«ОБРАЗОВАНИЕ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ВЫГОДНЫЙ БИЗНЕС»
======================================
03.02.2011
Тревожный диагноз глобальной системе образования поставил II Всемирный инновационный саммит по образованию (WISE), прошедший недавно в столице Катара – Дохе. С одной стороны, все менее доступным становится среднее образование – в мире растет число неграмотных. С другой – усиливается конкуренция за умы и как следствие – за экспорт высшего образования как доходную отрасль экономики. О поисках выхода из сложившейся ситуации, которую экспертиза ООН квалифицирует как регресс, в эксклюзивном интервью «Русскому миру.ru» рассказывает председатель WISE, эксперт ООН, доктор Абдулла бин Али Аль-Тхани.

– Доктор Абдулла, почему ООН настаивает на том, что надо комплексно решать две проблемы: унифицировать начальное и среднее образование и, модернизируя высшее, делать его доступным и стандартным по всему миру?

– Проблема в том, что человечество встало перед новым тревожным вызовом: с одной стороны, мир, благодаря высоким технологиям и скачку прогресса, превращается в глобальную деревню, с другой – разрывы в образе жизни обитателей этой глобальной деревни опасно поляризуются. Сегодня в мире из 1,9 миллиарда детей 75 миллионов не ходят в школу, из них 41 миллион – девочки. Около 700 миллионов детей и подростков, можно сказать, неграмотны, если учитывать требования ХХI века, хотя в школу многие из них ходили два-три года. По разным подсчетам, число детей, которым современная, технически оснащенная школа окажется недоступна, к сожалению, в ближайшие годы вырастет. Вот и встает новая проблема: кто будет управлять высокими технологиями? Безграмотные люди? Технологии усложняются, динамика развития ускоряется, а число образованных людей, даже с начальным и средним образованием, сокращается. К тому же доступность и качество высшего образования – из-за его дороговизны в развитых странах и низкого уровня в развивающихся – в целом тоже снижаются. Цель ООН – переломить негативную тенденцию. К 2015 году WISE рассчитывает достичь всеобщего среднего образования в мире, а к 2018–2020 годам – создать систему единых стандартов высшего образования, с тем чтобы квалифицированные специалисты свободно перемещались по миру и их дипломы если не повсюду, то в большинстве стран признавались.

– Однако делегаты WISE в Дохе в публичных выступлениях часто говорили о невыполнимости и даже утопичности этих целей. Вы с ними не согласны?

– Ситуация действительно ухудшилась, и вряд ли в ближайшие годы цель будет достигнута. Число детей, которым недоступно образование, растет даже там, где была ликвидирована безграмотность. Это страны бывшей советской Средней Азии, часть стран Латинской Америки, включая экономически растущую Бразилию, Индия, ряд государств Северной Африки. Только один пример. В 1981 году «культурная революция» отбросила Китай на двадцать лет назад. Сегодня уровень образования в КНР, несмотря на мощную динамику экономического и культурного роста, так и не достиг количественного и качественного уровня 1970 года. Но самая острая проблема в другом: регресс произошел и не сбавляет темпы не только в количестве, но и в смыслах образования. Анализ ООН показывает, что в семьях, где от 5 до 10 детей, только 3,4 ребенка получают среднее образование и 0,1 – высшее. В Латинской Америке родители забирают детей из пятого-шестого класса, с тем чтобы увезти их на заработки – на кофейные или наркоплантации. В Азии и Африке порог лишения ребенка образования еще ниже – после третьего-четвертого класса и даже раньше. Возвращение к патриархальному, основанному на натуральном хозяйстве и обменной торговле образу жизни в эпоху глобализации чрезвычайно опасно. Поэтому ООН настаивает на введении в законодательства стран положения, запрещающего забирать детей из средней школы. Но правительства не всех стран согласны на введение такого закона. Индия, например, догоняет по темпам экономического роста Китай, однако остается в числе наиболее отстающих стран в области начального и среднего образования. Одновременно ее ученые, особенно в области высоких технологий и ИТР, среди самых востребованных в мире. Значит, можно решить проблему? Надеюсь, вы не отвергнете мой оптимизм и культурный волюнтаризм, но выход я вижу все же в увеличении доступности среднего и высшего образования и надлежащем управлении этими процессами на уровне стран.

– Как вы относитесь к упрекам в адрес Организации Объединенных Наций ряда арабских стран и Китая, утверждающих, что стремление ООН унифицировать высшее образование вызвано нечестной конкуренцией? По их мнению, это делается для того, чтобы окончательно сделать экспорт высшего образования выгодным для США и ЕС, на которые приходится подавляющее большинство иностранных студентов. К тому же утечка умов станет, как они считают, необратимой.

– Как к двум фактам – как к факту превращения образования в выгодный бизнес и как к факту наличия конкуренции, с чьей-то точки зрения, недобросовестной. Обучение иностранцев стало фактором стимулирования экономического роста ряда стран. Сегодня образовательные услуги для иностранцев предлагают 1050 вузов из 140 государств, хотя основная конкуренция идет между США, ЕС, Австралией и Японией. К этому процессу подключились Южная Корея, Россия, Саудовская Аравия, ОАЭ, Катар и еще группа стран. Но подавляющее большинство иностранных студентов учатся в ЕС и США. Проводя активную иммиграционную политику, США и ЕС получают за год примерно миллион квалифицированных специалистов из числа иностранцев. Это еще более ценная прибыль от организованного рынка образовательных услуг, нежели плата иностранных учащихся за проживание и обучение. Можно, разумеется, возмущаться продуманной политикой развитых стран в области экспорта высшего образования, а можно у себя создавать условия для подобного образования. Это выбор каждой страны и ее властей.

– Что такого сделали Саудовская Аравия, Япония, Катар и ОАЭ, что стали самыми динамичными странами из культивирующих экспортное высшее образование?

– Мы открываем университеты, работающие по международным стандартам, приглашаем преподавателей из ведущих вузов мира, за счет стажировок и технического переоснащения поднимаем уровень своих преподавателей и образовательных учреждений. В итоге – предлагаем иностранным студентам хороший стандарт качества высшего образования, с дипломом, который признают в большинстве стран.

– Ваши страны сознательно переманивают абитуриентов из Средней Азии, которые традиционно обучались в России, а теперь едут к вам, или вы проигрываете конкуренцию за студентов другим странам?

– Повторюсь, это бизнес. К 2009 году финансовые показатели мирового рынка образовательных услуг достигли 115 миллиардов долларов. ВТО включила образование в список услуг, торговля которыми, в случае заключения соответствующего Генерального соглашения, будет регулироваться его положениями. Вот мы и действуем исключительно в рамках правил ВТО.

– В борьбе за иностранных студентов российское высшее образование для вас конкурент?

– Почему только за иностранных? В России традиционно учится немалая доля студентов из арабских стран, включая мою страну – Катар. Что доказывает высокий статус и качество на уровне мирового российской системы высшего образования. Однако Россия, ЕС и даже США, не выращивая кофе, его продают. Почему и страны арабского Востока не могут научиться торговать высокоинтеллектуальным продуктом – высшим образованием?

– На ваш взгляд, какое значение в наметившемся оттоке иностранных студентов из России имеет проблема межнациональных конфликтов и как эту проблему решает арабский Восток?

– К сожалению, проблема цивилизационных и межрасовых столкновений в мире не решена и усугубляется. Новое поколение конфликтов, когда они происходят на межрасовой или межкультурной почве между разными колониями приезжих рабочих и принимающей страной, требует новых подходов в их урегулировании. Образование и образованность играют в этом ключевую роль. Улучшение и модернизация системы образования помогают расширять представления людей о мире и сближать их, даже стирать границы. Наша сверхзадача, пока не решенная ни в одной стране, – образование устойчивого развития, то есть через образование снижать долю конфликтов и повышать устойчивость мирного соседства. Что не отменяет конкуренции в тех же вопросах экспорта высшего образования. Как и во всех прочих.

– Может, все же правы оппоненты WISE и ООН из стран Латинской Америки и Северной Африки, когда утверждают, что конкурировать на сложившемся рынке высшего образования с ЕС и США могут только те, у кого есть сверхдоходы, например от нефти и газа, как у Саудовской Аравии, России, Катара?

– Конкуренция – сложный и неровный процесс. Обратите внимание – против роста платы за образование бастовали сначала Испания, Италия, потом Германия, сегодня – Великобритания. Значит, все не так просто в секторе образования этих стран. Их сложный опыт модернизации процесса обучения доказывает, что образование – это марафон. И дело не только в росте стоимости. Полагаю, проблема европейских забастовок заключается в том числе в монопольной цене на услугу. Проблема ЕС сегодня – это проблема баланса в финансировании образования, которую я бы сформулировал так: как человеческий капитал превратить в финансовый актив? Надо искать. Катар и Саудовская Аравия решают ее, опираясь на частный бизнес, который в первую очередь руководствуется прибылью. Но доход бывает не только быстрым. На Востоке, опираясь на доходы от углеводородов, пришли к пониманию, что корневая инвестиция – инвестирование в образованные кадры. Пусть это и отсроченная прибыль. Главное – это понять.

– Не приведет ли такой подход – превращения системы высшего образования в отрасль экономики – к одним убыткам? Особенно у тех, кто не котируется на этом рынке?

– Как показывает опыт экономических преобразований разных стран, примерно на десятый-пятнадцатый год реформ, когда появляются устойчивые признаки роста, государство встает перед выбором: вкладывать прибыль от ВВП в доходы населения или в его здоровье и образование? Одна группа стран, обделенных природными ресурсами, – Индонезия, Тунис, Малайзия, Мальта и Южная Корея – вкладываются в образование и здоровье своих народов. Другая, имеющая полезные ископаемые, – Китай, Саудовская Аравия, Алжир, Оман – в рост доходов населения, а потом в образование и здоровье. Россия пытается держать баланс. У каждой страны свой опыт, но большинство из них приходит к пониманию, что надо искать инновационный путь выживания системы образования. В частности, вузам дать свободу заниматься предпринимательством через систему технопарков и научных парков. Университеты будущего должны иметь право автономно делать деньги для вуза, деньги, которые бы облагались льготными или даже символическими налогами. Ну а дальше как в большой экономике: успешные выдержат конкуренцию, неуспешные – обанкротятся.

Новые вызовы

О том, что Россия способна предложить и предлагает мировому рынку высшего образования и как она намерена держать завоеванные и расширять новые образовательные позиции, «Русскому миру.ru» рассказывают ведущие эксперты российской системы образования.

Как не откатиться в каменный век

Владимир Филиппов, ректор РУДН, бывший министр образования России, автор концепции вхождения России в Болонский процесс, провозгласивший создание единого образовательного пространства в Европе:

«Система мирового образования действительно меняется. Я приятно удивлен позицией ЕС, который открыто провозгласил конкуренцию с США. ЕС заявил, что намерен построить самую сильную и конкурентоспособную в мире общеевропейскую систему высшего образования. Ее имя – «Болонский процесс», он подразумевает единые стандарты высшего образования и создание единого образовательного пространства в Европе с целью взаимного признания дипломов и свободного перемещения специалистов. Система «бакалавр–магистр» как составная часть Болоньи принята в России, в частности, и для того, чтобы в числе прочих проблем решать проблему утечки мозгов. Окончив бакалавриат, выпускник может поступать в магистратуру другого вуза.

В США, например, считается дурным тоном после бакалавриата учиться в магистратуре того же университета. В некоторых университетах США это даже запрещено, а у нас – наоборот. В 2009 году приказом Минобрнауки введено, что поступать в магистратуру можно только через вступительные экзамены. Но у нас не принято, чтобы выпускники-бакалавры ездили по России и конкурировали с выпускниками других вузов за лучшие места. У нас преподаватели предпочитают своего бакалавра под вступительный экзамен подготовить так, чтобы не брать «чужака». Вот и получается, что в РУДН или МГУ до 90 процентов бакалавров поступают в «свою» магистратуру. Должно же быть иначе: до 90 процентов поступающих в магистратуру МГУ, СПбГУ, РУДН – это лучшие выпускники других вузов. Когда студенчество начнет свободно перемещаться по стране в поисках образования на уровне международных стандартов, у него отпадет надобность ехать за границу. Но пока у нас такая система не создана. Хотя, кажется, РУДН нашел выход. С ректорами французских, китайских и немецких вузов мы договорились о программах двойных дипломов – их уже более 30. Их суть – год в магистратуре в РУДН, год – за границей, и выпускники получают два диплома – российский и вуза-партнера. То есть, уезжая, студенты, возвращаются в Россию специалистами с двумя дипломами. Так система совместных магистратур позволяет к минимуму свести утечку мозгов, а иностранным студентам получать двойные дипломы, фактически не покидая Россию как страну обучения. Это есть наш ответ усиливающейся конкуренции за умы. Ведь в глобальном мире оставаться на старых позициях, не приняв новых вызовов, означает откатиться в каменный век, что еще сильнее простимулирует утечку мозгов на всех уровнях. Вот и остается – конкурировать».

Консорциум ВУЗов – новый вид интеллектуального предприятия

Виктор Садовничий, ректор МГУ имени М.В. Ломоносова:

«Обучение иностранных граждан действительно может стать одним из самых прибыльных видов экспорта XXI века. Образование в промышленно развитых странах все в большей мере развивается как экспортная отрасль. Например, в США оказание образовательных услуг иностранцам является пятой по значимости (размерам вклада в национальную экономику) статьей экспорта. В 2002 году в США создана специальная федеральная служба, занимающаяся проблемами набора иностранных студентов. Еще ранее аналогичные структуры были созданы в Великобритании, Франции и Германии. У России тоже немалый опыт, но на новом этапе мы понимаем, что обучение иностранных студентов должно крепиться на инновационных основаниях. Одно из них – создание научных парков и технопарков, которые параллельно с теоретическими знаниями дают студентам и аспирантам практические навыки и возможность приличных заработков, например для оплаты учебы. В МГУ научный парк есть. Да, он создан в зазорах между законами, но в 90-х закон не запрещал ЗАО. У нас сооружено 13 зданий, где работают 2,5 тысячи аспирантов и студентов на 50 предприятиях. Они выдают программные, медицинские, лекарственные наукоемкие продукты и другие. Наш научный парк, пожалуй, самый сильный в России. «Наукограды» и «Силиконовые долины» – это здорово, но это будущее, а научные центры при университетах уже зарабатывают сотни миллионов рублей, двигая науку вперед. Такой подход есть вопрос новой философии высшего образования. Проверенная веками философия Запада – каждый университет сам по себе. Он обеспечивает свое преимущество путем конкуренции и за счет активности-выживаемости. В России другая, сложившаяся за века философия. Я считаю, нам надо и дальше интегрировать университеты. На данном этапе это и есть некоторая философия, названная консорциумом вузов. Это новый вид интеллектуального предприятия. Есть правила, по которым создается малое предприятие, – университет предоставляет некие площади, оборудование, интеллект персонала, а бизнесмены, располагая ноу-хау, ставят цель выпускать некий высокотехнологичный продукт. Так мы получим не только развитие науки, но и внедрение ее идей. А попутно – иностранных студентов, которые захотят одновременно получить теоретический и практический опыт, который им не смогут дать иные вузы. На рынке образовательных услуг конкурентоспособность определяется соотношением цены и качества. По этим показателям российское высшее образование востребовано, иначе бы в России не учились студенты из 140 стран. К нам ехали и будут ехать. Отечественное образование имеет знак качества, определяемый не только государственными стандартами – а их нет в большинстве стран, – но и признаваемый культурной планкой, ниже которой образование упасть не может».
Владимир ЕМЕЛЬЯНЕНКО