Denis-K все записи автора

Это какой год был?

Я очень боюсь цифры называть. Где-то, наверное, год семьдесят третий. И как Володя мне рассказывал - у него самое сильное впечатление было, когда он увидел Алешу Дмитриевича, с которым Марина его познакомила чуть ли не в первый день. Она ведь была в тусовке, как сейчас говорится, и знакомила его с таким кругом людей, что Володя просто балдел от фамилий людей, которых знал заочно и которые вот сейчас вместе с ним выпивали и не выпивали, просто сидели за одним столом, общались с ним, разговаривали о жизни, искусстве, просили спеть. И его очень поначалу мучило, что он плохо говорит на их языке. Это, конечно, мешало общению. Но Марина блестяще помогала ему в этом вопросе. И вот когда Володя впервые увидел Дмитриевича, семью его всю, то, значит – я помню, рассказал мне такую историю об этом - купил он клубнику чтобы как-то их угостить. Просто выбежал на улицу и купил клубнику. Для русского же человека в те времена клубника зимой - это конец света. И вот он купил два пакета немытой клубники и высыпал в ресторане, где пел Дмитриевич, прямо на стол. Но для них-то всех клубника зимой – было делом обычным. Однако они так тихо ели вместе с песком эту клубнику, а довольный Володя говорил им: «Ешьте, ешьте, угощайтесь, если кончится – я еще куплю». Ну и потом он был поражен тем, что Алеша Дмитриевич такой старый, усталый, больной как только запел, весь преобразился и превратился в ту самую вокальную легенду русскоязычной Франции. В общем, первая Володина поездка во Францию произвела на него мощнейший эффект. Причем, понимаете - его поразили не вещи, не магазины, а поразило общение. Общение и свобода.

А как получилось так, что какое-то время Марина вместе с Высоцким жили вместе с вами и вашей супругой в одной квартире?

Знаете, это был момент абсолютно естественный, а мне все время его в заслугу какую-то ставят. Я совершенно не собирался никогда никому об этом рассказывать. Просто тогда было плохо с жилищным вопросом у всех, и то, что если вы своего друга оставляли у себя ночевать или кто-то у вас жил - это было нормой жизни….
У нас с женой была очень большая квартира, как нам тогда казалось, теперь это уже смешно. Там было 4 комнаты. А Володя все время снимал квартиры в разных местах. Но, наконец, ему удалось уговорить какой-то кооператив, и он получил разрешение на свою квартиру. Ту, что на Грузинской. Но дом этот дом только строился. А Володю в очередной раз выкинули из какой-то съемной квартиры. Между тем Марина как раз собралась приехать к нему сюда на несколько месяцев. И я тогда сказал: «Володя, какая проблема. Мы живем вдвоем. Ребенок у бабушки. Все будет нормально. Будете жить у нас, если Марину это не смущает». И он сказала: «Ну, все, тогда мы из Парижа поедем прямо к вам». И вскоре они мне позвонили, что они уже выезжают. Купили машину, я помню, «Мерседес». Марина купила. И Володя мне все время звонил с дороги и говорил: «Ты не представляешь, на чем я еду, ты увидишь, ты оценишь, что это за автомобиль». И я помню, что они въехали во двор на автомобиле, а на крыше этого автомобиля лежал огромный двуспальный матрас, который теперь продается во всех магазинах. Но тогда это было почти как «Мерседес». И помню как мы с Володей очень долго, смешно заносили этот матрас в мой дом. Все тетечки, которые на скамеечке сидели, эти лифтерши, они, значит, с ненавистью контролировали этот процесс и всё не могли поверить, что это реально Володя, а рядом с ним Марина Влади. И что они будут жить в этом доме. А мы тем временем внесли матрас в квартиру, положили его на пол и вот они на этом матрасе прожили где-то полгода в нашем доме.

Девушка-мечта из кино детства и вдруг в вашей квартире. Не закомплексовали?

Ну, к этому моменту мы были довольно уже близкие люди. И с Мариной, кстати говоря, совершенно не было никакой в этом смысле дистанции. Она была прелестным человеком в жизни, к русскости её были еще прибавлены французский такт и деликатность. Она в доме вела себя свободно, мы хохотали целые дни. Ну, во-первых, мы все работали, поэтому у нас не было такого, что мы с утра до вечера в доме. К нам приходили гости - их, наши - они были вместе общие друзья. И это было очарованием, потому что вы знаете - есть период в жизни, когда вы хотите видеть все время любимых тебе людей у себя в доме, а тогда же единственная форма общения не ресторан был, а дом и никакая это была не кухня, а комната, в которой мы сидели, в которой мы спорили, говорили. И Марина, по-моему, была счастлива. Мы жили в разных комнатах, никому не мешали. Была одна ванная, но эта проблема не глобальная. Если люди любят друг друга, радуются тому, что они утром садятся вместе пить чай или кофе, что может быть приятнее. Я мечтал, чтобы многие мои друзья со мной жили какое-то время. Сейчас это все, наверное, как-то странно выглядит, а тогда...

Ну, а память сохранила какие-то фрагменты? Например, просила ли Марина Высоцкого петь? И если да - то часто ли?

Очень часто. Марина обожала, когда он пел. Вообще, мне кажется, что все-таки она его любила больше поющим. Но это нормально. Когда он пел – он был для нее бог, а когда он жил – он был для нее мальчик, мальчик в смысле ошибок, опыта, глупостей, которые он делал...
Марина была очень сексуальной, я могу сказать, но не в том смысле как сейчас. Она была очень эротичный человек, очень волнующий человек, но была нам всем глубоко симпатична. Она была остроумна, жива, кокетлива во всех своих проявлениях. Она совершенно свободно разгуливала на голое тело в халатике каком-то там. Она легко раздевалась, одевалась, но в ней никогда не было вульгарности. Это был человек, который во всем был прелестен. Она фантастически готовила. Марина потрясающе готовила. Вообще, нас кормила фактически только она. Все время придумывала какие-то новые блюда. При этом делала всё вроде бы левой рукой, без всякого напряжения. Она была как Дед Мороз, потому что все время покупала еду в «Березке». Хотя и с нашей стороны тоже были какие-то там возможности, но тогда еда не носила такого зловещего характера.
У нее была очень одна смешная деталь – она пила виски. А так как мы виски не пили, ну я - почти, Володя - вообще, но гости, которые приходили, им было все равно как всегда в России. «А чего у вас есть? Виски? Ладно, так и быть – налейте». И все приходящие пили ее виски. При том, что она была человек широкий, добрый, веселый, но, когда дело касалось того, что сейчас будут пить ее виски, просто так, вместо того, чтобы налить водки, она чуть не плакала. И совсем не от того, что виски - дорогой напиток, а просто, потому что для того чтобы его купить надо было куда-то ехать, с кем-то договариваться. И вот, когда раздавался звонок в дверь, Марина брала эту бутылку и говорила: «Вань, спрячь, им все равно, что пить! Так давай купим им водки или вина какого-нибудь! Ну что они пьют это виски, они в нем ничего не понимают!» Вот это был очень смешной момент, потому что Марина свой стакан убирала куда-то за спину. Кстати - она очень хорошо пила, удар спиртовой держала лучше многих мужиков. И, вообще, очень она такой персонаж… Как вам сказать… Она - не птичка.

А кто в этом союзе больше получил?

Знаете, кто больше получил из них - на этот вопрос ответит только Господь Бог.

Ну, на ваш взгляд...

Вы знаете - то, что я задумываюсь, уже говорит о том, что сложно ответить на ваш вопрос. Хотя вот сейчас мне кажется, что больше получил Володя, все равно Володя. Потому что это для него все-таки был удивительный период в жизни. В периоде этом присутствовали и страсть, и любовь, и уважение, и совершенно другой опыт, его во многом развивший. Мне кажется, во многом все-таки Марина очень повлияла на то, что Володя прожил дольше отведенного ему срока. Это тоже важно в жизни. Конечно, у каждого есть судьба, но мы хозяева своей судьбы, отчасти хотя бы и в какой-то мере. Иначе было бы просто смешно. И что такое провидение Всевышнее? Оно дает нам шанс. А вот как мы им воспользуемся? Марина очень повлияла на Володю во многих понятиях, принципах, ценностях. И у меня в душе существует безграничное уважение к женщине, которая обладала и обладает таким характером и достоинством. И чтобы о ней не говорили, и как бы я иногда не видел, что она не хотела себя утруждать, к примеру, выносом грязи и мусора за Володей все равно было видно, что он ей не безразличен. А выносить мусор и или не выносить это, в конце концов, ее право. Просто, наверное, она себя уважала. Хотя можно, конечно, ее обвинить в бытовом невнимании к Володе. Ведь русская женщина должна за мужем ходить и так далее. Но она не русская женщина, в буквальном смысле слова. Да и потом не известно, что лучше и что хуже для Володи было бы в этой ситуации. Поэтому Володя очень много от нее, мне кажется, достойного получил. В разные периоды жизни, наверное, разное, скажем так. Хотя, безусловно, и Марина получила от него тоже очень много.

Например?

Ну, во-первых, она получила вздох. В тот момент жизни она была уже зрелой женщиной. Не в смысле возраста, нет. По возрасту, она была совершенно молодым человеком, но все-таки уже не в летах девочки, понимаете. У нее была абсолютно состоявшаяся жизнь. Она уже была звездой. Но брак с Володей вдруг дал ей возможность почувствовать себя по-разному, доказать себе, что она может делать и любить так, как она хочет, наперекор всему. Потому что ведь ее многие отговаривали от Володи. И сестры отговаривали, и люди вокруг отговаривали. Причем, в основном, ее отговаривали не французы, а русские люди, товарищи. И сплетничали, и говорили ей: «Ты дура, что ты делаешь, лучше я, чем он, ну и так далее». Поэтому я думаю, что она очень ясно поставила себе цель, и поняла, какие ценности бывают в жизни, и, главное, четко понимала кто такой Володя – а это огромное дело. Потому что многие ведь просто понимали, что он популярный, хотели быть около, а она видела в нем удивительный дар и чувствовала его как никто, и мне кажется, в большей степени, чем люди, которые окружали его в этой реальности. Поскольку они знали, что он вырос в какой-то подворотне, вот он такой-то и такой-то, шпана бывшая. И вдруг песни, стихи, спектакли, фильмы, слава - это вызывало, мягко говоря, удивление. Или возьмем наших поэтов – и Андрей Вознесенский и Женя Евтушенко - они к нему относились с симпатией, но все же - так немножко сверху вниз. А ведь Марина искренне считала, что Володя выше их во многом. Как вам сказать, как энергия, как персонаж, как человек более народный. Хотя «народный» - слово больно спекулятивное. Но ведь Володя был голосом огромного количества людей, и интонацией очень многих людей и в то же время песни его - высочайшая поэзия. Это уникальное соединение. И любовь к нему простых людей – не любовь на уровне блатняка. Другого характера эта любовь и тем бесценна.

Вообще ведь странно очень, что именно Марина Влади, для которой русский все-таки нельзя назвать родным языком, одной из первых просекла Высоцкого именно как поэта.

Вы знаете, мне теперь кажется, когда вот какая-то жизнь за мной есть, что люди, которые в меньшей степени имеют возможность общаться с родным языком, хотя, по сути, и по корням ценят его и понимают часто лучше, чем мы чувствуем его. И Марина в этом смысле была каноном, ниже которого Володя при ней не мог опуститься. И это была планка, которая в поэзии обязывала его к очень многому.

А как вы думаете - что зацепило Марину в Высоцком при первой их встрече?

Володя еще был человеком жеста. Он был бретер. Это немаловажно для женщины, особенно для женщины, которая любит сильных людей. Володя, когда выходил на сцену и брал первую ноту, такое делал с залом... И ведь делал не изгаляясь, не кривляясь, не переодеваясь бабой, а выходил в рубахе и пел, а вы смотрели и вас колотило так, что мурашки по спине бегали. И мурашки бегали по спине не от пошлости, не от того, что это шлягер, а от того, что это вас занимало до края и что это было то, о чем вы думали. Это Марина очень хорошо поняла при первой встрече и потом понимала. И убеждалась в этом постоянно. Понимаете, когда русский человек из Франции смотрит на эту страну и понимает, что все люди этой страны с восхищением смотрят на человека, которого она любит и который перед ней мальчик - ну как она могла это не ценить. Конечно, она ценила. И, конечно, думаю, ей нравилось, как он ее обнимает, и как он, извиняюсь, ведет себя в постели. При том, что может быть в ее жизни были мужчины, которые были в тысячи раз более изощрены и изысканны в той же постели, но никогда в жизни от них не исходило такой простоты и ясности, такой пронзительности и неожиданности. Вот такие мои мысли по этому поводу... Лучше же других на этот вопрос, конечно, ответит сама Марина. Если когда-нибудь захочет это сделать. Я же просто всегда видел, что она Володю безумно любит. И просто вот она на него смотрит как на своего ребенка.

В связи с этим, Иван, следующий вопрос. Высоцкий и женщины. Его магия воздействия на них. Всем же известно, что внешне он был не красавец да и рост подкачал. И тем не менее поклонниц у него даже сегодня - миллионы и миллионы. В чем заключается феномен Высоцкого, как мужчины?

Вы знаете - я Володю, пока они были с Мариной, не видел увлеченным каким-то другими женщинами. Думал и думаю - не мое дело заглядывать в замочную скважину.

Я о другом - об увлечении женщинами им.

Вы знаете - у Володи была такая фраза, которую потом повторяли многие звезды, но не праву. Как ни странно, для барашень скорей важно было как ему не дать, чем дать. Извиняюсь, за такую грубость. Потому что не дать Высоцкому, это круче, чем дать. И мне кажется, что на самом деле вот этот миф о том, что Володя с каким-то бесконечным количеством барышень мог переспать – не более, чем миф. На самом деле он очень тяжело ухаживал, даже когда я видел, как ухаживал за кем-то, и его боялись, от него отстранялись, не верили ему - поскольку знали, что все равно он любит другую женщину. Ему в женском вопросе было очень не просто, и мне кажется, что вот такой всеобщей женской любви он не испытывал. Его скорее больше не любили, чем любили. И не в последнюю очередь из-за Марины. При этом он был любим как певец, как имя, как Володя Высоцкий. Любим, как единое неразделимое понятие - человек с гитарой. А это ведь для мужчины иногда ужасно обидно. Более того – без гитары в руках его часто просто не узнавали даже поклонники его творчества. И по этому поводу я помню очень смешной случай. Мы были с ним в Ленинграде на концерте в каком-то научно-исследовательском институте и стояли перед выходом на сцену в холле. А люди шли на концерт мимо нас. И вдруг один из зрителей пихнул другого и, указав на Володю, сказал: «Смотри, смотри - Высоцкий!» А тот ему говорит: «Да какой Высоцкий! Высоцкий с гитарой!» И Володя прямо наскочил них с криком: «Да что она - растет что ли из меня гитара?!» То есть его раздражало, что люди его воспринимают только как человека с гитарой и который поет. Тоже самое было и с женщинами. Поэтому, соблазняя кого-нибудь, он мог петь до утра и порой безуспешно. Это бывало. В конце же концов он был молод и Марины по долгу не было рядом. Однако он не был похотлив. Скорее трогателен. Порой доходило до смешного – к примеру, мы с театром на гастролях где-то в провинции и Володя хватает какую-то барышню, которая, к примеру, поэтажная в гостинице. После чего он поет ей до 6-ти утра, напрочь забыв о том, что с ней надо переспать. И я всё думал тогда – ну кому он поет, кому он всю ночь поет?! Вы знаете, это поразительное Володино свойство. Вы могли в любой момент сказать: «Володь, а спой эту песню!» И он тут же брал гитару, прекращал есть или прекращал что-то делать и в любой компании, для любого человека пел эту песню. В нем не было вот этого - сверху вниз. И ломания с кокетством никакого не было. В отличие, скажем от других. Я помню, был, да и сейчас есть такой художник Бачурин. А еще плюс к живописи своей он еще и бард. «Дерева, вы мои дерева» - это его песня. И вот я к нему как-то пришел. Ну кто он такой Бачурин? Ну, хорошо у него были две или три песни стоящие и всё. Так вот он мне говорит: «Иван, может быть, вы пока что-нибудь споете?» Но люди пришли не меня, а его послушать - Алла Демидова, еще кто-то из физиков. И я ему в ответ говорю: «Да, нет, что вы - и Алла и я пришли именно вас послушать». А он – «Знаете ли, я сейчас как-то не могу начать, давайте разогрейте публику немножко, а потом уже и я спою». И мне тогда подумалось - Господи, какое жеманство! Володя не смог бы так никогда. Дай ему гитару, да любую, хоть с тремя струнами и он вам споет. А Бачурин три часа настраивался, пил кофе, задумывался. Вот вам и разница. И Марина это все видела. Как видела и другое – он ведь в одну секунду на улице мог дать в рыло любому за то, что кто-то в её адрес или в адрес его друзей сказал отвратительное или колкость какую-нибудь. И в этих случаях он не переспрашивал вежливо: «Что, что вы сказали?» А сразу в рыло. Без паузы. А это же огромное дело для женщины. Я извиняюсь, что такие вещи говорю. В наш век шпаги и дуэлей, к сожалению, не может быть. И часто никаким другим способом кроме мордобоя вы свою честь защитить не можете. Правда, сегодня можно застрелить. Так ведь и это делают не собственноручно, а нанимают специально обученных стрельбе граждан. Нанимают, но за себя - козлы. Вы спросите любого нормального мужика, нанял бы он кого-нибудь, чтобы отомстить за оскорбление своей жены? Да никогда. Ну не можешь сам справиться - молчи. А лучше - взял бревно, да дай по голове и всё. Вот Володя был такой. Живи он сейчас, то не стал бы никого нанимать и опять же переспрашивать: «Чего, чего вы про мою супругу сказали?» Головой в рыло и все - закончена история. И Марину такое его мужское качество по-женски и по человечески очень радовало.

Тогда сразу вопрос - а что её во Владимире Семеновиче не радовало? Как, например, она относилась к его болезни?

Сначала терпимо. Она думала, что все это можно вылечить, что все это как-то само собой пройдет, что ситуацию можно контролировать. Ведь был сначала такой эффект - когда Марина приезжала, он прекращал пить. Можно сказать - боялся ее. Но когда пять, десять, пятнадцать раз его напугали Марининым приездом, то он взял и адаптировался. Он стал от нее бегать, скрывался и… как вам сказать – тем самым сильно понизил уровень их общения. И Марина это поняла, она очень тонкий человек. И перестала приезжать каждый раз, когда он запивал. Просто звонила нам и говорила: «Сделайте что-нибудь. А когда он начнет «выходить» - я приеду». Она страшно не любила когда он пьет, она в эти периоды просто видеть его не могла. Она в эти дни Володю презирала. И на мой взгляд – абсолютно по делу. Ведь когда он раскручивался на полную, то пил уже с таким людьми, с которыми, как вам сказать - не по чину и не по рангу я имею в виду, а по человеческим качествам – в общем это были часто недостойнейшие люди, которые его на это пихали, провоцировали. Да все пьющие люди знают, что когда вы начинаете пить, то с вами сначала пьют приличные люди, потом полуприличные, а потом совсем не приличные. И вы этих людей за то, что они вам не говорят: «Не пей, Володя, или не пей, Ваня» награждаете таким количеством ложных достоинств и качеств, что хоть стой, хоть падай.

А как сам Высоцкий относился к своей болезни?

Да как все пьющие люди. Он убеждал себя в том, что это не болезнь, что это просто ему нужно для жизни и творчества, что он в любой момент может это сам прекратить. И только тогда, когда он понимал, что ему уже физиологически может наступить конец – вот только тогда он просил, чтобы его отвезли в Склифосовского или в какую-то другую больницу, где врачи пытались ему помочь и помогали. Но и этот опыт начинал слишком часто повторяться, что приближало его смерть. Потому что вы же знаете, как выводят из этого состояния - колят наркотики, промывают. Теперь, правда, есть какие-то новые способы. А тогда просто - морфий в вену, человек заснул, два дня проспал и вроде бы вернулся к нормальной жизни. Но параллельно с этим его ведь просто «сажали на иглу» таким способом. И врачи об этом знали. Но другого способа в те годы не существовало.

Ну а как друзья к этому всему относились? Я имею в виду настоящих друзей.

А что вы можете сделать? Вы можете только сказать себе: «Всё. Я больше к этому не имею никакого отношения». Или говорить ему: «Володя, если ты сейчас же не перестанешь, то это конец». Такие и были наши отношения. Хотя я год, целый год, приезжал к нему по вызову каждый день. Как идиот. Но, в конце концов, сказал ему: «Прости, Володя, я не шестерка и моя жизнь - это не только твоя жизнь». Он же мне в ответ: «Значит, ты мне не друг». А какой там уже друг? Нельзя же пользоваться мной, как другом, двадцать четыре часа в сутки. У меня не было уже ни моей жизни, ни моей жены, ничего уже не было. Плюс к этому все на тебя смотрят и говорят: «Он при Высоцком». А для творческого человека это страшная история. Это конец для творческого человека. Мало того, Володя как бы давил еще и тем, что, например, меня убеждал, в том, что в пьяном виде он пишет иногда хорошие вещи. Я тогда взял и продемонстрировал ему, какие вещи он пишет пьяный. Взял однажды и забрал до утра эти бумаги. А утром ему их показал. И он разорвал эти бумаги, сказав: «Не хочу это видеть, не надо, не хочу».

А вот эти дарения знаменитые во время запоев?

Понимаете, страна наша – она разная, очень полярная, и люди в стране разные. И так же, как у нас есть очень хорошие люди, наряду с ними есть и очень плохие. А середины, как правило, не бывает. И поэтому когда Володя начинал пить, вокруг него мухи такие собирались и начинали тянуть по пять рублей. А тогда это были деньги. Бутылка водки стоила пять рублей. И вот Володя открывал сезон раздачи денежных знаков. Он сам эту процедуру так называл. Сидел в ВТО и «рассыпал» деньги, которые у него были. А денег у него особо много никогда не было. А те, которые были, зарабатывались страшным потом. Ведь Володя менял по три рубашки за концерт. А все из него деньги, значит, тянули. Так же в пьяные дни он дарил свои вещи. Буквально со своего плеча. Тогда ведь модной одежды почти ни у кого не было. И вот, порой, он и ботинки свои отдавал, и брюки, и джинсы, и курточки разные. А потом утром пытался собирать всё обратно. И совершенно искренне, даже по детски, говорил кому-нибудь: «Слушай - я же пьяный был, когда тебе дарил». А этот «кто-нибудь» почти всегда ему отвечал: «Но ты же подарил? Подарил. Значит, вопрос закрыт».

А как в театре относились к роману Влади и Высоцкого?

Понимаете, конечно, люди завидовали. Конечно, люди часто очень зло относились к этому. Многие. В том числе и те, с кем он дружил, общался. А те с кем не особенно приятельствовал, порой вообще обсуждали его и Марину во весь голос. И говорили, что дура она, что не понимает, с кем связалась, что он ей постоянно изменяет. При том, что это было правдой отчасти. И что с того. У него ведь была сложная жизнь, и у Марины была сложная жизнь. И не мы им судьи. Поскольку они выбрали такую жизнь и такие отношения. Но, все равно, понимаете, доносить человеку, рассказывать с кем спит его жена или жене с кем спит её муж – это отвратительно.

Про влияние Марины на жизнь Высоцкого вы уже рассказали. А как на его поэзии отразилось то, что рядом с ним была такая женщина? И куда на ваш взгляд могла занести поэта муза, не случись в жизни Высоцкого Марины Влади?

Ну, мне кажется, так вообще нельзя ставить вопрос. Марина была. И абсолютно точно должна была быть. А то, что Марина совершенно ясно понимала, где какая песня, это было для Володи очень важно. Она отлично понимала, что написано им как шутка, а что – как нечто другое. И отдавала и тому и тому абсолютное должное. В отличие, кстати, от многих снобов, которые считали, что вот Володя зря пишет сатирическую песни про какого-нибудь шахматиста или про Ваню с Зиной. Потому что как же такое можно такое писать наравне с песней про памятник, песней о звездах, «Банькой по белому». Марина же, в отличие от этих снобов, отлично понимала, что и то и то – безгранично талантливо. Просто в этой песне Володя вот такой, а в этой - такой. И такое понимание её для него было очень важным, потому что он понимал как опасно в этой стране сбиться на пафос и говорить только о главном, о высоком, о свободном. Или только бороться с властью. Да с какой властью? Мы боролись со жлобами, которых сегодня столько же сколько было и раньше. Мы боролись с неволей, которой, в общем, сегодня стало меньше, но которая по большому счету осталась и просто стала другой. Уверен - для Володи сегодня зависеть от какого-нибудь буржуина с деньгами было бы в тысячу раз более унизительно, чем зависеть от Брежнева и его камарильи. Ведь когда вы сегодня видите перед собой человека младшего поколения, который вам говорит: «Я сказал делать только так!», вы мысленно или вслух задаете ему вопрос: «А ты кто вообще такой? И почему ты так по скотски себя ведешь от того только, что у тебя в кошельке на 10 долларов больше чем у меня?» Это же смешное положение дел. Но, к сожалению, в наши дни – данность. И ощущение власти сегодня - это ощущение денег. А тогда ощущение власти было ощущением принадлежности своей к партии. Только какая здесь разница. Так что Володя и сегодня бы плевал на власть. Поскольку был он Стенькой Разиным, человеком который всегда и везде хотел иметь волю. И Марина, кстати, тоже была очень свободолюбивым человеком.

Иван, давайте тогда вернемся к поэзии. Все-таки можно или нельзя говорить о том, что Марина повлияла не только на жизнь Высоцкого, но и на его поэзию?

Уверен однозначно - да. Я думаю, что Марина исключительно положительнейший персонаж в творчестве Высоцкого. Безусловно. Марина, прежде всего - это другие планки, другие оценки. Она его приобщила ко многим вещам, которых он до нее не знал. Она познакомила его с людьми, которых он боготворил. Банальные вещи, но ведь это, правда, так. Мне в жизни повезло, я встретил пять-шесть людей, которые сделали из меня то, что я сейчас из себя представляю. Тарковский, Высоцкий, Любимов… Ну а не встретил бы я их – неизвестно что бы сегодня из себя представлял. Хотя, безусловно, к встречам этим шёл. Осознанно шел. И Володя тоже был невероятно пытливым человеком. Ведь если бы он жил только среди ВТОошных мальчиков, которые с ним пили водку, наверняка бы он не встретил всего того, что встретил. Они бы, мальчики эти, его бы пихали на другое. Сколько мы с вами знаем людей, которые на одной песне закончили. Вот они написали одну хорошую песню и на ней закончили. Закончили и на первой и последней своей песне ехали дальше всю жизнь. А Володя – он же до самой смерти еще что-то ломал, что-то писал. А была бы с ним рядом какая-нибудь красотулька, или обывательница какая-нибудь, или баба, которая заставляла бы его только бабки зарабатывать - вы понимаете, что он делал бы. Пел бы без конца концерты, ни одной новой песни бы не написал, а просто тиражировал бы то, что уже сделано. Мы такие примеры знаем. Так что Марина, безусловно, оказала влияние не только на Володину жизнь, но и на его поэзию. Здесь никаких сомнений быть не может.

А как он делил себя между Мариной и... Была же ведь прежняя семья, были сыновья.

Вы знаете, мы - дети Галактики, и, в общем, кочевники. Володя…он, конечно, детей своих любил, но странною любовью. Мучился, совестился - я это видел. Но уделять им внимания, жизнь и время мог по субботам - типа одна суббота в месяц и всё. Он старался помочь деньгами, откупиться, как все люди, чем мог. И это он делал. Но сказать, что он жил их жизнью – нет, не жил. Володя жил своей жизнью. И это правда. И даже там, где он мог с моей точки зрения, больше проявить себя как отец, он не шел на это. И, скорее всего, от того, что чувствовал – мало у него жизни осталось. Он себя экономил. Он не шел на роль показательного отца. Это я могу сказать точно. При этом он, конечно, любил детей и очень переживал, что они - их тоже в этом винить нельзя - видели его как папу, который приходит и дает конфетку в субботу. Или, там, на полчаса пойдет с ними погуляет. Не больше. Вы же понимаете, что это не жизнь с отцом для ребенка. И они ему на это в возрасте, когда им было 10-12 лет, начали отвечать. Я помню, что Володя считал, что они из него чего-то тянут – дай это, купи мне это. Но я никоим образом их не виню. Считаю, что это абсолютно нормально. Ты с нами так, и мы с тобой так. Но Володя по этому поводу очень переживал, ему это было неприятно. Хотя дети похожи на него очень. Голос у одного из них такой же, как у отца. И, в общем, они одаренные люди.

А вот можете вспомнить тот день, 25 июля 1980-ого, когда вы узнали о том, что Владимира Семеновича не стало? Как это лично у вас было? Первые ваши ощущения. И потом – ваши ощущения, когда вы увидели Марину по приезде сюда на похороны.

Вы знаете, есть такое странное чувство, когда вы ждете, что это должно случиться. Но это для вас также неожиданно, как если бы это произошло с человеком, который просто разбился на самолете. Говорить банальные слова том, что ... Я не знал, как реагировать. Я не понимал, что со мной происходит. Мне было так плохо… Несмотря даже на то, что к этому моменту мы с Володей уже не дружили и у меня была обида какая-то на него. Но все это в одну секунду навсегда исчезло. И мне было ужасно плохо, мне было его ужасно жалко. Мне было его смертельно жалко. Вот все, что я могу сказать. Это и моя вина. Я возненавидел тех людей, которые его к этому быстро подвели. Я их и так не любил. Мне было стыдно за то, что я ничего не смог сделать: у меня была своя жизнь и свой эгоизм... Потому что, знаете, помогать человеку, который не хочет, чтобы ему помогали, это тоже бессмысленно абсолютно. Но то, что и я виноват отчасти в его смерти - сам себе тогда сказал. А Марину я увидел уже около гроба. И если мы до этого с ней, даже встретившись в Париже, обрадовались друг другу больше формально, чем искренне... Ведь был уже такой холод между нами из-за того, что она знала о конце моей дружбы с Володей... Марина же человек все-таки европейский и она очень быстро отстраняет от себя людей. И в этом ничего плохого нет. Но тогда в Париже дистанцию между нами она очень четко выставила. А я никогда не навязывался никому в дружбу. Моя жена больше меня переживала из-за дистанции этой. Ведь мы были совершенно родные люди, одна семья и вдруг... Но это в России всегда так. А для Запада это нормально….
На похоронах же Марина мне протянула руку абсолютную искренне и тепло. Она ведь все-таки знала, кто есть кто для Володи. И в какой-то момент она меня попросила остаться вместе с ней и Володей. Втроем. И я остался. А потом… Я не хочу комментировать похороны – этот страшный, странный и удивительный день во всех смыслах.

У Марины же до Высоцкого были мужчины в жизни, от которых у нее были дети. На ваш взгляд среди четырех или пяти ее любимых людей Высоцкий - главная любовь?

Мне кажется, что такой вопрос надо задавать Марине, а не мне. Я же думаю, что Володя, может быть, был если не самым приятным мужчиной в ее жизни, то уж самым важным наверняка.

Это была любовь?

Да. Стопроцентно. Это была любовь. Она менялась, она, может быть, даже исчезала порой. Но когда Марина прилетела к Володе, когда он умер, это была огромная любовь. Её, эту любовь, просто было видно. Марина ведь ничего никогда не играла в жизни. А то, что любовь во времени бывает разная, то и говорить об этом даже смешно. Бывает у людей такая любовь, что всю жизнь они друг к другу относятся как брат с сестрой - это одна любовь, а бывает любовь страстная, она меняется, она делается другой, она с обидами, с претензиями друг к другу, скандалами. Но это тоже любовь. И в этом ничего такого нет. И я уверен, что любовь Марины и Володи была настоящая, абсолютно настоящая. Они вдвоем представляли собой удивительно красивый мир. И мир этот возбуждал, когда на него смотрели. Они, может быть, не были примером для кого-то. Так и не нужно совершенно быть примером. Мы все разные. И кому-то нужно то, а кому-то нужно се. Но то, что два таких одаренных человека, два таких своеобразных человека могли быть двенадцать лет вместе это - уникальный момент, настоящее чудо. Я обожаю фразу Льва Толстого про то, что человек есть дробь с числителем и знаменателем. Знаменатель – это то, что он о себе думает, а числитель – это то, что он из себя представляет. И чем больше числитель, а меньше знаменатель - тем больше дробь. Так вот, Володя и Марина вместе были две очень серьезные дроби…