И пусть многие говорят,
Что мы хорошо смотримся вместе,
Мне никогда не понять тебя
Так глубоко,
Как я бы хотела.
Ворвался в меня,
Не спросив,
Не сказав ни слова,
Занял все мои мысли,
Заполонил собою,
Не дав никакого права на спасение.

Как не любить тебя?
Не знаю.
Мучаюсь,
Ночами не сплю.
Хочу тебя осязать,
Кожей соприкасаться с тобой.
Все мысли мои
О твоем неистовом начале,
О твоей изменчивости,
О запахе,
Что режет ноздри,
Что душит душу,
Руки связывает,
И развязывает мысли.

Берешь меня в жены
И требуешь серьезного отношения,
Против столь привычных мне
Легковесных сред. 
Никакого ветра
В голове
Лишь вечное течение жизни 
В тебе
О, Океан.

 

Вот и подошла к концу ода моей великой любви к океану.
Кто бы сказал мне, как умудрилась я так вляпаться? Я же и вправду начинаю что-то чувствовать, и даже глаза в уголках щиплет остро, когда думаю о том, как повезло мне оказаться там и с теми, с кем и где я оказалась. Очередное чудо рождения, очередная гора скоро станет равниной. И как сладко, черт возьми, почти весь день просидеть с Жан-Марком молча, лишь изредка спрашивая, где он там вписал граничные условия на высоту уровня океана и какое выбрал выражение для фазовой скорости распространения баротропной моды волн... 

 

О, сладость произвола,
О, вольный дух казарм!
Я сам себе крамола,
Я сам себе жандарм. 

(Я сам себе Жан-Марк!)
((Я сам себе и небо, и луна!))

Голая, довольная луна...

         *  *  *

Не дыша и едва шевелясь,
Предвкушаю отступление боли.
Ей железной воли моей
Не сломить, со счетов не снять.

         *  *  *

А ровно почти год назад, мы этой ночью входили в Баб-Эль-Мандебский пролив. И была прекрасная, полная звезд ночь. 
Доброй всем, самой весенней на свете, ночи.
Будем!

Только бы меня Ломоносов не подвел первым мартовским утром:)
В десны! 
Вереземская Pauline.