть полосы лесов и отдельные древесные группы, растущие то на широких уступах, то по краям обрывов какого-нибудь утеса, нависшего над глубокой пропастью. Я подумал, что это, должно быть, и есть те Лунные горы, о которых писал когда-то Птолемей.

Надо думать, что прозрачность атмосферы — явление редкое в здешней местности, и если бы мы побывали тут мимоходом, как и другие путешественники, то, по всей вероятности, Рувензори еще долго оставался бы в неизвестности».

Кстати, текущая у подножья этих «Лунных гор» река Семлики впадает в озеро Альберт, как и главный исток Нила — Виктория-Нил. Отсюда, уже под именем Альберт-Нил, будущая великая река спешит на север, на встречу с Голубым Нилом. Так что древние географы были правы: один из истоков Нила действительно находится в этом горном массиве.

В отличие от Килиманджаро и Кении, горы Рувензори — не вулканического происхождения. Это огромный гранитный блок, вознесенный на четыре километра вверх вдоль гигантского разлома земной коры, именуемого геологами Великим Африканским рифтом. По линии этого дугообразного разлома располагаются длинные и глубокие африканские озера Ньяса, Танганьика, Киву, Эдуард и Альберт, а по сторонам его вздымаются на трехкилометровую высоту горные цепи Китенгере, Малимба, Марунга и Митумба, а также конусы вулканов Сапитва и Карисимби.

На языке живущего здесь народа баконго Рувензори означает «Творец дождя». Действительно, высокий горный массив стоит могучей преградой на пути ветров, приносящих влагу из бассейна полноводной Конго. Поднимаясь вверх по склонам Рувензори, влажный воздух охлаждается и появляются облака, проливающиеся дождями практически каждый день.

У подножья Рувензори простираются обширные саванны, заросшие высокой двухметровой слоновой травой. Здесь раздолье буйволам, слонам и носорогам, здесь пасутся стада антилоп, жирафов и зебр и охотятся за дичью гепарды, львы и гиены.

С высоты в два километра начинаются пышные дождевые леса, где, помимо обычных лесных обитателей экваториальной Африки, водятся и такие редкие животные, как шилохвостая белка, использующая при лазаний по деревьям острый костяной шип на нижней поверхности хвоста, или рувензорская выдровая землеройка, в отличие от своих родичей предпочитающая жить в реках и ручьях и имеющая перепонки на лапах.

Водится здесь и огромная капская выдра длиной почти в полтора метра, и лесной кабан — самый крупный из обитающих в Африке. Этот метрового роста зверь весит до ста шестидесяти килограммов, и охота на него — далеко не безопасное занятие. Но самым необычным обликом обладает живущий на Рувензори трехрогий хамелеон. Суеверные негры боятся его, считая вестником несчастья.

В пещерах и дуплах деревьев живут самые большие летучие мыши на свете — летучие собаки — с размахом крыльев больше метра. А из опасных хищников высоко в горные леса забирается только леопард, наводящий страх на многочисленных обезьян, населяющих эти места.

С трех до трех с половиной километров на склонах Рувензори располагается пояс странных по виду полулесов-полукустарников, густо увешанных Рис лишайниками. Они образованы зарослями древовидного вереска, достигающего чудовищной величины в этой влажной и жаркой атмосфере.

Здесь вообще все вырастает до гигантских размеров: и трава, и цветы, и папоротники. Даже дождевые черви на Рувензори толщиной в палец, а длиной в метр и более.

Еще выше простирается зона горных лугов, где путешественника ждет встреча с главным украшением этого фантастического ботанического царства. Скромные цветы сенеции (крестовника), достигающие у нас высоты в двадцать-тридцать сантиметров, становятся здесь настоящими пятиметровыми деревьями, поражая причудливостью своего черного ствола-обрубка, увенчанного пучком полуметровых листьев.

Таких же огромных размеров достигает здесь и скромная северная лобелия, превратившаяся на склонах Рувензори в лежащую на земле гигантскую зеленую розетку, из которой поднимается вверх двухметровое, похожее на свечу соцветие.

Эти поражающие воображение, ни на что не похожие растительные гиганты возвышаются среди зеленых лугов, усеянных цветущими фиалками, манжетками и лилиями, а местами оживленных могучими зарослями двухметровых хвощей.

Подобный ландшафт, напоминающий кадры из фильмов о покорении инопланетных миров, можно встретить еще только в двух местах на Земле — на склонах Кении и Килиманджаро.

Поднявшись еще на полкилометра, путешественник оказывается выше полосы сплошной облачности. Яркое солнце заливает своими лучами совершенно необычный для Африки альпийский пейзаж, словно перенесенный сюда откуда-нибудь с Монблана. Вверху — изъеденные ледниковыми цирками зубчатые гребни, острые пирамидальные пики, сверкающие девственной белизной снежные поля и голубоватые языки ледников. Ниже — выпаханные ледниками глубокие желоба долин и бесчисленные зеркала малых и больших ледниковых озер, в которых отражаются вычурные «канделябры» гигантских сенеции и стройные «свечи» исполинских лобелий, прекрасно дополняющие этот живописный пейзаж.

Вечные снега и ледники высочайших вершин Рувензори питают множество быстрых ручьев с холодной прозрачной водой. Сливаясь, они образуют чуть ниже, в лесном поясе, стремительные шумные реки, мчащиеся вниз по крутым порожистым руслам и катящие по дну массу каменных обломков. Такие водотоки способны глубоко врезаться в склоны горного массива. Ущелья глубиной до километра расчленяют склоны Рувензори на множество отдельных блоков, придавая хребту ребристый вид. С западной стороны, где массив обрывается к долине крутым обрывом, реки низвергаются вниз на равнину пенящимися струями водопадов высотой в триста—четыреста метров.

Однако, чтобы полюбоваться всей этой красотой, придется совершить восхождение почти на четыре километра. Снизу же он рискует вовсе не увидеть гор сквозь облачный плащ, в который укутывает себя Рувензори. Но трудности подъема мгновенно забываются, когда взгляду путешественника открывается величественная панорама заоблачного хребта, покрытого вечными снегами.

В свое время Стэнли так описал ощущения человека, увидевшего Рувензори: «Случается, что за полчаса до заката ветер сгоняет тучи, и тогда один пик за другим появляется в синем небе, одна за другой обнажаются мощные вершины, белоснежные поля и вся волнистая громада сияет в полном своем великолепии, пока не сгустятся сумерки и темная ночь не покроет ее еще более темным шатром.

Эти короткие — слишком короткие — минуты, когда смотришь на великолепного «Творца дождя», как называют баконго свою укутанную туманами гору, наполняют зрителя таким чувством, как будто он заглянул в отверстые небеса».

Источник: history.vn.ua