ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ЗДЕСЬ, В ПАРИЖЕ, даже обычные дни легко превращаются в праздники - в то время как в далекой России даже ещё недавние праздники легко становятся обычными серыми днями!.. Этот праздник, ежегодно отмечаемый всем республиканским народом 14 Июля, здесь так и называется - просто Национальный Праздник, La Fête Nationale, в то время как в далёкой России его всегда называют, как лишь только день - пресловутый "день взятия Бастилии"... Уже даже в нём, - в этом различном подходе даже к наименованию тех дней, что должны стать в государстве праздничными, к выделению самого главного в этом названии, и заключается огромная, словно пропасть, разница в менталитете и устроенности жизни двух совершенно различных нынче стран, ещё не так уж и давно бывших чрезвычайно похожими друг на друга.

Мой внимательный читатель отлично знает, что о нём - о Национальном Празднике 14 Июля, - за эти славно прошедшие четыре года я не раз уже писал в Нескучных Заметках: из всего, что уже написано мною, можно вполне составить неплохую основу для докторской диссертации, - всё это нынче лежит перед вами в этих цветных и кликабельных картинках.

Наверное, трудно в Нескучных Заметках найти более популярной темы: каждый год в этот день я ощущаю некую потребность рассказать о нём ещё и ещё - и хотя уже и сказано, и показано немало, всё время находится нечто, что не было сказано ранее, о чём прежде мы ещё не говорили. Трудно себе представить хоть один русский праздник, который вызывал бы похожий интерес, но ещё труднее найти хоть одного русского писателя, кто писал бы о русских праздниках столь же увлекательно - свои суждения о том, почему же всё так происходит в обществе, которое столь любит покичиться своей особостью, духовностью и патриотичностью, вы напишите здесь в комментариях. Я же напишу нынче здесь о том, что, как упрямо убеждает история, совершенно необходимо совершенно каждой революции: о её символе; о том, что объединяет нацию; о нём - не кроваво-красном - а вечно-зелёном символе свободы.

Изображенные на верхней гравюре сады Пале-Ройяль - а наверняка, вы уже узнали Королевский дворец, о котором я писал здесь и здесь, представляет дворцовый сад вовсе не таким, каким он выглядел накануне того июльского бунта, который впоследствии в России будут называть Великой Французской революцией - тем самым подготавливая равнодушную публику к тому, что и октябрьский бунт тоже должен стать как минимум, не хуже... Вместе с тем, в сравнении гравюры с нижней фото можно заметить те различия, что были в саду спустя лет сто после тех памятных событий, и сейчас - спустя уже 224 года.

Конечно же, любой увидит и то, что объединяет эти фотографии с гравюрой - и прежде всего, это четкие ряды платанов, чьи кроны, буйные в ранней молодости, а нынче - постриженные в модное carré образуют любимые Буниным тенистые аллеи, тень в которых действительно так хороша, что не дает вмиг иссохнуть земле от недавно прошумевшего дождя. Эти платаны - свидетели многому, что происходило в этом саду!..

Как и каждый мой читатель, эти платаны всё ещё помнят, что вон там, вдалеке - где виднеется ограда с золочёными зубцами, - в аркадах прячется великое множество многочисленных магазинов, лавок, ресторанов и кафе: причём тут вы никогда не встретите рядовых и затрапезных, всё и всегда - только высший топ-класс. И именно там, у шляпника Пупара, в небольшой и скромной лавке под нескромно-снобистическим названием "Храм Вкуса", и покупал свои легендарные шляпы Император Наполеон I.

Лавки те до наших дней сохранили свои номера, под которыми и теперь можно без ошибочно отыскать именно то самое место. Как вам известно, наполеоновский шляпник Пупар трудился в лавке под номером 32. А всего в нескольких метрах от него, в те далёкие времена, когда Наполеону было лишь только 20, в аркадах под номерами 57-60 располагалось довольно приличное кафе под не менее приличным названием Café de Foy. Интерьер его был довольно схож с тем интерьером, что изображен на гравюре ниже - и хотя она не подписана, как Café de Foy, но предположить, что на гравюре - интерьер именно этого кафе, думается, не будет большой ошибкой.

Кафе де Фуа (никогда не ошибитесь в названии, произнося его, как кафе де Фой!..) было открыто отставным королевским офицером, господином де Фуа, еще в 1749 году, и уже стояло на этом самом месте ещё даже до появления здесь аркад, - что там до Бастильского переворота!.. Вполне вероятно, что это было одно из самых первых - если не самое первое кафе в Париже: О ПЕРВОМ ЖЕ РЕСТОРАНЕ в Париже те из моих читателей, которые понимают разницу между кафе и рестораном, уже читали здесь.

Кафе де Фуа было довольно авангардным и передовым, и пользовалось широким вниманием публики - именно поэтому и занимало такое место. Среди фирменных блюд в меню значился лимонад и мороженое, а интерьер кафе отличался от прочих тем, что даже после изобретения электричества, в этом кафе все равно использовалось исключительно лишь старомодное масляное освещение.

Просуществовало кафе де Фуа в аркадах Пале-Ройяль аж вплоть до Второй империи, а говоря сухим статистическим языком - ровно 105 лет. Если в вашем городе все ещё есть (или даже хотя бы когда-то было) кафе (или хотя бы уже точка общепита!..) с такой же, более чем вековой, историей, вы вполне можете считать, что уже свыше того века живёте во вполне нормальной стране, действительно и на самом деле, а не только на редких и жидких словах, отличающейся от остальных и прочих своей особостью, патриотичностью и ещё там чем, по тому списку... Если же нет, - то по словам одного мудреца, это значит, что где-то в своей жизни вы свернули не туда...

Именно здесь, в бывшем помещении кафе де Фуа располагается с недавних пор (возможно, что и флагманский) бутик марки MARC JACOBS, которую я всегда и постоянно произношу на манер французский, как Марк Жакоб - с праильным ударением на последний слогъ. Господин Джейкобс ценен Нескучным Заметкам прежде всего потому, что с 1997 года и по наши с вами благословенны дни, он всё ещё является творческим директором престижного французского модного дома Louis Vuitton. В этих же, пале-роялевских стенах, тов. Жакоб креативно выставляет всё то, что он накреативил для своего собственнаго бренда.

И именно в этом кафе и на прилегающей к нему территории и произошел этот легендарный случай, изменивший ход мировой истории, о котором вы только что посмотрели видеоролик выше. Для тех, кому лень здесь смотреть даже видеоролики, на словах передам, что показано в нём, как 28-летний журналист и по совместительству - депутат Камил Демулен, после того, как налемонадился, как следует, в кафе де Фуа, в нетерпении вскочил на пустой стол, на который нерасторопный официант ещё не успел принести закусочное "мороженое", и выдал присутствующим немногословную тираду о том, что вобщем-то, поскольку он-то уже налемонадился, то и остальным пора бы уже и приступать к вооруженному восстанию - или, как это звучит в видеоролике, призвал братьев своих к оружию в борьбе за свободу!.. Этот его призыв aux armes, citoyenne позднее войдет в текст марсельской песни, которой суждено будет стать национальным гимном, а еще позднее - большевики не умея придумать ничего своего, традиционно "процитируют" его в канун собственного осеннего переворота, и лишь некий русский человек чуток блестнёт оригинальностью, написав в ответ Герцену (но вовсе не сам Герцен!..), что де-мол, пора бы уж звать Русь к топору...

Этот же переворот был летним, июльским, - а значит, самым жарким - поэтому горячность не дождавшегося мороженого Демулена вполне обоснована и понятна: когда двести лет спустя с тех июльских дней, ваш покорный слуга в ресторане Lapérouse около сорока минут ждал своего омара, мне тоже дабы скрасить минуты ожидания, приносили фирменное мороженое от шефа - необыкновенно-дивное, и сразу трех загадочных сортовъ!..

Примечательным же здесь является вовсе не мороженое, а то, что даже произнося изобличительныя речи, критикующие действующий режим, он думал о том, что объединяет, а не разъединяет нацию: это чрезвычайно важное отличие!.. Предложенный им символ действительно символичен: его зеленый цвет - цвет разрешения, а не запрещения, что позднее был избран большевиками. Интересно, а чтобы вы сейчас предложили в качестве символа свободы?..

Избранный же Демуленом символ - зелёный листок, был символом того нового, что рождается здесь, под парижским солцем и что всегда упрямо стремится к свету, вселяя в людей надежду на лучшие времена. Этот символ - глубоко народный, ибо доступен каждому гражданину, и бедному, и богатому - и тогда, в революционну пору, и в наши с вами благословенны дни - вы и сейчас, словно два с лишним века назад, можете выйти из садов Пале-Рояль с зелёным листком на груди: и это будет всё тот же самый листок!...

Эта Демуленовская выходка со столом, равно как и его призыв, мигом стала легендарной и ввиду отсутствия в те революционны годы не только что цветного телевидения, но даже и интернета, тиражировалась в виде печатном: и в цветном, и даже в черно-белом - лучшие образцы представлены пониже. Несомненно, что всякий рисовальщик хотел придать Демулену то, что полагал самым героическим - так в руках призывающего появились не только пистолет, но и шпага. Некоторые пошли ещё дальше - и пистолет, и шпага, и шляпа, и листок!..

Что в этом случае удержало реввоенхудожников от того, чтобы дорисовать Демулену ещё и дополнительную пару рук, чтобы всё это реввоенимущество в момент триумфа находилось вовсе никак не под руками, но как раз и именно в них, нам с вами по прошествии двух столетий остаётся лишь только догадываться... Но всё же здесь, во Французской республике, даже в тропически жарком июле трудно сыскать настолько горячих от идей творцов, как в России, где вашему покорному слуге - да и многим из вас, уверен - удавалось встретить фигуру самого главного советскаго революционера, у которого одна кепка была на голове, вторая - в кулаке, а третья на всякий случай торчала из кармана вселегендарнейшего пальто.

Финал же этой истории не менее ея начала примечателен для нынешней России, поскольку ярко припоминает все недавние, давние и нынешние  события во самой демократической во всём мире страны. Дантон, Демулен, и многие другие недавния революционеры были традиционно уже - но традиционно ли тогда? - осуждены Революционным трибуналом.

Судебный процесс, носил, как водится, традиционно криминальный характер. Обвиняемые традиционно были лишены возможности защищаться - и не просто так, единоначально - а коллективно, вседепутатским единогласным указом Национального собрания. Этот факт вместе с положенными в основу обвинения противоречивыми и часто случайными доносами (например, о том, что гражданин Дантон, во время политической работы в Брюсселе, нагло присвоил столовое бельё, чем нанёс Республике непроправимейший ущерб на несколько сот тысяч ливров), а также наряду с угрозами со стороны прокурора Антуан Квентин Фукье-Тенвиля в отношении членов суда, помогло обеспечить столь необходимый обвинительный приговор. Кроме того, обвиняемые были лишены права иметь свидетелей со своей стороны, хотя они и направляли об этом несколько ходатайств - в том числе, и Демулен, и даже Робеспьер. Приговоры принимались в отсутствие обвиняемого, которого на всякий случай удаляли из зала суда... Если всё это вам совершенно ничего не напоминает, значит вы действительно всегда жили и теперь живёте в самой демократической стране в мире.