<b>Название: </b> Память Крови.

<b>Фандом: </b> Гарри Поттер

<b>Пейринг: </b> ГП/СС, РУ/ГГ.

<b>Автор: </b> Лихослава (Лилит де Лайл Кристи)

<b> Бета:</b>  Frau_aka_Zehel(1-7 предварительно) 

<b>Жанр: </b> немного драма. Наверное.

<b>Рейтинг: </b> NC-17. но не сразу.

<b>Саммари: </b> AU, игнор 6-7 книг и конца 5-ой.

Память Крови - это то, о чём известно только чистокровным из очень древних родов. Как это относится к Гарри? И чем это обернётся для всех остальных?
Слейв, Дамбигад.

<b>Дисклаймер: </b>Герои – Маме Ро, буквы – Кириллу и Мефодию. Мне принадлежит только собственное безумие. Прибыли не извлекаю, ибо всё украдено до нас.

<b>Предупреждение: </b> Мои попытки разобраться в устройстве магического мира потерпели неудачу, поэтому система частично выдумана, частично собрана из кусочков по горам и весям.

Глава 1. Война началась.

<i>Предупреждение: события в Министерстве (конец 5-ой книги) развивались иначе. </i>

Гарри чувствовал себя отделённым от мира стеклянной стеной. После истерики, которую он устроил в кабинете директора, юноша испытывал полное опустошение. Грифиндорцу всё время было холодно, и нещадно болела раненая нога. К боли можно было привыкнуть, привыкнуть к пустоте оказалось гораздо сложнее. Он медленно хромал в сторону озера, опираясь на трофейную трость, и размышлял обо всём подряд.

О Белатрикс – суке – Лестранж, «тело» которой наконец-то опознали. Ха, тело! Да то, что от неё осталось, два дня отскребали от стен Отдела Тайн. А потом собирали из кусочков и пытались понять «чем это было, когда оно бегало». А всё потому, что не надо было его, Гарри, так злить. Вела бы себя иначе – не схлопотала бы Бомбардой после Круциатуса... Впрочем, за Сириуса, он её в любом случае убил бы… Может быть не так, но убил.

О Снейпе, который сварил новый вариант ранозаживляющего зелья для его ноги, но сегодняшний ничем не лучше вчерашнего. С тех пор, как они вернулись из министерства, он начал странно себя вести, хотя заметить было довольно трудно. Изменились взгляды, бросаемые Мастером Зелий на грифиндорца, Гарри даже казалось, что иногда профессор поглядывает на него с опаской. И ещё глава Слизерина перестал отрабатывать на нём сарказм. Ну, не то что бы совсем перестал, но было видно, что он очень старается. А для Снейпа это более чем нехарактерно, и заставляет задуматься о причинах. Нет, ну в самом-то деле, не может же он бояться своего студента!?

«Даже зная, что он умеет убивать?» – ехидненько поинтересовался внутренний голос.

«Но это же все должны были знать! Ещё с первого курса. Ну, или со второго…» – возразил он сам себе, и задумался. То, что он именно <i>убил</i> Квирела, могло и не разглашаться официально, но ведь учителя должны были знать правду. Или «Самооборона – не считается»? Да какая разница? Убийство, оно в любой ситуации остаётся убийством, с какой стороны не посмотри…

А вот считать ли убийство преступлением – это уже другой разговор, совсем другой... И да, Гарри – убийца, но не преступник. На его совести уже два трупа, причём оба «особо тяжких», убитых зверским способом, и одна «редкая зверушка»! Дойдя до этой мысли, он нахмурился и, прислонившись к дереву, представил, что было бы, если бы Сириус был виновен? Тогда первое умышленное убийство он совершил бы в тринадцать лет. Ах да, «по предварительному сговору, группой лиц». Невесёлая усмешка попыталась взобраться на его губы, но, потерпев неудачу, позорно отступила. Гарри было не смешно. И не грустно. Ему было «никак».

После увиденного им в думоотводе Снейпа, Гарри, по началу, был в недоумении. Потом он долго пытался найти Мародерам оправдание, но слова Сириуса: «мы были молодыми и потому – придурками»на полноценное оправдание не тянули. Гарри злился и раздражался от того, что не понимал причин такого поведения отца и его друзей. Грифиндорец стал вспыльчивым, но ничего не мог объяснить Рону, Гермионе и остальным, по этому, отговариваясь подготовкой к экзаменам, старался как можно больше времени проводить в библиотеке. А ещё от злости на Снейпа, не иначе, Гарри дал себе зарок сдать зелья на «Превосходно». Вполне возможно, что и сдержал его, да только сейчас его это уже не волновало.

Его мучило, где-то глубоко, буквально терзало незаметно для всех то, что они с Сириусом так плохо расстались. Ведь в последний раз, когда они разговаривали, Гарри был расстроен из-за увиденной в думоотводе сцены, и сказал много такого, что никогда бы не стал говорить, если бы знал, что это их последний разговор… Если бы… это проклятое «если»! Да если бы он хотя бы подозревал, чем это может кончиться, он никогда не полез в Отдел Тайн! И тогда у него была бы возможность сказать крёстному, как тот для него дорог.

А теперь в груди холод, там пусто и нет ни малейшего всплеска чувств и эмоций. Его удел отныне – ледяное безразличие. Первые несколько дней такое состояние вызывало некоторый дискомфорт, но потом он привык. Человек вообще ко всему может привыкнуть, Гарри просто в очередной раз убедился в правоте простой и страшной истины. Сейчас он находил своё состояние даже удобным – теперь, когда официально было признанно, что Вторая Магическая Война второй год как собирает свою Жатву, ледяное безразличие – как раз то, что нужно.

Чтобы не обращать внимания на прессу, вновь возводящую его на пьедестал. Чтобы эмоции не мешали разуму обрабатывать информацию. Чтобы из-за его глупости больше не погибли дорогие люди. Да, в таких обстоятельствах, ледяное безразличие просто незаменимо. С этой мыслью Гарри сел в тени кустов, бережно устроив левую ногу, и смотрел на солнечные блики, бегающие по ровной глади озера, продолжая думать.

О том, что его друзья – и Рон, и Гермиона, равно как и все остальные – всего лишь дети. Они не чувствуют, они ещё не стали слишком взрослым, и не понимают, что это — Война. Не страшная глава из учебника по истории, не весёлое приключение, а именно Война, самая что ни наесть настоящая, без прикрас. А война это не только само по себе грязное и неприглядное зрелище. Она поселяется в душах и разлагает их медленным ядом, не позволяя отказаться от продолжения. И когда начинаешь понимать, что собой представляет эта дама, тогда же отчётливо станет ясно, что запах победы такой же едкий, как дым пораженья. И станет уже не важно, под каким стягом ты ринулся в этот бой – если ты выжил, то уже никогда не станешь таким же, как и прежде. А потом… потом ты позавидуешь павшим.

Его друзья смогут вернуться домой, туда, где их любят и ждут. Только вот ему теперь некуда возвращаться. Они все и так дети Войны, кроме Мионе, конечно, но она так долго была с ними, что это уже и не важно. Но ни Рон, ни Гермиона, ни все остальные никого не убивали. И вряд ли когда-нибудь по-настоящему желали кому-либо смерти. И все же они рвутся на Войну. А на войне убивают. И умирают, если не научатся хорошо убивать. И это страшно, до дрожи в коленях, до ночных кошмаров, до тошноты. Но, как уже говорилось, человек, это такая полезная скотина, которая ко всему привыкает. Вот и Гарри привык к призраку Войны, следующему за ним по пятам. Ему даже казалось, что он может её увидеть – красивую черноволосую девушку, босую, в износившейся чёрной мантии, с руками по локоть в крови и совершенно пустым взглядом прозрачных сумасшедших глаз. Впервые Гарри увидел <i>её</i>на кладбище Литтл-Хэнглтона. В ту ночь он выжил, и <i>она</i>ему улыбалась. Тогда ему подумалось, что Победа, должно быть, отличается от неё только нарядной мантией, да и по большему счёту, это одна и та же особа.

И тогда юноша начал готовится к войне. Всерьёз, по-настоящему. Он решил, что далеко не во все, что ему говорят, стоит верить, да и свои секреты лучше никому не открывать. Хотя можно сказать, что подготовку он начал гораздо раньше – после истории с василиском Гарри понял, что холодное оружие это серьёзно и полезно и приобрёл некоторую литературу, по каталогу, разумеется. О самом холодном оружии, его истории и применении. Позже он купил и магловские книги на ту же тему. Это было полезно, это был козырь в рукаве, о котором не подозревает противник, а значит, даёт преимущество. Также он приобрёл книги по стратегии и тактике военных действий. Он тренировался в тайне ото всех и, к настоящему времени умел сносно фехтовать и даже планировал переделать трофейную трость в что-то более опасное.

Изящный предмет, принадлежавший совсем недавно лорду Люциусу Абрахасу Малфою, стал бы гораздо полезнее, если бы прятал в себе сталь узкого клинка, вместо отсутствующей палочки. Сам Малфой-старший ожидал суда в камерах при Министерстве. Его палочка конфискована авроратом, а трость досталась Гарри, поскольку именно он победил Люциуса в дуэли. Палочка тоже должна принадлежать ему, но зачем? Пусть лучше в аврорате пылиться.

Думая о камерах Министерства, Гарри вспомнил, что скоро каникулы, а значит, ему придётся вернуться на Тисовую улицу. Что ж, вооружённый ледяным безразличием, он справится лучше, чем в прошлые годы.

А тем временем солнце опускалось куда-то за Запретный Лес. Это было красиво, и Гарри решил просто полюбоваться пейзажем, не думая ни о Войне, ни о политике. Да… а есть ли на Земле место, где слова «политика» и «дерьмо» не являются синонимами? Нет уж, лучше природой любоваться. Может, стоит зайти к Хагриду?

***

Дня через три Рон и Мионе смогли покинуть больничное крыло. Они и до этого замечали некоторые странности в поведении их друга, но сейчас всё стало гораздо заметней. Привыкнуть к новому Гарри было трудно, особенно Рону. Он просто не мог поверить, что этот безразличный ко всему парень, хромающий куда-то в библиотеку, и это когда все экзамены уже закончились! – его друг Гарри Поттер. Хотя по вечерам они всё так же сидели втроем в грифиндорской гостиной, разговаривали, играли в шахматы.

― Он просто не может отойти от смерти Сириуса, ― втолковывала недовольному Рону Гермиона. ― Ему нужно свыкнуться с этим, а ты бурчишь, что он странно себя ведёт – ничего удивительного. И если книги помогают ему, то не стоит мешать.

― Но Мионе! Не с утра же до вечера! ― Закипал Рон. ― Это уже ненормально! Он приходит в библиотеку к открытию и уходит, когда его оттуда прогоняют. Да он скоро прочтёт книг больше, чем ты!

― Да хоть бы и так! Если ты считаешь, что читать книги, это плохо, то зачем ты общаешься со мной? ― Теперь уже девушка начала выходить из себя.

Рон, конечно, извинился, и спор так и не перешёл в серьёзную ссору. Через полчаса он уже ускакал куда-то гулять, звал и её с собой, но Мионе отговорилась плохим самочувствием. Ей надо было спокойно подумать, было ведь над чем. Что бы она ни говорила Рону, Грейнджер знала, что всё не так просто. Но Рыжику думать вредно, тем более на такие темы.

Ей уже давно стало ясно, что не всё в магическом мире так замечательно и чудесно, как на первый взгляд. Это как плохая постановка в дешевом театре – вроде бы и текст никто не путает, и декорации все на месте, но зрители всё равно не верят. Гермиона всегда свято верила любому печатному слову, но однажды столкнулась с неразрешимой дилеммой – старые книги противоречат новым. Не во всём конечно, но достаточно сильно, чтобы это бросалось в глаза внимательному читателю. Противоречия были исключительно в том, что касалось традиций, политики, общественного строя, некоторых моментов истории и разделения магии на Светлую и Тёмную. Всё остальное совпадало: рецепты зелий изменялись, совершенствуясь, но принципы были те же. Трансфигурация, Чары, Руны, Травология, Астрономия, Уход… всё так же. Вот только сравнить современную Защиту с более старой получалось плохо – раньше, судя по всему, преподавали Дуэлинг, а это всё-таки немного другое… Про Защиту надо было серьёзно поговорить с Гарри, это она знала уже давно, просто не решалась заводить разговор на такую щекотливую тему…

Объяснение такому противоречию в источниках могло быть только одно, и оно категорически не нравилось девушке. Просто так было выгодно, удобнее для нынешних властей. Как никогда к месту магловская поговорка: «Историю пишет победитель». Каждый, кто приходил к власти, вносил изменения. Но она всегда была упорной, и вот уже несколько лет тратит почти все свои деньги на старые и иногда даже запрещённые книги. Просто по тому, что хочет знать правду. Только попав в магический мир, она запоем читала всё, что только попадало под руку, просто по тому, что хотела быть своей в этом новом мире, а теперь ищет более старую ложь, надеясь, что она будет хоть чуть-чуть ближе к истине. Во время своих поездок с родителями за границу Гермиона днями просиживала в архивах, делая выписки, выискивая новую лож, собирая информацию. Она больше никому не верила на слово, перепроверяла любую информацию.

И то, что Гарри ведёт себя странно она, разумеется, заметила гораздо раньше Рона. Весь прошлый год они втроем занимались, чтобы помочь Гарри выжить в том сумасшествии, под названием «Турнир Трёх Волшебников». И Мионе не смогла не заметить, что Гарри, у которого порой возникали проблемы с основными занятиями, знает много такого, что в программу не входит. Не как она, совсем по-другому, в совсем других областях. Точнее – всё, что хоть как-то относится к военным действиям и дуэлингу. А в этом году, занимаясь с АД, он углублялся в эти дебри всё дальше и дальше.

Гермионе Грейнджер всегда нравилось делать выводы, производить расчёты. Гарри же был практиком. Он мог заниматься чем угодно, лишь бы получить необходимый ему результат. Теория для него была лишь препятствием на дороге к цели. Чистое академическое знание – не для него. Поэтому его рвение к книгам с момента прекращения уроков окклюменции, могло быть вызвано либо тем, что он ищет другие способы укрытия сознания, либо тем, что он самостоятельно занимается окклюменциеей. Но в свете последних событий, более вероятным кажется, что он узнал нечто, требующее не каких-либо действий, а объяснения или тщательного анализа. А этого Гарри не любил, и потому злился, следовательно, избегал общества друзей, чтобы не сорваться на них. А сейчас… Даже такой дурак, как Рон, должен был догадаться, что Гарри готовится к Войне. Второй Магической Войне. И Гермиона уверенна, что если они выживут, то будут рассказывать о ней своим детям совсем не так, как о ней напишут в учебниках. Уж в этом можно не сомневаться!

***

Северусу Снейпу стало казаться, что он начинает сходить с ума. Хотя почему «начинает»? Заканчивает. Начинать он, по собственному мнению, стал с того момента как увидел Лили.

Сначала, он считал, что влюбился в неё. Не удивительно, ведь она всегда была такая красивая и неприступная. Потом он понял, что это не любовь, а что-то другое. Просто, он её никогда не<i>хотел</i>. Но всегда готов был, сломя голову, бросится выполнять любую её просьбу, любое пожелание. И тогда Северус решил, что она его друг. Единственный друг. Он так боялся потерять эту дружбу, но… глупая, непростительная ошибка, одно непозволительное слово, и она никогда не простила его. Именно за это он так ненавидел Джеймса Поттера с компанией, а не за то, как эти малолетние идиоты себя вели. Просто он тоже был идиотом, когда от злости на них и от унижения, назвал её «грязнокровкой». Позже, тем же вечером, он на коленях просил у неё прощения, но она не простила. Как ни глупо это звучит, но Снейп искренне считал, что именно это сломало его, и без того не слишком удавшуюся жизнь. Она просто перестала обращать на него внимание, решив, что он такой же, как и все эти чванливые аристократы. И летом перед своим седьмым курсом он принял <i>метку</i>.

Тогда как раз начали ходить слухи, что Тёмный Лорд – наследник Салазара Слизерина, а значит, у него просто не было выбора, как и у Малфоев, как и у многих других. Всё просто – когда-то их, как и многие другие семьи принесли ему вассальную клятву. Вот вам и объяснение всех скрытых мотивов ― долг. Теперь Мастер Зелий уверен – если бы Лили продолжала с ним общаться, то просто запретила ему это. И всё было бы хорошо, по тому, что он бы её послушался. Но история не терпит сослагательного наклонения…

И он предал. Из-за неё. Но это ничего не смогло изменить. Тягчайший из грехов – предательство. Когда Снейп узнал, что готовится нападение… Ему казалось, что он чуть с ума не сошел от боли и осознания своей вины. И тогда он пришёл к Альбусу Дамболдору и всё ему рассказал. Директор заставил его принести Непреложный Обет, в том, что он сделает всё, что от него зависит, дабы Тёмный Лорд эту войну проиграл. Но это их не спасло. И тогда Северус возненавидел себя, за то, что не смог помочь, и её сына, за то, что он стал причиной нападения. Ведь если бы его не было, она была бы жива!

Когда Гарри Поттер поступил в Хогвартс, его мучения начались заново. Он был так похож на Джеймса, что Слизеринский декан просто не мог вести себя иначе. И при этом не мог смотреть ему в глаза, потому, что они у него были такие же, как у Лили. И каждый раз, оскорбляя его, он сам испытывал боль, злясь от этого всё сильнее. Ослепленный своим горем и ненавистью, он никогда не пытался понять мотивов поступков этого странного ребёнка до тех пор, пока директор не заставил их заниматься «Окклюменцией». Это и без того давалось Северусу тяжело, ведь нужно было смотреть ему в глаза, да ещё и требование директора сломать его природные щиты. Снейпа тогда поразила реакция мальчишки. Наверно, он считал, что профессор не только ломал его блоки, он и смотрел.… И, судя по реакции, воспоминания были не из приятных. Всегда, как будто хороших, светлых воспоминаний у него просто нет. Это было очень странно.

А после той истории с думоотводом, он просто взбесился. И как плохо ему было потом, когда он вспоминал непонимающий взгляд его пронзительных глаз. Значит, он был удивлён, и Северус Снейп очень хотел бы знать, что на самом деле так поразило Гарри Поттера. Это могло бы ему помочь… Определяться Снейпу надо поскорее, пока Альбус не затеял ещё какую-нибудь пакость.

Варка зелий всегда успокаивала Снейпа. Он подумал, что после того, как закончит с очередной порцией обезболивающего, нужно будет снова заняться вопросом, почему ранозаживляющее не действует совсем, а упомянутое уже обезболивающее действует так плохо. Очень жаль, что ни в одном источнике не упоминаются последствия смешения именно этих заклятий. Банальное <i>секо</i>в сочетании с <i>круциатусом</i> дало такой странный эффект, и надо ж было Поттеру так попасться? Хотя учитывая все обстоятельства, можно смело задаваться вопросом «А он до сих пор жив? <i>Как?</i>». А как обычно.

Белла, конечно, была абсолютно сумасшедшей, но и сражаться умела прекрасно. Пускай газетчики задаются вопросом, кто её убил. Лорд был в бешенстве, а Рабастан с Рудольфусом поклялись оторвать мальчишке голову. Какие тут сомнения? А Люциус? Нет, Северус уверен, что Поттера лучше из себя не выводить, себе дороже будет. А страшнее всего это его равнодушие, ледяное, жуткое…. А ведь других вариантов, кроме как идти к Поттеру, у него нет, потому как жить хочется. Странно – раньше ведь не хотелось. Сомнений в том, какая из сторон победит, у зельевара теперь не осталось, и, пока никто не догадался, надо подсуетится.

Выиграет Поттер и, судя по всему, план Альбуса Дамблдора летит ко всем дементорам. Это однозначно хорошо, потому, что Снейп был уверен – по этому плану ему следует в скором времени "героически погибнуть", в крайнем случае, загреметь в Азкабан. А кому такое понравится? Уж точно не Северусу Снейпу. Но всё произошло так внезапно, что он ещё не успел просчитать все варианты. Единственное, что не вызывало сомнений – если оставить всё как есть, никто не сможет предсказать чем все это обернётся. А если прийти к Поттеру и предложить ему… себя? Он же благородный грифиндорец, и свою <i>собственность</i> в обиду не даст? Вот только, нужно ли ему такое<i>имущество?</i>Надо сделать так, чтобы было нужно. По крайней мере, с таким Поттером, каким он стал после министерства, можно иметь деловые отношения. Можно, просто страшно.