Честь 5.

Часть 1
Часть 2
Чаcть 3
Часть 4

…Водитель оказался скромным неконфликтным дядечкой, извинился за недоразумение. Загрузили в «Соболь» поклажу, я попросил остановиться возле ростовских, мимо которых мы должны были проехать, а Павел захотел сползать заодно в «Копеечку». Ростовские женщины сидели под навесом автодома и ужинали, а Игорь и Влад сидели чуть в стороне.
- О, Василёк! – улыбнулся Влад. – Ты как?
- Да что-то все ноги ободрал…
- Ладно мы, но ты-то святой человек! По сравнению с нами…
- Да уж, конечно… «Святой», ага… Почему-то в этом году кожа слезает. Не надуваются мозоли, а сразу слезает. Интересно…
- Ты, как змея, кожу меняешь.
- Ахаха, да! – и я изобразил шипящую змею.
- Я тебе в Великорецком не мешал храпом? – поинтересовался Игорь.
- Не, ты не храпел. Ты разговаривал во сне.
- Да-а-а?? Ахаха!
- «Заряжай, огонь, бабах!..» Хр-р-р… - и спишь дальше.
- Ахахаха!



У меня перед крестным ходом были три серьезных исповеди, Господь через обстоятельства и людей напомнил мне тяжелые проступки, которые я таскал на себе десятки лет. С такими не пройти в Царствие Небесное. Но, видимо, некоторые грехи так приросли, что их можно убрать только вместе с кожей. С кожей – так с кожей. Совлечь. Как сказано у апостола Павла:
«А теперь вы отложите всё: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших;
не говорите лжи друг другу, совлёкшись ветхого человека с делами его
и облёкшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его» (Кол 3: 8-10)

Ход – притча о Царствии Небесном. То самое место, где «Ми́лость и и́стина срето́стеся, пра́вда и мир облобыза́стася. И́стина от земли́ возсия́, и пра́вда с Небесе́ прини́че, и́бо Госпо́дь даст бла́гость, и земля́ на́ша даст плод свой. Пра́вда пред Ним предъи́дет, и положи́т в путь стопы́ своя́.» Какой духовный плод мы Ему покажем, когда Он с небес приклонится? Скажет: «Я положу в путь стопы Свои, а вы за Мной. Через сорок дней остаток забираю в Царствие Небесное» А у нас тут к шестому дню ноги не идут. А кому-то врачи запретили и на третий. Видишь удаляющегося Господа, плачешь, просишь, а ничего поделать не можешь. «Рад бы в рай, да грехи не пускают» Так что лучше пусть так - с кожей - сойдут, но к Нему попасть. С краешку, последними, в хвостике, но успеть. Одна надежда на бескрайнее милосердие Божие…

«Представь себе, что Христос пришел на землю. Суд завершен. И Господь уже уходит с теми, кого Он избрал, а ты остался. Представь, как ты закричишь Ему вслед... Вот так и молись.» (Преподобный Ефрем Катунакский (1912-1998))

В 2010-м, когда я купил первый легкий спальник, который взял и в этом году, я продемонстрировал его в зале детям. Лег на пол, застегнул. Василиса хохотала:
- Папа! Ты похож на большую веселую гусеницу!

Потом дети сами стали примерять его. Что получилось из этой гусеницы? Я-то могу заявить, что всех люблю, но что на самом деле? Но глядя на то, как легко в духовном плане прошел ход (без напряжений и ссор), и на ласковое, радостное, бережное отношение в ходу людей ко мне, можно сказать, что молитвы и исповеди даром не прошли. Господь посмотрел на мой настрой, и те, кто меня не любит и мог бы теоретически попытаться причинить какой-то дискомфорт в ходу, просто либо не пришли в этом году, либо я с ними не встретился. Да, жаль немного, что и некоторые друзья (Володя, Гоша, Валентин, Николай…), и некоторые мною любимые «жены-мироносицы» тоже остались дома, но какие наши годы?

«…это родина моя,
Всех люблю на свете я»

Как-то пару лет назад я подумал: «Если бы я попал в Царствие Небесное, то с кем бы попел Господу вместе в необъятном сводном хоре?» Представил покойную Таню и… понял, что не хотел бы. На каком-то отдалении друг от друга, в пяти метрах, но не вместе. А ведь это и есть маркер непрощенной обиды. И прошло это чувство только после усиленного чтения Псалтири о ее упокоении. Если Господь к Себе забрал человека, значит, он достоин того. Мне-то куда судить, нос воротить и капризничать? «Ты сам-то туда попробуй попади с такими кривыми мыслями…» Как сказал когда-то один афонский монах: «Если я попаду в рай, я удивлюсь трём вещам. Во-первых, тому, что я — в раю. Во-вторых, тому, что я увижу там тех, кого увидеть не ожидал. И, наконец, в-третьих, я удивлюсь, что не увижу тех, кого стопроцентно ожидал увидеть».

«Если ненавидишь хотя бы одного человека, то в его образе ненавидишь Самого Христа и далек от Царствия Небесного» (Преподобный Гавриил Самтаврийский (Ургебадзе))

Когда в 2003 году умер Олег, средний сын отца Николая, его младшей дочери Лене было девять лет. И она, сидя в комнате у гроба брата, вдруг сказала:
- Папа! Мама! Сейчас из гроба вылетела большая красивая красная бабочка! Будто огненная! И залетела в тот угол, где иконы!

Будет ли наша душа перед исходом похожа на красивую бабочку? Бог весть… А отец Николай решил тогда служить каждый день Литургию в течение сорока дней и поминать на ней Олега.
- И как-то лежу дома после службы, утомился, отдыхаю, задремал, и вдруг отчётливо слышу разговор рядом: «Надо его подловить» - «Да как ты его подловишь, если он каждый день причащается?» Бесы меня обсуждали… Сорокоуст – великая сила. Надо заказывать за друзей для избавления их от страстей. Ну и сами должны исповедаться и причащаться как можно чаще.

«Никто не хочет ночью помолиться, хотя бы одну ночь не поспать! Тогда все устроится, и поможет Бог!» - говорила московская старица блаженная схимонахиня Ольга (Ложкина) /1871 – 23.01.1973/

…На турбазе мы не сразу поняли, где наш домик, менеджер Лена не отвечала. Со двора одной из построек вышла какая-то женщина.
- Вы не Лена?
- Нет, мы сами ее ищем.

Наконец, Лена перезвонила, объяснила, что наш домик сразу направо после больших шахматных фигур на въезде, не заперт, можно заходить, а она скоро подойдет. Саше и Володе я предложил дальнюю комнату с двуспальной кроватью, себе и Славе определил слева с двумя односпальными, а Фаритычу был выделен огромный угловой диван в центральной комнате – столовой, совмещенной с кухней.
- Да, не зря Господь сделал так, что с нами не оказалось женщин. Любая была бы лишней. Домик рассчитан как раз на пять мужчин. Ну на шесть – диван тоже можно было бы разложить, если бы Альфредыч не сошёл. Всё складывается отлично.
- Что-то прохладно здесь, - Володя кутался в одежду, его начинал бить озноб. - Надо включить обогреватели.

Саша тут же принялся за приготовление ужина: нарезал черный хлеб крупными квадратиками, нас попросил открыть банку красной фасоли и промыть ее. Я принялся за нарезку сладкого перца мелкими кубиками в кастрюлю, выдал Саше для обжарки вторую партию кубиков из хлеба и мелко накрошил чеснок. Соли по Сашиному рецепту в салат не полагалось.
- Петрович, а ты неплохо работаешь ножом, быстро режешь! – оценил Фаритыч профессиональным взглядом владельца столовых и ресторанов.
- Многолетняя практика.
- Если непостный день, то я добавляю в салат охотничью колбасу, тёртый сыр и майонез. Вообще бомба получается! – Саша делился своими рецептами.
- Да, света, конечно, здесь не хватает…
- Надо лампу переставить от мойки к столу.

Вскрыв большой пакет с пюре, Павел заварил его в другой кастрюле. Всем разложили поровну, больше разводить не стали, а салата брали столько, сколько каждый хотел.
- Сашечка, надо сначала лук доесть, который остался с Медянского леса, - я вынул из сумки два вскрытых синих чайных пакетика, в которые на том привале положил остатки лука, чтобы он не испачкался и сильно не выдохся.
- Что, у вас и лук «ЛДПР» есть?? – Саша Барбир в немалом изумлении глядел на Павла.
- У нас всё есть! - гордо ответствовал тот.

В своей комнате я поймал комара. Обнаружил окно открытым.
- Слава, ты комаров любишь?
- А что?
- Окно зачем открыл?
- Чтобы свежий воздух был.
- Нас ночью съедят. Лучше просто дверь в коридор не закрывать и батареи выключить.

Павел лёг на диван, не расстилая белье, положил ноги на спинку и тут же в течение нескольких секунд уснул.
- Надо же ему хоть раздеться, - сетовал Саша.

На не особо настойчивые попытки разбудить Павел отвечал категорическим молчаливым несогласием, добавляя для всё же убедительности немного храпа. Я лёг в 22:00.

8 июня.

Я проспал до половины третьего, прочитал кафизму и стал собирать вещи. К 3:00 проснулись все. Саша еще вечером отварил десяток яиц на завтрак, а сейчас нарезал грудинку, сыр и булочки для бутербродов. Часть братья съели, а часть взяли с собой. После плотного ужина мне с утра есть не хотелось:
- Кофе попью. С кусочком пряника из Горохова. В Гирсово супчик горячий бы похлебать – вот было бы здорово. Если останется у них, конечно… А вот это сюрприз! – удивился я, пошарив в рюкзаке.
- Что такое, Васечка?
- Кеды я забыл в Великорецком, похоже. Внизу возле лестницы. Тапочки забрал, а кеды оставил. Придется в тапках идти после Гирсово.
- А многие в тапках ходят, - одобрил Слава.
- Да можешь сразу сейчас надеть, - посоветовал Павел.
- Намочу носки и пластыри.
- Да где здесь намокать? Грязи-то больше нет.
- Есть. Мы сейчас по лесу пойдем до Гирсово, там лужи будут. В кроссовках можно, а тапки спереди открыты. Сразу носки и пластыри намокнут. Пойду в сапогах.

В 4:15 вышли. Я, обойдя комнаты, проверил, чтобы никто ничего не забыл, надел рюкзак и спустился с крыльца.
- Петрович! Сумочку забыл! – Павел указывал на мою коричневую сумку возле перил. - Это залёт! Это уже залёт!
- Залёт всё-таки? Ну ладно, ахаха! Так тому и быть.

Водитель стоял метрах в ста, подъехал ближе, когда махнули рукой ему, но не к домику. Сами подтащили к машине рюкзаки. Я сходил и за вещами Славы.
- А где Слава-то? – интересовались сидевшие в машине братья.
- Ну, Слава – это Слава… Сейчас придет.

Минут через пять все были в сборе.

- А предыдущая группа попросила отвезти их в Гирсово. Может вас тоже туда отвезти? - предложил водитель.
- Не, мы полный путь пойдём. Мы всегда так выходим.
- Может, вас высадить возле гаражей напротив интерната?
- Да, давайте. Много лет именно здесь присоединялись к ходу, пока интернат не отказался пускать на ночлег. Одиннадцать раз я ночевал здесь.

Я засёк время. 4:35.

В Гирсово супа не было, а салаты и соленья меня не интересовали. Воду можно было набрать и здесь на выходе, а не тащить с турбазы, но по поводу регулирования веса рюкзака мне стало всё ясно еще в первый день хода. Как складывается, так и хорошо. На подходе к трассе увидел отдыхающих на обочине паломников – очевидно, ход опять держали, чтобы надолго не перекрывать объездную вокруг Кирова. Я присмотрелся: хоругви начали движение. Значит, я подошёл как раз вовремя. Чтобы не болела стопа под пальцами, я стал аккуратно ставить ногу на пятку. Идти теперь можно было вполне сносным темпом наравне с основной массой. Пагинку (Починку) опять пропустили, пришлось подкрепляться конфетами. Термос с чаем лежал в рюкзаке. Можно было его достать, но я решил потерпеть. Подумал, что лучше бы я его отдал Саше и Володе, чтобы попили чай на привале, пока будут меня ждать.

- А сколько еще идти до привала? – спросила меня бабушка с двумя туристическими палками.
- Километра три. Или два с половиной. После того поворота будет заправка, пост ГАИ, а потом привал перед мостом на развязке.
- А, это немного, - ободрилась она.

Немного, но с её темпом час точно уйдет. Я обошёл толпы желающих сфотографироваться на фоне огромных белых букв «К И Р О В». В итоге у меня от начала сегодняшнего перехода до того момента, как я поставил рюкзак на прошлогоднем месте возле автобусной остановки перед транспортной развязкой, вышло ровно четыре часа – было 8:35.
- Сашечко, алё, а где вы?
- Мы проходим пост ГАИ. Три минуты.
- Я думал, вы меня обогнали. А вас здесь нет.

Где-то они задержались, видимо. Потому что до Гирсово они меня обгоняли, как я помню. Я попил горячий чай из термоса, утолив жажду и немного перебив аппетит, а потом уже сразу поставил воду. Себе достал рыбные консервы, а подошедшим братьям – ту банку тушеной свинины нашего местного производства, которую оставил Альфредыч. Заварил два стаканчика пюре, Саша достал хлеб, я – остатки лука.

- Слава в вотсапе мне написал: «Лучше бы я поехал в Гирсово»
- Да, предлагали же ему. Вот что значит не слушать братьев.

Минут через десять к нам подошел паломник, которого я видел как-то у ростовских:
- Здравствуйте. Не будет ли у вас кипяточка? А у меня заварка хорошая есть.
- Да, конечно, садитесь! Мы бы вас и покормили, но только что тушенку доели, - показал на пустую банку Саша. – Вась, может бутерброды отдать?
- Конечно отдай!
- Будете бутерброды с грудинкой и сыром?
- Ох, спасибо!
- А вас как зовут?
- Сергий.



Насыпали ему и финики, и орехи. Саша отдал весь грильяж, который специально хранил для последнего дня, чтобы побаловать себя.

- Вот, Саш, Христос к нам пришёл в конце хода. Под видом Сергия. Поим, кормим, - размышлял я.
- Точно! Слава Богу!
- Думал, для кого таскаю все эти шоколадки, финики, орехи, кулич, воду, а оказывается вот для Кого. Люди мечтают: «Вот я бы для Христа!..» А Он приходит не в явном виде, а вот так. А когда чай будет готов, брат Сергий?
- Как чаинки осядут, так и готов.

Володя боялся, что он от хорошего чая не уснет, поэтому я ему отдал тот, который успел заварить Саше, предпочитавшему обычно зеленый, но тот уже закончился. А мы втроем пили чай Сергия с куличом и кусочками батончиков «степ», которые Володя наре́зал. Я ему всё подкладывал их из своих запасов, потому что быстро испарялись.

- А вы местный?
- Да, с Вятки. А сестра в Ростов уехала, сейчас тоже идет.

«А, вот почему я его видел у ростовских…»

- Пятка у меня раздроблена с 90-х годов. И в лобовую аварию попадал, и падал с пяти метров, когда кровлю для храма делал - чего только не было, куча переломов. Уже идти утром не мог, врачи вкололи «кетонал» в пятку – и нормально, иду.
- Ну, это опасно. Боль дает понять, что с организмом что-то не то. Обезболивающее даёт ложное представление, что всё в порядке, а организм в это время разрушается. Поэтому не зря Господь так устроил.

Позади меня хлопнула дверь подъехавшей машины.

- О! Слава на «Инфинити» приехал! - обрадовался Саша.
- Слава! Здравствуй, брат! - поприветствовал и Сергий. Они оказались давними знакомыми.

Слава подтащил рюкзак ближе к моему.
- А мужчина предложил довести от Гирсово. Оказался, что помогает организаторам крестного хода, что-то подвозит регулярно.
- Славушка, возьмёшь мой чай из термоса?
- Да с удовольствием, если не жалко.

Славин термос оказался ровно такого же объёма, как и мой.

У Сергия обнаружился очень большой помянник, куда он всех записывал. Записал и нас. Бедствует. Денег не хватает. Слава Богу, что Господь привёл его к нам, и мы его покормили.

…Я подремал, встал, стал собираться. Володя открыл глаза:
- Сколько у нас с Сашей времени?
- Минут тридцать-сорок есть. Потом надо догонять.

Я прошёл метров триста, вдали уже виднелись хоругви, колонна как раз готовилась к выходу. Господь вовремя дал мысль встать, чтобы идти медленным шагом. Влад сидел на обочине, перед ним на траве лежала большая икона Николая Чудотворца, рюкзак и кое-что из вещей.

- Влад, ты один?
- Иногда хочется побыть одному, - улыбнулся он.

Я одобрительно кивнул и пошёл дальше. На мосту отец Александр Соколов обгонял всех быстрым шагом, двигаясь к голове колонны.

На подъеме закладка-календарик незаметно для меня выпала из Псалтири на асфальт.
- У вас что-то выпало, - окликнул меня паломник и протянул календарик.
- А, это закладка. Уже второй раз. Спасибо!

«Вот интересно, как его зовут? Вчера познакомился с Сергием, который хорошо кричит «Христос воскресе!», сейчас на привале - тоже с Сергием. В прошлом году «вятский казак» оказался Сергием. Неужели и этот Сергий? Вот забавно будет…»
- Брат, как тебя зовут?
- Сергий.
- Ахаха! Четвёртый Сергий, который мне встречается. Василий, - и мы обменялись рукопожатием.

«Преподобный Сергий напоминает мне о своей сугубой заботе и пристальном внимании, не иначе»

- Какое-то лицо у Вас знакомое, Василий. Вы, наверное, не первый раз ходите?
- С 2007 года. И рассказы каждый год пишу.
- А-а-а! Точно, точно! Теперь я понял, где я Вас видел!

И опять я отметил, как при чтении Псалтири легко сейчас дался этот иногда изнуряющий затяжной подъем после моста. Я шёл, где возможно было, по обочине или по травке. Ухватился в одном месте за металлические ограждения и испачкал руки свежей серебряной краской, пришлось оттирать влажными салфетками. Перед привалом стоял Лёша с крестом, встречал своих.
- Как себя чувствуешь, брат Василий? – обнял меня.
- Пить хочу.
- Ничем помочь не могу.
- Да я просто делюсь. Сейчас пойду вон к столам, супчик похлебаю, чай попью.
- Надо бы нам с тобой сфоткаться! – и он стал искать, кого бы привлечь к этой затее. – Девушка, можете нас сфотографировать?

Девчонка, шедшая вместе с папой и младшим братом, остановилась и взяла у Лёши смартфон, отец с мальчиком остановились, ожидая её.
- Три снимка сделала, - протянула она обратно Лёше телефон.
- Вот спасибо!
- Пожалуйста.


Здесь я похож на папу из своего сна (где у него шесть кубиков на прессе), одно выражение лица. Абсолютное счастье и спокойствие.

По центру огороженной забором территории традиционно были установлены длинные столы со снедью: винегрет, бочковые огурцы, тушеная морковь, капуста, … Часть паломников стояла в небольших очередях на раздачу супа, каши и чая, кто-то толпился возле столов, выбирая вкусности, остальные уже обедали, раскинув коврики на травке. Я поставил рюкзак возле чьей-то «пенки» буквально в трёх метрах от бидонов с супом, достал зеленую кружку с крышкой и подошёл к женщинам в белых халатах с половниками в руках.
- Что Вам? Супа? Кашу?
- Мне пить хочется. Поэтому просто бульона побольше, если можно.
- Сейчас сделаю Вам бульончик без картошки, - с готовностью согласилась женщина на раздаче.

Одноразовой посуды не наблюдалось, поэтому я взял со стола одну из тарелок с винегретом, переложил часть в другую такую же, положил себе морковное произведение искусства (а по-другому и не назвать – видимо, добавили в тушеную морковь тыкву или что-то еще, получилось сладкое блюдо, почти десертное), положил себе три пупырчатых соленых огурчика.
- О, сами себе берут… - слегка удивилась одна из женщин возле стола. Прозвучало эта фраза не как замечание, а как констатация факта, без претензии. Возможно, это была тоже одна из тех, кто распределяет еду – я не понял, не обратив внимание на то, была ли она в белом халате или нет. Никакого злого умысла у меня не было, в прошлые годы каждый брал себе сам, что хотел.

Сел на стульчик, кружку положил на травку. Супчик оказался отменным. Как и всё остальное. Видимо, добрые люди готовили еду паломникам. С молитвой. Проходившая к своему месту паломница примеривалась осторожно перешагнуть мою кружку:
- Не могли бы Вы чуть в сторону убрать, чтобы я случайно не разлила?
- Конечно! Пожалуйста, проходите!
- Спасибо!

Я пошёл за добавкой, наливала другая женщина, поэтому на этот раз досталась и картошка, и горох. Я закрыл крышкой посуду, установил аккуратно вертикально в большую металлическую кружку, в которой обычно кипятил воду, засунул во внешний карман рюкзака – попью еще бульончик, привал почти час, наверное. И отправился на своё обычное место за кирпичную ограду храма в тень. Первым делом надо было проверить, что там творится с пластырями. На левой ноге что-то подклеивать уже было бесполезно, срезал ножом старые пластыри, старательно в несколько слоев приклеил новые разной ширины внахлест. На правой стопе только чуть прижал старые несколькими узкими полосками новых. Остался последний переход на два с половиной часа. Всего ничего.

Увидел двух неразлучных медянских собирателей милостыни в подрясниках. Шли они по тротуару без ящиков для сбора денег. Я задержал на них взгляд и слегка улыбнулся. Но они быстро отвели глаза и прошли мимо. Выпил весь бульон из супа, хлебнул глоток чистой воды из маленькой бутылочки, утолил жажду окончательно – теперь можно и немного подремать.

Подошел чрезвычайно утомившийся Слава. Раздались одиночные удары колокола. Колонна готовилась к выходу, движение на улице перекрыли. Через несколько минут из-за поворота показались хоругви, каре из нескольких десятков священников в желтых облачениях, Великорецкая икона, после нее метрах в пятнадцати - хор в красных платочках, чуть впереди которого шел отец Иов, предстоятель хода. А потом показалась и вся огромная колонна паломников.

Я перекрестился и поклонился иконе: «Николушка, солнышко наше…» Потом надел шляпу, черные очки, взвалил рюкзак и потихоньку пошёл по тротуару.

Некоторые прохожие выбегали на проезжую часть, чтобы пройти под иконой. Один из них, мужчина в возрасте, пройдя под иконой, остановился, обернулся на нее и стал неторопливо креститься, кланяясь. В это время к нему уже приближался отец Иов и хор. Мужчина, старательно совершив необходимый, по его мнению, ритуал из трёх поклонов, наконец, стал уходить в сторону тротуара, прихрамывая на обе ноги, и успел в самый последний момент, когда до первой шеренги клироса оставался буквально метр. О чувствах отца Иова можно было только догадываться, но он молча шёл и наблюдал за процессом, видимо, только молясь и уповая на Бога и ангелов-хранителей.

Я прошёл метров пятьдесят и обнаружил, что иду наравне с первой шеренгой клироса. Я шёл медленно, но и ход не ускорялся. Передо мной по тротуару шли и обычные прохожие, и те люди, которые налегке решили пройти последний переход, и паломники с рюкзаками. Вот именно последних дежурный, подменявший Колю-управителя, попросил притормозить и не идти впереди остальных. Мне пока замечаний не было. «Та-ак… всё, конечно, очень интересно складывается – всё-таки в конце хода я иду с клиросом и пою, как и предлагал Слава неделю назад. Благо, не мешаю. Вроде. И ноты знаю у некоторых песнопений. Но сколько это будет продолжаться? Не знаю, Господи, как там я молился, но можно мне чуть-чуть пройти с хором? И как, интересно, меня отсюда попросят?.. И когда?»



Вдруг зазвонил телефон в кармашке сумки. «Вот этого не хватало! Фаритыч…» Я быстро сбросил, выключил звук и положил телефон в сумочку: «Не вр-ремя, товарищ, не вр-ремя! Дома поговорим…»

Буквально в двух метрах от меня пели басы. Один из них несколько удивленно глянул на меня. Регент объявляла следующее произведение, певчие перелистывали страницы, регент задавала тон.
- «Возбранный чудотворче». Си, соль, ми… Взмахнула руками.

«Ага, понятно, на мотив Старо-Симоновской «Херувимской»... Это я знаю, вроде, но лучше бы с нотами, конечно...» Хор запел очень красивый распев первого кондака из акафиста, который исполняли в этом году не только впереди, но и кое-какие приходы в колонне. Ноты этого распева я нашёл и выучил ещё в 2016-м, а потом показывал девчонкам на переходе к Горохово.
- Ой, Василий Петрович, это так сложно, - слегка взгрустнули они, послушав концовку.

Дело времени и тренировок. В прошлом году попали на клирос и смогли же. А теперь меня приятно удивил бас: «О как ты интересно сделал! Там в конце можно «си» верхнюю или «си» нижнюю на выбор, а ты поделил пополам длительность, спел и то, и то, красавчик! Хорошо у тебя верх звучит… Профи…»

- Часы Пасхи, - объявила регент…

Потом были «Правило веры и образ кротости», почти маршевая «Радуйся, Николае, великий чудотворче». И опять «Возбранный чудотворче»… Перед маленьким кольцом с круговым движением, где ход поворачивал налево в гору к храму «Веры, Надежды, Любови матери их Софии», газон становился шире, тротуар отдалялся. «Ну, вот и всё на этом, видимо. Ну и слава Богу, двадцать минут попел». Обойдя круг, я ускорил шаг, пошел по тропинке вдоль проезжей части опять недалеко от клироса, но через минуту или две дежурный догнал меня и очень вежливо обратился:
- Извините, а Вы не могли бы притормозить и идти вместе с остальными паломниками?

Если бы мои глаза не были закрыты черными очками, он бы смог увидеть заметное удивление в моих глазах: этот дежурный настолько был похож лицом и комплекцией на ростовского Игоря, что я, внимательно вглядываясь в него, чуть не спросил: «Игорь, это ты что ли??», но у этого «Игоря» не было акцента и золотых зубов. А внешне - ну прямо брат-близнец.
- Да, конечно, без проблем, - ответил я.
- Правда? – он даже удивился той лёгкости, с которой я согласился. - Спасибо большое!
- Да пожалуйста…

А как не соглашаться с гласом Божьим? Значит, надо снова доставать из сумочки Псалтирь. Петь хорошо, а молиться лучше. Пока так. Поющие зачастую больше сосредоточены на том, чтобы попасть в ноты и не забыть слова, чем о молитве. Об этом писал в одном из писем игумен Никон Воробьев, когда высказывал опасение и сожаление своему подопечному, который поступил в хор, именно в этом смысле - что человек будет петь, а не молиться. Эту тему хорошо разобрал недавно в своем видео уже наш современный священник Валерий Сосковец. И дело не в том, что раздражаешься братом/сестрой за пение или смущаешься, а в том, что молиться не можешь. А вот когда будет Бог во всём, тогда будет везде одинаково благодатно.

«А затем конец, когда Он предаст Царство Богу и Отцу,
когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу.
Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои.
Последний же враг истребится смерть, …потому что всё покорил под ноги Его.
Когда же всё покорит Ему, тогда и Сам Сын покорится Покорившему всё Ему,
да будет Бог всё во всём.» (1 Кор 15: 24-28)

И всё же как это удивительно получилось – очень мягко и деликатно. Грубоватого и громкого Колю-управителя Боженька отправил домой и поставил этого вежливого «Игоря». И все в этом крестном ходу были дружелюбны со мной, а иногда даже и нежны ко мне. Лёша и Павел парой грубых фраз (но сказанных в шутку) лишь помогли мне не впадать во вредное самомнение, напоминая о несовершенстве. Одно из главных качеств настоящего православного человека, которого мне самому часто не хватает – деликатность. Говоря проповедь, отстаивая свою веру, вразумляя кого-либо, необходимо всегда стараться никого не уязвить своими словами, никого не оскорбить и не поставить в неудобное положение. Сарказм противоположен деликатности. Это проявление нелюбви. Прикрытое юмором желание поиздеваться и уколоть. Но пока нет любви, надо стараться делать дела любви. А когда она приходит, тогда всё получается само собой, без усилий: душа освящается и пропитывается деликатностью Самого Бога, Который приходит в души человека не в громе, не в шуме и землетрясении, а «веянии тихого ветра».

«Итак, облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение,
снисходя друг другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу: как Христос простил вас, так и вы.
Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства.
И да владычествует в сердцах ваших мир Божий, к которому вы и призваны в одном теле, и будьте дружелюбны.» (Кол 3: 12-15)

Я притормаживал, читая Псалтирь, но и ход тоже шёл медленно, поэтому я так и оставался некоторое время почти наравне с клиросом. Пришлось на несколько секунд остановиться, чтобы поравняться с «Игорем». Когда мы подошли к храму, я как раз дочитал очередную кафизму. На газоне стоял дед с термосом и протягивал стаканчик с чаем, но паломники проходили мимо, спеша к тому месту, где батюшка кропил паломников святой водой.
- Берите чай!
- Теплый?
- Горячий!

Горячий не очень хотелось, но значит, так надо. Я взял стаканчик с вкусным чаем. «А с другой стороны, надо разогреть горло. Раз я не пою, то буду после каждой кафизмы кричать «Христос воскресе!» Сами напросились. Вот и батюшка как раз поливает всех водой...»
- ХРИСТО-О-ОС ВОСКРЕ-Е-СЕ-Е-Е!
- ХРИСТО-О-ОС ВОСКРЕ-Е-СЕ-Е-Е!!
- ХРИСТО-О-ОС ВОСКРЕ-Е-СЕ-Е-Е!!!

Клирос был совсем рядом. Скорее всего, я их даже перекрыл своим голосом, как и не раз потом. «Терпите меня, некуда вам деваться. Работа у меня такая – кричать «Христос воскресе!». Единственное, что я умею делать хорошо. И никто мне это запретить не может. И даже сделать замечание»

Когда 5 мая на Пасху мы шли от своего Троицкого храм к Свято-Стефановскому собору, то отец Стефан периодически благословлял меня:
- Василий, заряжайте!
- ХРИСТО-О-ОС ВОСКРЕ-Е-СЕ-Е-Е!
- ХРИСТО-О-ОС ВОСКРЕ-Е-СЕ-Е-Е!!
- ХРИСТО-О-ОС ВОСКРЕ-Е-СЕ-Е-Е!!!

По центральной площади Сыктывкара уже второй год нам не разрешают пройти, зато баннеры с палками вместо крестов вешают. То ли православный наш глава, то ли нет. На 2%, как вся страна? Время покажет. Зато в этом году прошли мимо городской администрации.
- Василий, можно здесь покричать, - подал идею отец Стефан.
- Чтобы здание пополам раскололось?
- Ахаха!

Не то, чтобы там все сотрудники демоны, а всё же много их там крутится…
- ХРИСТО-О-ОС ВОСКРЕ-Е-СЕ-Е-Е!
- ХРИСТО-О-ОС ВОСКРЕ-Е-СЕ-Е-Е!!
- ХРИСТО-О-ОС ВОСКРЕ-Е-СЕ-Е-Е!!!

И перед самим собором, где проходила шумная ярмарка, а народ толпами валил в храм, чтобы освятить куличи и пасхи, я тоже покричал несколько раз. Даже полицейские замерли и пропустили нас через рамки без досмотра.

А сейчас мы шли по центру Кирова и подошли уже к площади. Народ расходился вширь, я как раз закончил девятнадцатую кафизму.
- ХРИСТО-О-ОС ВОСКРЕ-Е-СЕ-Е-Е!
- ХРИСТО-О-ОС ВОСКРЕ-Е-СЕ-Е-Е!!
- ХРИСТО-О-ОС ВОСКРЕ-Е-СЕ-Е-Е!!!

Рядом со мной женщина вела коляску с ребенком, впереди нее шел с женой высокий мужчина примерно моих лет, они пели тропари на два голоса. Но тут мамочка наехала колесом на обувь мужчины и сняла таким образом задник с пятки. Он прямо на ходу, пытаясь не останавливаться, потому что подпирала плотная толпа, нагнулся и не с первого раза поправил обувь. Только разогнулся, как колесо наехало на задник другого тапка и сняло его.
- Да что ж такое! Только успел один поправить!..

И он опять далеко не с первой попытки, с рюкзаком на спине, балансируя на ходу, смог поправить задник.

Чтение Псалтири я закончил прямо перед Спасским собором, возле которого двое батюшек парой кропили паломников что есть сил святой водой из огромного котла, куда был опущен шланг, чтобы она не кончалась. А закончил читать как раз любимым самым последним 151-м псалмом:

«Мал бех в братии моей и ю́нший в дому́ отца моего, пасо́х о́вцы отца моего.
Ру́це мои сотвори́сте орга́н, и пе́рсты мои составиша псалти́рь.
И кто возвести́т Го́сподеви моему? Сам Господь, Сам услышит.
Сам посла́ Ангела Своего, и взят мя от овец отца моего,
и пома́за мя еле́ем пома́зания Своего.
Бра́тия моя добри́ и вели́цы, и не благоволи́ в них Господь…»

На спуске и перед самым Трифоновым монастырем я еще раз покричал «Христос воскресе!» напоследок. На территории монастыря справа в палатке раздавали квас, девушка наливала из бутылочек. Я протянул взятый стаканчик, но она, посмотрев на меня, вынула очередную бутылочку и протянула ее со словами: «Сами наливайте…» Я предложил нескольким паломникам, но все отстранились. «Значит, персонально мне предназначено. А я с Сашей и Володей поделюсь, вот!»
…

- Сашечка, ты ведь за чайник полностью сам сумму отдал? Давай я у тебя его куплю?
- Да я тебе просто так подарю.

Не ход, а сплошные подарки...

Когда мы, переодевшись в чистое, уже расселись по местам, снова позвонил Павел.
- Пал Фаритыч, не мог говорить с тобой, потому что шёл совсем рядом с клиросом, в двух метрах
- Да я только рад за тебя! Просто хотел узнать, как ты?
- Отлично. Сначала попел, потом покричал на весь Киров и на всю центральную площадь Кирова «Христос воскресе!»
- Вот-вот, пусть готовятся!
- Пусть знают, Кто пришёл! Шнурки пусть погладят!
- Ахаха!

«...я́ко гряде́т, я́ко и́дет суди́ти земли́: суди́ти вселе́н¬ней в пра́вду, и лю́дем пра́востию. " (Пс 97: 9)

- Пал Фаритыч, я уже за рулём, мы выезжаем.
- Понял тебя! А я только вышел на финишную прямую.

«Ого, отставание два часа примерно…»

Павел потом описал концовку своего хода:

«Я шёл, видимо, самым последним. Уже круговое движение на развязке перед мостом открыли. Водитель автобуса предложил подвезти.
- Я 160 км прошел, еще шесть не пройду? Хочу до конца!

Зашёл, как обычно, в «Тойота-Центр», попил вкусный кофе, почистил пёрышки, отдохнул и двинулся мимо храма «Новомучеников» к конечной точке. Возле храма «Веры, Надежды и Любови» смотрю - люди стоят. Поравнялся с ними, а они спрашивают:
- Можно ваш телефон такси вызвать? У нас сел.
- Могу шнур дать зарядить.

Не хотел им свой телефон отдавать в руки. Думаю, мало ли какие-то мошенники. Тем более, что мужчина, который такси хотел вызвать, как-то суетился больше необходимого. Ну, мне так показалось.
- Давайте я сам вызову.

Вызвал. Они посмотрели на мои мучения при ходьбе. Видимо, гримаса боли на лице видна была при каждом шаге. Спрашивают:
- Ноги болят?
- Да надо было мне босиком, как отец Леонид.
- О! Вы его знаете? А мы как раз с прихода отца Леонида!
- А с Женей Антоновым знакомы, получается?
- Конечно! С Женей мы всегда рядом на крестных ходах ночуем!
- А он меня чинил, спину на место ставил.
- Хотите, поедем с нами на такси? За наш счёт.
- Нет. Я хочу до конца. Подожду, пока такси приедет, а то непонятно, куда подъедет, вдруг вас не найдёт. И пойду.

…На площади я был один. Музыкант там уличный играл. Я мимо него прошёл, подумал: «А хорошо играет!» Вернулся, дал сто рублей ему. Дошёл до колокольни, посидел на травке, а потом уже забрал вещи и похромал к машине. В «Губернской» мест не было. Более того: на следующий год уже половина мест в «Губернской» забронирована! Пошёл в «Вятскую» - там всё свободно»



А монах Никита приехал 8 июня специально к концу ВКХ, чтобы присесть на уши очередным доверчивым паломницам.
- Как бы это не превратилось в новую историю по типу Сергия Романова из Средне-Уральского монастыря… - покачал головой отец Стефан, когда узнал об этом.

Мы выехали со двора гостиницы примерно в 16:20, справа Казанская была перекрыта, повернули налево. Перед перекрёстком с улицей Ленина пропустили две фазы светофора в ожидании, пока машины перед нами смогут повернуть направо:
- Ладно, постоим еще тридцать секунд. Всё равно очень рано выехали.

Я думал, что справа пробка, а оказалось, что там всех останавливает сотрудник ГАИ и спрашивает, куда они собираются: если повернуть куда-то перед Московской, то пропускает, а остальных разворачивает. Вдали на вершине сразу за перекрёстком с Московской виднелись два больших КАМАЗа-цистерны, перекрывавшие движение с той стороны. Перед ними шли редкие паломники – хвост колонны. Наконец, я смог повернуть направо, подошла и моя очередь разговаривать.
- Христос воскресе! – сказал я первую обезоруживающую фразу.
- Воистину воскресе. Куда едете?
- Вот, в Сыктывкар возвращаемся. Как нам лучше поехать?
- Тут движение будет перекрыто часа на два с половиной. Вам лучше развернуться и поехать по Воровского на новый мост.
- А где нам лучше развернуться?
- В любом не запрещенном правилами месте.
- Спасибо.

Я, не торопясь, поехал вдоль двойной сплошной, глядя, где есть разрыв разметки до перекрестка. Поднимаю взгляд вперед на Московскую и не понимаю, куда подевались оранжевые грузовики.
- Вася, машины убрали! Движение открыто! Там машины едут! – помог мне осознать происходящее Саша. – Всё, можно ехать вперёд!

Если бы мы не постояли на красный лишнюю фазу, то успели бы развернуться и выезжали бы по пробкам и более длинному маршруту. А Господь устроил так, что перед нами сейчас была абсолютно пустая улица Ленина. Мы оказались первыми после возобновления движения. После перекрестка с Московской оно стало уже более оживленным, пару раз я вставал в ненужную левую полосу, вспоминая, как в прошлом году почти беспрепятственно двигался по ней, но в этот раз фокус не удался, пришлось шустро и немного рискованно пару раз перестраиваться обратно на правую, не все хотели пропускать.

Володя выглядел не очень здоровым:
- Ничего не понимаю… Обычно нос заложен, а сейчас из меня какой-то кислород идет!
- Ты вырабатываешь кислород? Ты, как тополь, начал заниматься фотосинтезом? Ахаха!

Потом у него из носа пошла вода. Володя заболевал. Его знобило и в Монастырском, и в Мурыгино. И вот накрыло после окончания. Слава Богу, что не раньше.

- Вась, можно не гнать так быстро? - попросил Саша.

Да, была у меня пара сомнительных обгонов. Поехал чуть медленнее.
- Сашечка, это чтобы не засыпать. Пока не хочется, но что будет после Даниловки? Надо побольше расстояние проехать, пока у меня отличное состояние. Я постараюсь аккуратно, не рисковать.

Вскоре мы проехали мимо поворота на Монастырское.
- Христо-ос воскресе! – негромко «прокричал» я.
- Воистину воскресе! – ответил так же негромко Саша с заднего сиденья. А Володя молча дремал рядом со мной, накрывшись капюшоном.

А вот и поворот на Великорецкое.
- «Правило веры и образ кротости…» - начал Саша.
- «…воздержания учителя», - подхватил я, и мы пропели тропарь вместе.

Володя пребывал в полусне. Через некоторое время обеспокоенно поднял голову:
- Тебя не рубит, Петрович?
- Не, гладит! Ахаха! Меня Господь весь ход гладит нежно. Как папочка и мамочка. Даже кожу убирает нежно. Ничего, до свадьбы заживет!
- А меня рубит. Не понимаю, что такое. И спать хочу, а не получается заснуть. Почему-то не могу.
- Я прекрасно себя чувствую. Хорошо, что у нас ритмы не совпадают: в прошлом году я засыпал, а ты ехал, в этом – наоборот. Всё нормально, отдыхай. Саша, вот интересно: когда мы ехали в Киров, ты дал 2000, я заправился тоже на 2000, а Альфредыч дал авансом 1000. Как чувствовал, что возвращаться будет на другой машине.
- Да уж. Он действительно как-то плохо подготовился в этот раз. Еще в Кирове перед выходом спрашивает: «А у тебя пластырь есть? А у тебя накидка есть? ...» Я ему: «Сань? Ты что? Одно не взял, второе не взял... Как ты собирался?» Сапоги какие-то коротенькие взял. Они, конечно, лёгкие и удобные, но как в них по лужам и грязи ходить?? А в Мурыгино Альфредыч мне звонил, просил в Даниловке кепку забрать. Забыл в столовой позавчера. Там у них есть комната, где хранятся забытые вещи.
- Да, Великорецкий ход легкомысленности не прощает… Или двоемыслия. Нельзя отвлекаться на постороннее, мирское.
- Однозначно! И в прошлые разы мы постоянно акафист читали хором, а тут как-то расслабились. И всё сразу заболело. Кепка - это только на поверхности...
- Зато на обратном пути Саша после привала каждый раз сразу за акафист: «Давай читать!», - поделился открывший глаза Володя.

В Даниловку приехали в 17:50. Я взял рыбу, пюре, морс. Стаканчик из-под морса забрал. Потом дал его Саше, чтобы он налил себе кофе из термоса, в который заранее в Кирове я насыпал смесь кофе и сахара. Саша изучил мои шоколадки, и они его не впечатлили:
- Не, не хочу такой шоколад. С утра не пил кофе… Ой, какой вкусный!
- Слава Богу.
- Петрович, ты, чтобы не заснуть, бери вон семечки грызи, - посоветовал Володя.
- А кожуру куда…
- Да прямо на пол! Потом просто вытряхнем. Я за свою жизнь съел так два мешка семечек!

Про кепку Альфредыча я вспомнил, когда мы отъехали от Даниловки на девятнадцать километров:
- Мы кепку не забрали...
- А-а! Я про нее совсем забыл! – сокрушался Саша.
- Да все забыли. Мозги у всех одинаково устроены, ахаха!
- Завтра нас Альфредыч будет за это кормить холодным супом! – шутил Володя.
- Попробую дозвониться до Димы Патрушева или Коли Ивасенко, - я вытащил телефон.
- Вась, у Серёги Политова телефон разряжен вообще, скорее всего, - предупредил Саша.

Сначала не было связи, а потом я с трудом понял из Диминых слов, что их компания проехала мимо Даниловки без остановки.
- Ну и ладно, какие проблемы. Заберем потом, когда поедем в Дивеево.
- Точно, Васечка!
- А кеды свои я даже забирать не буду из Великорецкого. Бессмысленные они. Подошва тонкая. Нужны другие для крестного хода. В этих бы, наверное, труднее было бы идти сегодня, чем в сапогах.
- А мне очень понравился крестный ход! Отличный ход! Не было ссор – это самое главное. Правда, один раз Володя сделал мне замечание: едет «скорая» с сиреной, а люди и не думают уходить! Пришлось им крикнуть громко, разрулить ситуацию. Володя мне: «Ты зачем на них так?» А потом смотрим второй раз, пацаны идут и ничего не слышат. Тут уж сам Володя согласился, что очень опасно, надо их убирать…

«будьте братолюбивы друг к другу с нежностью; в почтительности друг друга предупреждайте;
в усердии не ослабевайте; духом пламенейте; Господу служите;
утешайтесь надеждою; в скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны» (Рим. 12: 10-12)

В Летке возле ремонтируемого моста мы остановились перед светофором. Только что зажёгся красный, впереди еле ехала фура по разбитым плитам.
- Можно было поехать за ним, зелёный еще не скоро включится. Ладно, не будем нарушать, постоим…

Слева дорогу начал неторопливо переходить здоровенный одноглазый старый пёс.
- Летский гаишник! - пошутил Володя.
- Оборотень что ли? Ахаха! Оборотни в погонах, оборотни в подрясниках… надо с этим заканчивать…

Кого у нас только не повылезало изо всех щелей с началом спецоперации. Не было другого способа дать проявить себя людям. Момент истины. Коронавирусные ограничения были только артподготовкой. Мне написала Василиса после крестного хода:
- Папа, когда их уволят всех с телеканалов? Борис Корчевников (гендиректор "Спаса", я об этом не знала) устраивает истерики с рыданиями, желает смерти и гореть в аду тем, кто не с ним. Они не люди для него, а «тлен» и «мусор». Но сам на фронт не пойдёт. Соловьев желает разбомбить русские города Киев, Одессу и Николаев.
– Видимо, иудейское вероисповедание даёт о себе знать - иногда можно спутать Сектор Газы с Украиной. Да, это такие же русские города, как Тверь, Владимир и Новгород. Если завтра их захватит НАТО на десять лет, их тоже нужно будет все уничтожить по его логике.
- Они же пропагандисты, то есть как бы несут в массы точку зрения государства. Но они же психопаты неуравновешенные. Зачем власти нужен на ТВ человек, который такой весь "выдающийся патриот", но хочет не СВО, а настоящей войны, где можно бомбить исконно русские города и этнических русских (чтоб неповадно было, видимо)? Или почему во главе главного православного канала (т.е. канала, который пропагандирует православие) страны стоит человек, который очень православно желает всем гореть в аду и не скрывает этого? Даже если убрать фактор морали и «правильно-неправильно» и представить, что власть интересует только собственная выгода, то зачем им эти люди? Они же дискредитируют Россию и православие. Почему они первые лица пророссийских СМИ? Это же невыгодно. Это же наоборот отталкивает людей. Лицемерие. А власть сама не видит это уродство и не понимает, что эти люди не контролируют, что несут? Это же очевидно. Во власти же не совсем идиоты. Они работают для государства, а эти всё портят и подрывают доверие. Как будто чем хуже, тем лучше. Слишком нелогично.
- Потому что это двоемыслие, не-цельность, не-цело-мудрие на самом деле поразило и самый верх. Сидят на всех уровнях и саботируют. Как недавно показали видео из лицея, где учатся дети чиновников и прочих состоятельных людей. Никто при включении гимна России не встал даже. Вместо крестов рисуют палки на баннерах и на купюрах. А им всем надо в очередь встать к тому к камню на Смоленском кладбище и прикладываться головой. Из некоторых, правда, тут же бесы полезут. А во главе очереди - сам Владимир Владимирович. Он такой же, как народ. Зеркало. Плоть от плоти, кровь от крови. Он не смог справиться с искушением, разрушена малая церковь. Отказался от креста – как многие из нас. А значит, всё происходящее – СВО, падение рождаемости, проблемы с мигрантами, образованием, голубое лобби в церкви и власти (а также засилье психопатов и нарциссов с полным отсутствием у них сочувствия и совести), не более 2% населения России православных - закономерно. Это новый, более тяжёлый крест для всех и для него. И это никак текущими методами не решить. А нужные решения к ним в голову не приходят. Не могут прийти, она просто не вмещает. Как Моисей не смог из-за грехов войти в землю обетованную, так и Владимир Владимирович собственноручно сотворил себе потолок, в который упёрся. Поэтому побеждать всех будет другой правитель с Божьей помощью.

«И сказал Самуил Саулу: худо поступил ты, что не исполнил повеления Господа, Бога твоего,
которое дано было тебе, ибо ныне упрочил бы Господь царствование твоё над Израилем навсегда;
но теперь не устоять царствованию твоему; Господь найдёт Себе мужа по сердцу Своему,
и повелит ему Господь быть вождём народа Своего,
так как ты не исполнил того, что было повелено тебе Господом»

А дома я неожиданно для себя порвал до крови совсем не повреждённую натёртостями целую кожу, слишком смело потянув пластырь под мизинцем левой ноги, наклеенный на мозоль по соседству. Аж ойкнул. Убрав же пропитанный левомеколем бинт с большого пальца правой ноги, обнаружил новую розовую кожу, которая образовалась за три дня.

До города оставалось километров сто.
- Сашечка, хорошо, что мы с тобой каждый день ходили пешком, наматывали километры.
- Да конечно, Вась! Какой разговор! Никакой усталости в ногах!
- Сегодня пойдём?
- Ахаха!

В этот день, конечно, не пошли - план по шагам выполнен с лихвой. А уже на следующий в быстром темпе двигались по привычному маршруту, обсуждая крестный ход. Правда, мне пришлось чуть подклеить пластырями стопу прямо на тротуаре.

...Мы проезжали по трассе мимо села, где родилась моя мама.
- Вон там на кладбище на краю леса папа и мама лежат. Христос воскресе, папочка и мамочка! Христос воскресе! Христос воскресе!

Виктория из Орла после приезда написала:
- Василий, а после крестного хода доброе отношение людей сохранилось?
- Да, всё так же. В ситуациях на грани конфликта одни люди вдруг останавливаются, извиняются и становятся дружелюбными, а старые ссоры с другими оказались забыты.

«Когда Господу угодны пути человека, Он и врагов его примиряет с ним» (Притч. 16:7).

Друг-крестоходец Женя Мальцев недавно рассказал про свой сон после смерти его мамы: «Снится мне, будто мама звонит по телефону. Я ей: «Мамочка, ты так давно не звонила, я по тебе очень соскучился! Где ты? Как ты?..» А там какая-то связь плохая, мама что-то отвечает, но я не понимаю. Смотрю в телефон, откуда звонок идёт, а там написано: «Райотдел»!.. Вот как Господь умеет успокоить!» А приходил он ко мне чинить стиральную машинку. Десять минут возился с ней, а пятьдесят мы с ним разговаривали. Денег взял только за помпу по себестоимости.

А как-то я захожу в автошколу и не обнаруживаю один цветок в коридоре. Пошёл к соседкам парикмахершам:
- Марина, а где цветок? Переставили? Или добрые люди забрали? Ну, может им нужнее, пусть забрали. У меня еще есть. Просто интересно.
- А может, Инну спросить?
- Сейчас спрошу и ее... Алё, Инна, а цветок не знаешь где. А, ты решила его подлечить? Хорошая идея. Не-не, не приноси, лечи пока.

Марина зашла ко мне в класс:
- Василий Петрович, у меня тут клиентка сидит. Она увидела цветы в коридоре и сказала, что может помочь пересадить, потому что некоторым из них плохо.
- Да? Ну, пусть пересадит. Грунт у меня есть, маме покупал весной для рассады. Вот его и используем.

Через неделю Наташа (так звали клиентку) пришла, как и обещала, пересадила цветы в новые большие горшки, добавила какие-то гранулы для задержки влаги. Марина дала керамзит, а я лишь немного помогал. Решив хоть чем-то отблагодарить, сходил за конфетами в магазин.
- Вот, попробуете вечером с чаем, - я протянул коробку Наташе.
- Ой, не-не-не! – замахала она руками. Похоже, помимо врожденной скромности еще и следила за весом.
- Попробуете. Вечером. С чаем! – приказал я.
- Ахахаха! Хорошо-хорошо! Спасибо за вкусняшки! Если надо еще будет что-то пересадить - зовите.

«Яко отец мой и мати моя остависта мя, Господь же восприят мя». Принял, поднял на левую руку, чтобы быть Самому одесную всегда, поцеловал в маковку…
…

…Уже ближе к Сыктывкару думал, почему же машин так мало на трассе? Все же должны ехать с дач. Воскресенье же…
- Васечка! Сегодня суббота! Воскресенье завтра!
- А-а-а! У меня в голове воскресенье, сплошная Пасха! Ахаха!

Вечная весна и вечное лето, переходящие друг в друга.

«Воскресения день, / и просветимся торжеством, / и друг друга обымем.
Рцем братие, / и ненавидящим нас, / простим вся Воскресением, / и тако возопиим:
Христос воскресе из мертвых, / смертию смерть поправ, / и сущим во гробех живот даровав»

Христос воскресе!
Христос воскресе!!
Христос воскресе!!!

Аминь.

Часть 1
Часть 2
Чаcть 3
Часть 4