- Ты сможешь, если захочешь. Возможно, преодолев себя, подавив в себе какие-то эмоции и барьеры. Но сможешь.

Есть вещи, что, как оказалось, страшнее смерти. Оказалось для меня и оказалось моей же смерти. И этим оказался мой же страх. Нет, не смерти, но испорченной жизни, которую исправить лишь смертью возможно.

В накрахмаленном жабо и с белоснежными оборками манжет я положу себя красиво-аккуратно в гроб, и это не вызовет никоих нареканий, ибо будет выполнено идеально точно, глубоко, странно и естественно. Никто не должен знать о моей ошибке, из-за коей я кладу себя заживо в гроб – смотри, с губ срывается последний вздох! Но то вздох юной девы, погибшей столь случайно-глупо; девы, не казнящей себя неведением, страхом, отчаянием и крушением идеала себя.

Моя репутация передо мною же самою важнее для меня смерти; не жизни, но смерти. Так оказалось. Так оказалось случайно, вдруг, когда я, увидев пустые глазницы одной, поняла ее большую близость к моему сердцу, нежели той, другой, но столь отвратительно-портящей все.

Так оказалось единожды. А потом лишь страх. Тупой, липкий, быстро расползающийся по венам, отупляющий; лишь животная, жалкая боязнь за свою жизнь. Жалкая, мечущаяся в поисках спасения тряпица и убивающая ее Гордость с призывом к достойному принятию конца – на двух чашах весов еще не установилось равновесия. И поверх всего этого явное осознание своего продолжения пусть даже существования.