Время вышло, снова возможно всё,
остаётся только смотреть на запад:
там угрюмый бог катит колесо
солнца раскалённого;
прячет в кратер
(где живёт покорная Н2О,
образуя с солью vital и силу),
на ремонт и плановое ТО
за сезон прожжённое в хлам светило.

Я пою тебя, я тебе пою —
свету, познающему край и тайну.

Птица Сирин радость зовёт в раю,
ну, а я сирена, и мне с печалью
воспевать безбрежную даль воды
и по холке гладить волну седую.

Споро занимается чёрный дым,
и к губам, не помнящим поцелуя,
не приложит больше Никто платка —
никого нет больше в угасшем мире,
только я, да море, да сон песка,
да луна, светящая боком сырным.

Если нет ни времени, ни судьбы,
то, судья мне вечность, но я устала
наблюдать, как пашет вселенский бык
твердь для человечьего минерала,
что когда-то, может, и прорастёт
из зубов драконьих, из прежней злобы,
но светило сделает оборот —
и опять вернется угрюмец, чтобы
повторить попытку увидеть смысл
в том, что изначально не терпит смысла.

... Я пою тебя, несвятая жизнь,
спи в бездонной пропасти катаклизма.


Уже Другая