Во-первых, извините за опоздание. Значит, мы думали, что
оно будет очень коротким. Так случилось, что прошло полчаса
целых. Но я совсем не буду сокращаться всвязи с этим, а
наоборот, буду увеличиваться. Так что вы... если кто-то наметил
себе какие-то мероприятия, так, значит, я сделаю маленькую
паузу, тогда они пойдут на мероприятия, а если никто не наметил
- тогда они все останутся. Хорошо?

Значит, я начал сразу с песни, во-первых, чтобы у вас
исчезли последние сомнения в том, что перед вами тот самый
человек, которого вы ждали, потому что бывает так, знаете,
объявят одного, приедет другой. Тем более, что сейчас так много
появилось подделок осо... и таких, ну что ли, подражаний, что
просто диву даешься. Я иногда сам не с... разбираю - где я, где
какой-то другой. Есть такой человек один, который называется
Жорж Окуджава. Значит, он себе фамилию взял Булата, а поет,
значит, моим голосом не мои песни. И они в пленку вставляют
несколько, которых я спел на самом деле и, значит, люди теряются
и это дело приобретают.

Значит, ну, во-первых, я вам скажу, я в корне, в самом
на... абсолютно против подражаний. Есть такое искусство -
пародия. Это совсем другое дело, это просто настоящее искусство.
А подражать особенно манере, я думаю, это когда люди сами не
умеют чего-нибудь делать, вот они начинают подражать. Я никому
не подражал в жизни в своей. Я начал писать свои песни... так
сказать, духовным моим наставником был Булат. Я просто услышал
однажды, как он исполняет свои стихи под гитару. И вдруг увидел:
оказывается, можно усилить воздействие от стихов, если положить
их на ритмическую основу и исполнять на бесхитросную мелодию под
аккомпанимент, ну лучше всего гитары, потому что она... и легко
поднимать ее, так сказать, и не тащить с собой как рояль или
аккордеон. И вот так вот начал я писать свои песни. Но я никогда
не подражал ни Булату, ни другим ребятам, которые в то время
писали. И вообще, считаю это занятием праздным и недостойным, и
вы знаете, особенно подражать манере. Манере. Ну, во-первых,
считается, что это очень легко. Надо только выпить холодной
водки, подышать в форточку, значит, поорать, будет - э-э... и
под Высоцкого. Значит, я вам должен сказать, что я со своим
голосом ничего такого не проделывал в своей жизни. Совсем
наоборот. Даже когда я был вот таким маленьким пацаном и читал
свои стихи взрослым людям, они уже тогда говорили: "Надо же!
Какой маленький, а как пьет!" Так что я уже тогда такие упреки
слышал и, в общем, у меня такой глухой, низкого тембра голос уже
с детства. Я с ним, действительно... Ну немножко, конечно, я его
подорвал и тем, и другим, и третьим. Но все равно он у меня был
с самого начала такой, даже когда вот я был маленьким.

Теперь почему я начал еще с этой песни "Братские могилы".
Вы знаете, вот у песен счастливее судьба, чем у... у людей.
Потому что хороший человек, достойный человек, он очень много
волнуется, нервничает, беспокоится за своих близких и помирает
раньше, чем плохой. Так уж случилось, всегда:

Смерть самых лучших намечает -
И дергает по одному.
Еще один ушел во тьму!
Не поздоровилось ему, -
Не буйствует и не скучает...

Это маленький кусочек из моего стихотворения, посвященного
Васе Шукшину. В день его смерти я его написал.

Это, правда, так. Самых лучших намечает и выдергивает. И
они, может быть, потому что они хорошие, мы замечаем потери
всегда. А вот плохой человек, он дольше живет, потому что он
мало тратится. А с песней - наоборот. Песня, если она того
стоит, она может жить долго.

Вот эта песня "Братские могилы", я ее написал для фильма "Я
родом из детства", где я играл роль капитана-танкиста Володи.
Его зовут, как меня, и еще к тому же он пишет песни, и поет,
исполняет в этой картине свои песни. С тех пор стали приходить
письма, как-то люди стали отождествлять меня с моими
персонажами, что я играю себя и на экране, и в театре, и даже
пою от своего... от себя лично, о своих историях, которые
случились со мной. Особенно вот после той картины приходили
письма, в которых люди спрашивали: "Не тот ли вы самый Владимир
Высоцкий, с которым мы под Оршей выходили из окружения?" Ну,
конечно, не тот. Я не мог выходить, меня можно было только
выносить. Но тут такая вот про... произошло такое смещение,
стали думать, что это один и тот же человек. Я не могу всех
разубедить в этом. Это возможно из-за того, что у меня так много
военных песен, люди думают, что я прошел через войну.
Ну а почему я так много пишу о войне. Вот видите, эта
песня, она попала потом в спектакль "Павшие и живые" нашего
театра на Таганке. Потом попала на пластинку, я ее записал. И
теперь я ей продлеваю жизнь тем, что все время ее исполняю
поначалу в своих выступлениях перед... вот в живую, вот так вот
напрямую со зрителем.

А почему я так начал писать много песен на военную тему? Ну
это не военные песни, конечно. Их нельзя принимать за песни, это
не подражание и не стилизация под те годы, это есть взгляд
теперяшний человека, который живет сейчас, который ничего этого
не видел и знает войну только по рассказам, по книгам и по
фильмам. Его... Мое ощущение о тех временах для вас, большинство
их которых точно также как я через это не прошли. Но вот
смотрите, какая получается такая странная вещь, что очень многие
люди, которые даже моложе меня намного, все равно обращаеются к
военной теме. Ну, во-первых, это такая великая беда, которая
покрыла нашу землю на четыре с лишним года и, в общем, пока
существует память человеческая, об этом будут писать и петь, и
разговаривать, и снимать картины, и писать книги. Это
естественно и нормально. Потом, это коснулось всех. Я уверен,
что у каждого в этом зрительном зале есть потери среди близких.
У меня военная семья, у меня есть погибшие в моей семье, так что
это естественное и нормальное объяснение, что мы будем
возвращаться к тем временам ну до тех пор, пока вот существует
человеческая память.

Ну еще есть одна причина, почему я так много пишу о них.
Это - что я для своих песен выбираю персонажей, людей в самой
крайней ситуации. Тогда, когда я их застаю в момент риска, когда
они могут заглянуть в лицо смерти в следующее мгновение. Когда у
них что-то сломалось, что-то произошло, - даже для шуточных
песен, я уже не говорю о серьезных. И, конечно, вот они у меня,
все эти люди, они всегда находятся "вдоль обрыва по-над
пропастью..." Понимаете? Или они "рвутся из силы, из всех
сухожилий...", или они кричат: "Спасите наши души!..", но
выкрикивают это, понимаете? - как бы на последнем выдохе. И я
так... про таких людей писать интереснее, поэтому я их часто
нахожу в тех временах. Тогда было... была возможность чаще
проявлять вот эти качества, как надежность, знаете, вот, дружбу,
в прямом смысле слова, когда тебе друг прикрывает спину. Я об
этом писал в песне о летчиках, о двух летчиках. Ну и,
естественно, все равно это не песни ретроспекции, а ассоциации,
это песни теперяшнее.

Вот еще послушайте одну песню, которая называется "Тот,
который не стрелял".


Я вам мозги не пудрю -
Уже не тот завод:
В меня стрелял поутру
Из ружей целый взвод.
За что мне эта злая
Нелепая стезя -
Не то, чтобы не знаю, -
Рассказывать нельзя.

Мой командир меня почти что спас,
Но кто-то на расстреле настоял,
И взвод отлично выполнил приказ,
Но был один один, который не стрелял.

Судьба моя лихая
Давно наперекос:
Однажды языка я
Добыл, да не донес.
И странный тип Суэтин,
Неутомимый наш,
Еще тогда приметил
И взял на карандаш.

Он выволок на свет и приволок
Подколотый, подшитый матерьял.
Никто поделать ничего не смог.
Нет, смог один - который не стрелял.

Рука упала в пропасть
С дурацким звуком:"Пли!" -
И залп мне выдал пропуск
В ту сторону земли,
Но слышу:"Жив, зараза!
Тащите в медсанбат -
Расстреливать два раза
Уставы не велят".

А врач потом все цокал языком
И, удивляясь, пули удалял,
А я в бреду беседовал тайком
С тем пареньком, который не стрелял.

Я раны, как собака,
Лизал, а не лечил.
В госпиталях, однако,
В большом почете был.
Ходил в меня влюбленный
Весь слабый женский пол:
"Эй, ты, недостреленный,
Давай-ка на укол!"

Наш батальон геройствовал в Крыму,
И я туда глюкозу посылал,
Чтоб было слаще воевать ему.
Кому? Тому, который не стрелял.

Я пил чаек из блюдца,
Со спиртиком бывал.
Мне не пришлось загнуться,
И я довоевал.
В свой полк определили,
"Воюй! - сказал комбат, -
А что недострелили,
Так я не виноват".

Я очень рад был, но, присев у пня,
Я выл белугой и судьбину клял -
Немецкий снайпер дострелил меня,
Убив того, который не стрелял.


Спасибо.

Это здорово, что вы так встречаете, несмотря на то, что я
еще пока только расхожусь. Вот. Но я вам скажу, что вообще
авторская песня, это... это никогда не концерт. Я вообще свои
выступления стараюсь не называть концертами. Для меня это
встречи, каждый раз встечи и, в общем, возможность разговаривать
при помощи... языком песни с вами разговаривать. Вообще, что
такое авторская песня - это форма беседы, что ли, разговора со
зрителем. Ну вот только такая вот форма - песенная. Потому что,
если вы обратили внимание, в ней... во всех этих вещах есть
доверительная интонация, то есть, полное доверие, что вас это
также все беспокоит и волнует, и также интересно, как и мне.
Потому что я всегда пишу никогда не расчитывая на то, что там
будет... буду ли я петь или не буду петь. Я пишу только когда
вот так уж необходимо, вот сяду и сделаю. Иногда я выношу это на
зрителей, а иногда оставляю, там, у себя где-то в столе. Вот. И
каждый раз, когда... особенно серьезные вещи встре... такой
прием имеют, как вот у вас, как вы отреагировали, это мн... это
всегда, знаете, как... как медом на душу. Я вам тоже добром
отвечу, не беспокойтесь.

Значит, я хочу вам спеть еще одну песню, в которой тоже
немножечко мы касаемся тех времен. Но все-таки это действие
происходит теперь. Называется песня "Случай в ресторане". Я
сегодня буду вам показывать и новые вещи, которые никто из вас
не знает и прежние мои песни, которые я достал с нижней полки,
пыль отряхнул, смотрю - можно петь еще, еще тема не ушла. Вот
песня "Случай в ресторане".


В ресторане по стенкам висят тут и там
"Три медведя", "Заколотый витязь".
За столом одиноко сидит капитан, -
"Разрешите?" - спросил я. "Садитесь".

"Закури", - "Извините, "Казбек" не курю", -
"Ладно, выпей, давай-ка посуду...
Да, пока принесут. Пей, кому говорю.
Будь здоров!" - "Обязательно буду".

"Ну так что же, - сказал, захмелев, капитан, -
Водку пьешь ты красиво, однако,
А видал ты вблизи пулемет или танк?
А ходил ли ты, скажем, в атаку?

В сорок третьем под Курском я был старшиной, -
За моею спиной такое...
Много всякого, брат, за моею спиной,
Чтоб жилось тебе, парень, спокойно!"

Он ругался и пил, он спросил про отца,
И кричал он, уставясь на блюда:
"Я полжизни отдал за тебя, подлеца,
А ты жизнь прожигаешь, иуда!

А винтовку тебе, а послать тебя в бой?!
А ты водку тут хлещешь co мною..."
Я сидел как в окопе под Курской дугой,
Там, где был капитан старшиною.

Он все больше хмелел - я за ним по пятам,
Только в самом конце разговора
Я обидел его, я сказал:"Капитан,
Никогда ты не будешь майором!"


Спасибо.

Это не значит, что я вас буду сегодня потчевать только
песнями подобного рода. Послушайте несколько шуток. Пришла нам с
вами пора улыбнуться. Первая шуточная песня называется "Песенка
о переселении душ". Ну каждая религия дает нам надежду на то,
что мы продолжим свое существование в раю или в аду. Все зависит
от того, грешил ты или нет в жизни. А у индусов тоже, но только
у них еще более, так сказать...[...] Значит, они считают, что
душа наша после смерти переселяется просто в животных, в
предметы, в растения, в насекомых, в камни. В общем, кто куда
сможет, тот туда и переселяется. Без всякого ордера. Значит,
после смерти [...] туда и направят. Все зависит, в общем, все
равно от того, как ты себя вел в этой жизни. Итак.


Кто верит в Магомета, кто - в Аллаха, кто - в Исуса,
Кто ни во что не верит, даже в черта, назло всем.
Хорошую религию придумали индусы,
Что мы, отдав концы, не умираем насовсем.

Стремилась ввысь душа твоя -
Родишься вновь с мечтою,
Но если жил ты как свинья,
Останешься свиньею.

Пусть косо смотрят на тебя, привыкни к укоризне.
Досадно? Что ж, родишься вновь на колкости горазд,
А если видел смерть врага еще при этой жизни -
В другой тебе дарован будет верный зоркий глаз.

Живи себе нормальненько, -
Есть повод веселиться:
Ведь, может быть, в начальника
Душа твоя вселится.

Пускай живешь ты дворником - родишься вновь прорабом,
А после из прораба до министра дорастешь.
Но если туп, как дерево, родишься баобабом
И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь.

Досадно попугаем жить,
Гадюкой с длинным веком...
Не лучше ли при жизни быть
Приличным человеком?

Так кто есть кто? Так кто был кем? Мы никогда не знаем,
Кто был никем, тот станет всем - задумайся о том,
Быть может, тот облезлый кот был раньше негодяем,
А этот милый человек был раньше добрым псом.

Я от восторга прыгаю,
Я обхожу искусы.
Подобную религию
Придумали индусы.


Значит, взявши такой географический уклон, поедем еще
немножечко вниз поюжнее - в Африку. Песня называется "Песенка ни
про что, или Что случилось в Африке." Это детская народная
песня. Под нее хорошо маршировать в детских садах и санаториях,
если... по желанию. Она в таком маршевом ритме написана.


В желтой жаркой Африке,
В центральной ее части,
Как-то вдруг вне графика
Случилося несчастье -
Слон сказал, не разобрав:
"Видно, быть потопу!.."
В общем, так - один Жираф
Влюбился в Антилопу!

Поднялся галдеж и лай
И только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
"Жираф большой - ему видней!"

"Что же, что рога у ней, -
Кричал Жираф любовно, -
Нынче в нашей фауне
Равны все пороговно!
Если вся моя родня
Будет ей не рада, -
Не пеняйте на меня -
Я уйду из стада!"

Поднялся галдеж и лай
И только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
"Жираф большой - ему видней!"

Папе Антилопьему
Зачем такого сына -
Все равно, что в лоб ему,
Что по лбу - все едино!
И Жирафов зять брюзжит:
"Видали остолопа?!"
И ушли к Бизонам жить
С Жирафом Антилопа.

Поднялся галдеж и лай,
Только старый Попугай...

<<...>>
...думаем, нельзя. Может быть, она в прошлой жизни
какой-нибудь дамой была. Как-то не-неудобно. Вот. Или там в
зоопарк пойдешь, ты про них писал, про всех этих бизонов,
верблюдов и все... Смотришь и думаешь, может быть, это тот, про
которого ты писал? Вот. И вот этому, например, попугаю я... он
мне понравился, этот попугай, который кричал: "Жираф -
большой!..", вот этот вот, я ему написал целую биографию.
Например, для пластинки "Алиса в Стране Чудес", там таких два
диска, я написал двадцать шесть песен, по-моему, или двадцать
семь, и там есть "Песня Попугая", который рассказывает, что
приехал, значит, Фернадо Кортес и взял в плен его папу, который
еще не умел говорить. А он - уже был говорящий. То есть, я ему
придумал целую биографию, потому что попугаи живут долго, иногда
лет по триста. И я одного такого попугая знал, он был в Одессе у
одного человека, у моряка. Он ругался на всех языках. Так что
чего-то такое он помнил. Такой здоровый попугай был.

Ну вот. Теперь, вы знаете, очень часто меня спрашивают в
письмах: не плавал ли я, не летал ли, не сидел ли, не шоферил
ли, не воевал ли и так далее. Это оттого, что почти все мои
песни написаны от первого лица, я всегда говорю "я". Ну этому
есть причина очень простая, потому что я, в отличии от других
моих собратьев-поэтов, которые только пишут и читают свои стихи,
я еще актер, и я часто бывал в шкуре, что ли, в образе других
людей. И мне проще из них разговаривать. Я даже когда сажусь
писать песню, уже представляю себе персонажа, от имени которого
буду ее петь. И всегда пою от имени какого-то характера, поэтому
я имею право говорить "я", потому что, в общем, все это
придумано, это все авторская фантазия и домыслы. На девяносто
процентов все песни сочинены. Если бы это было просто, знаете,
что-нибудь услышал и зарифмовал - это... нет никакого в этом,
как говорится, ну что ли, достоинства, потому что это легко
очень. Рифмовка - это не самое главное в песнях и стихосложении.
Важно другое. Вот это вот второе дно, обязательно какой-то
подтекст, оборотная сторона у каждой песни, потому что каждый
человек вот это таинство поэтическое так и воспринимает, что
каждый вынесет то, что ему ближе и что ему показалось. Иногда
совсем не то, что я думал, но, возможно, это заложено в песне, в
основе ее. Значит, это происходит из-за того, что эти вещи все,
конечно, придуманы. Иногда они доходят до обобщения, иногда -
нет, несмотря на то, что, в общем, я всегда прочерчиваю твердый
сюжет, как будто я являюсь участником этих событий.

А вот песня, которую я вам счас покажу, она на сто
процентов чистая реальность и правда. И я ее даже песней не
называю, я называю эти вещи - зарисовки. Это то, что... на что
упал взгляд в данный момент. И я это привожу просто из своих
поездок. Вот у меня была такая давнишняя зарисовка, называлась
она "О Ленинграде".


В Ленинграде-городе
У Пяти углов
Получил по морде
Саня Соколов.
Пел немузыкально,
Скандалил -
Ну и, значит, правильно,
Что дали.

В Ленинграде-городе
Тишь да благодать.
Где шпана и воры где?!
Просто не видать.
Не сравнить с Афинами -
Прохладно,
Правда, шведы с финнами,
Ну, ладно.

В Ленинграде-городе
Как везде такси,
Но не остановите,
Даже не проси.
Если сильно водку пьешь
По пьянке -
Не захочешь, а дойдешь
К стоянке.


Вот была о Ленинграде такая песня.

А счас я вам покажу песню "Зарисовку о Париже, или Письмо к
другу". Мы были в Париже на гастролях в позапрошлом году и
завоевали Гранд При - первую премию французской критики за
лучший иностранный спектакль года. Вы об этом, может быть, не
знаете, вот я вам сообщаю. Это было трудное очень соревнование,
конкуренция была колоссальная. Там было двести театров в том
году во Франции во всей. И пока мы играли в Париже "Гамлета",
рядом с нами, в других только помещениях, играло пять различных
иностранных трупп того же самого "Гамлета". Так что вы
представляете себе, какая была конкуренция. Я уж не говорю про
другие спектакли. И из всех был отмечен наш "Гамлет" как
постановка, вообще... вообще, как спектакль. Вот. Мне это было
особенно лестно и приятно, потому что я там исполнял центральную
роль, играл, но это, так сказать, впечатления серьезные и их
много о Франции, они записаны.

А есть такие шуточные впечатления. Причем, действительно,
все, как я вам говорю, ничего не придумано. Итак, "Письмо к
другу, или Песенка-зарисовка о Париже".


Ах, милый Ваня, я гуляю по Парижу
И то, что слышу, и то, что вижу
Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку -
Когда состарюсь, издам книжонку
Про то, что, Ваня, Ваня, Ваня, Ваня,
Мы с тобой в Париже
Нужны, как в бане пассатижи.

Все эмигранты тут второго поколенья -
От них сплошные недоразуменья.
Они все путают - и имя, и названья,
И ты бы, Ваня, у них был Ванья.
А в общем, Ваня, Ваня, Ваня, Ваня,
Мы с тобой в Париже
Нужны, как в русской бане лыжи.

Я сам завел с француженкою шашни,
Мои друзья теперь и Пьер, и Жан.
И уже плевал я, Ваня, с Эйфелевой башни
На головы беспечных парижан.

Проникновенье наше по планете
Особенно заметно вдалеке -
В общественном парижском туалете
Есть надписи на русском языке.


Это пра... Это на самом деле... Это на самом деле так. Там
около... около телевизионной студии есть маленькое кафе. Я сам
читал эти надписи. Я сначала подумал, что это, может, французы
русского происхождения. Но потом думаю, что нет. Они до этого
как-то не могут додуматься. И потом понял кто это. Это те,
которые по культурному обмену вот ездят. Они, значит, на память
о себе там чего-то оставляют, чтобы не... чтобы про них помнили.
Так. Теперь позвольте песни немножечко совсем "из другой
оперы". Две вещи я вам спою. Одна называется "Дорожная история".
Вот это как раз из тех песен, которые позволяют зрителям думать
о том, что я вот шоферил или занимался теми профессиями, от
имени которых я исполняю свои вещи. "Дорожная история".


Я вышел ростом и лицом -
Спасибо матери с отцом, -
С людьми в ладу, не понукал, не помыкал,
Спины не гнул - прямым ходил,
И в ус не дул, и жил, как жил,
И голове своей руками помогал.

Бродяжил и пришел домой
Уже с годами за спиной,
Висят года на мне - ни бросить, ни продать,
Но на начальника попал,
Который бойко вербовал,
И за Урал машины стал перегонять.

Дорога, а в дороге "МАЗ",
Который по уши увяз,
В кабине тьма, напарник третий час молчит.
Хоть бы кричал, аж зло берет,
Назад пятьсот, пятьсот вперед,
А он зубами танец с саблями стучит.

Мы оба знали про маршрут,
Что этот "МАЗ" на стройке ждут,
А наше дело - сел, поехал, ночь, полночь.
Ну надо ж так - под Новый год
Назад пятьсот, пятьсот вперед,
Сигналим зря, пурга, и некому помочь.

"Глуши мотор, - он говорит, -
Пусть этот "МАЗ" огнем горит,
Мол, видишь сам, тут больше нечего ловить.
Мол, видишь сам - кругом пятьсот,
И к ночи точно занесет,
Так заровняет, что не надо хоронить".

Я отвечаю:"Не канючь!",
А он за гаечный за ключ
И волком смотрит, он вобще бывает крут.
А что ему? Кругом пятьсот,
И... И кто кого переживет,
Тот и докажет, кто был прав, когда припрут.

Он был мне больше, чем родня,
Он ел с ладони у меня,
А тут глядит в глаза, и холодно спине.
А что ему? Кругом пятьсот,
И кто там после разберет,
Что он забыл, кто я ему, и кто он мне.

И он ушел куда-то вбок,
Я отпустил, а сам прилег.
Мне снился сон про наш веселый наворот:
Что будто вновь кругом пятьсот,
Ищу я выход из ворот,
Но нет его - есть только вход, и то не тот.

Конец простой: пришел тягач,
И там был трос, и там был врач,
И "МАЗ" попал, куда положено ему.
И он пришел, трясется весь,
А там опять далекий рейс,
Я зла не помню - я опять его возьму.

И он пришел, трясется весь,
А там опять далекий рейс,
Я зла не помню - я опять его возьму.


Не надо. Принесли?

Приятно, что вы это просите. Хорошо. Но я себе составил так
примерную программу. Я, знаете, как сегодня. Чтоб никого не
обижать - каждому чтобы, независимо от возраста, профессии,
вероисповедания и зарплаты, досталось по куску. То есть, я из
каждой серии такой, по одной песни так выдергиваю, чтобы вы
имели общее представление о круге тем, которые меня интересуют,
я думаю, как и вас.

Вот счас я вам хотел спеть такую песню, которая называется
"Бег иноходца", вместо той, которую вы просили.


Я скачу, но я скачу иначе,
По камням, по лужам, по росе.
Бег мой назван иноходью - значит,
По-другому, то есть, не как все.

Мне набили раны на спине,
Я дрожу боками у воды,
Я согласен бегать в табуне,
Но не под седлом и без узды.

Мне сегодня предстоит бороться,
Скачки! - я сегодня фаворит.
Знаю, ставят все на иноходца,
Но не я - жокей на мне хрипит.

Он вонзает шпоры в ребра мне,
Зубоскалят первые ряды...
Я согласен бегать в табуне,
Но не под седлом и без узды.

Нет, не будут золотыми горы -
Я последним цель пересеку,
Я ему припомню эти шпоры -
Засбою, отстану на скаку.

Колокол! Жокей мой на "на коне" -
Он смеется в предвкушеньи мзды.
Ох, как я бы бегал в табуне,
Но не под седлом и без узды.

Что со мной? что делаю? как смею?
Потакаю своему врагу!
Я собою просто не владею -
Я прийти не первым не могу.

Что же делать? Остается мне -
Вышвырнуть жокея моего
И бежать, как будто в табуне,
Под седлом, в узде, но без него.

Я пришел, а он в хвосте плетется -
По камням, по лужам, по росе.
Я впервые не был инохо...