kharkov_gay_guy все записи автора

ТАБЛЕТКА РАДОСТИ

 

 

Андрей Данилко называет Верку Сердючку «таблеткой радости». 33-летний артист убежден, что никаких других амбиций, кроме как веселить народ, у украинской Золушки нет. Слишком много в жизни серьезных вещей, праздника не хватает... 

 В сентябре в жизни Сердючки наступает новая эра – свеженький альбом Dancing Europe будет презентован в странах Европы. Что из этого получится – Андрею Данилко и самому интересно. 

 

 Story: Андрей, в 2007 году на вашу долю выпали серьезные испытания: сначала грандиозный успех на «Евровидении», потом запрет на Сердючку на российском ТВ. Что вы об этом думаете?

 Недавно мы с коллегами обсуждали – что происходит? Ничего не делаешь специального или скандального (Сердючка не скандальный персонаж как таковой), но любое действие Верки изучается под микроскопом.

 Ситуация с «лаша тумбай» – это чистой воды черный пиар. Кто-то в России обиделся на то, что Украина заняла второе место на «Евровидении». Их просто взбесила эта ситуация, и они начали придумывать какие-то вещи, чтобы меня придавить. Знаете, такого давно не было – чтобы запрещали артистов.

 Story: Да уж, попахивает «совком»...

 Я вам скажу больше... Люди, имеющие отношение к «Первому каналу», рассказывали, что им выдали чуть ли не приказ о запрете на Сердючку. Они сидели и в «Огоньках» вырезали даже те моменты, в которых мы аплодируем... Всё чистили. Если бы мне запретили выступать на официальном уровне, мы бы могли обратиться в суд или в организацию по правам человека, потому что никто никого не обижал и никаких обидных фраз не было. Но это – междусобойчик: «Перекрыть!». Вот такая организованная травля, а те, кто ее организовал, прикидываются дурачками: «А что такое? Первый раз об этом слышим!»

 Story: Почему вы не поехали в Юрмалу на «Новую волну»?

 Меня не смогли пригласить. Мою фамилию вычеркнули те, кто организовывал трансляцию на «Первом канале». Они понимали, что появление Сердючки будет очень резонансным. Ведь столько было разговоров – люди хотели ее увидеть. Но... Накануне меня вырезали из трансляции «Славянского базара». И не только меня. Под раздачу попала и Мария Шерифович. То есть все, кто обогнал Россию...

 Story: Андрей, у вас не было желания камнем залечь на дно, нигде не показываться?

 А где я снимаюсь, где показываюсь? Хотя в каких-то газетах про меня пишут. Вот летел в самолете – в трех изданиях нашел статьи. Сердючка никому не дает покоя. Объясните мне, почему?

 Story: Она веселая, ее не хватает...

 Да. Праздника не хватает. Верка создает настроение. Сердючка – это таблетка радости.

 

Story: Где берете силы оставаться ею в такой ситуации?

 Меня били всегда. Уже выработался иммунитет, который и выручает. Я, конечно, не мог предположить, что так всё будет раздуто, что судьба Сердючки будет решаться где-то наверху. Никогда не мог подумать, что мне перекроют кислород в одночасье на всех каналах. Но я это всё могу объяснить. Я знаю, почему Константина Эрнста так задела эта ситуация... Потому что песню Dancing я предлагал еще три года назад. Но тогда никто даже представить не мог, что я поеду на «Евровидение». А мы молчали, молчали – и только в 2007 году подали заявку. И помните, что сразу началось? Это был очень непростой период.

 Story: Как повели себя ваши друзья – Филипп Киркоров, Алла Пугачёва?

 Они везде меня защищают, но это же никак не влияет на мое появление на экране.

 Только я не об этом сейчас думаю. Мы сделали альбом для европейского рынка. Это микс из старого и нового материала. Европейские продюсеры сами выбирали. Им нравились песни в стиле «Гоп-гоп», «Всё будет хорошо». Я даже был удивлен, предлагал на английском языке их перепеть... Они сказали, что не надо, им в таком виде нравится. Я, конечно, не очень согласен с ними, но... С сентября альбом будет продаваться по всей Европе.

 Story: На Западе большой интерес к Сердючке. Энергетика и харизма персонажа играют роль?

 Великое дело – Интернет. Например, в Хельсинки знали о Сердючке. Процент узнаваемости не отличался от того, как если бы Вера находилась на Крещатике. Песня Сердючки сразу пошла – зал подпевал, у нас был успех. Даже наши недоброжелатели и конкуренты признали, что 2007 год на «Евровидении» прошел под знаком Верки Сердючки. Ее приезд абсолютно смешал все карты. До нас были другие фавориты, другие ставки... Но это нормальная атмосфера для Сердючки – ажиотаж, поклонники, позитивный психоз. Мне нравится такое настроение. И я ничего не адаптировал. Сердючка была абсолютно понятна.

 Story: И вдруг такой облом! Что испытали?

 Опустошение. А как вы хотели? В Финляндии был реальный успех. Не купленный, не разыгранный... А это не прощается. Но правда всё равно на нашей стороне. Я не завидую тем людям, которые устроили травлю. Они же ложатся спать, смотрят на себя в зеркало... История повторяется. Вспомните, когда в советские времена вышла статья «Звезда на Волге». Был такой журналист Шатунов, который написал фельетон о Марке Бернесе, – и певцу перекрыли всё. Моментально. В то время заметка в центральной прессе была равносильна приговору. Я не пристраиваюсь к таким личностям, но ситуация похожая. Два года не выступал Магомаев –был запрещен. Неконтролируемый успех уже был. Но надо выдержать, пережить это испытание, работать дальше. Хотя есть элемент апатии, и я не буду скрывать, что на какое-то время хотелось просто уехать поваляться на пляже. Может, и надо было так сделать, но были обязательства перед европейскими партнерами.

 Story: Непросто быть Сердючкой?

 Отвечу избитой фразой: «Самый трудный — легкий жанр».

 Уверяю вас: очень легко поставить авангардный спектакль. Мне, по крайней мере. Назвать его «Чакры поднебесья» или «Вертикали бытия». Вот чем заумней, тем лучше. Поразбрасывать на сцене вату, разлить кровь, кто-то будет бить в колокол. В этом даже смысл найдут! И это почему-то считается искусством, а Сердючка – мыльной пеной. Можно как угодно относиться к Верке, но то, что она не вульгарна, – сто процентов. А люди, которые говорят: «Это для лохов», сами лохи.

  

Story: В вашем театре не было людей, которые сломались после «Евровидения»?

 Нет, были варианты, когда просто попадались слабые люди, которые не выдерживали темпа. Были такие, которых выгоняли из-за пьянства. Или в какой-то момент люди начинали себя чувствовать очень важными... Деньги, известность – это большое испытание.

 Я видел людей, у которых из-за денег менялось отношение к жизни, к людям. Для меня важным показателем является то, как человек, который только начинает набирать какие-то обороты в профессии, ведет себя в ресторане с официанткой. Ну забыла она эту салфетку! А человек начинает открывать рот, унижать... Для меня это ужасно. Лучше я оттуда уйду.

 

 

 

Story: Андрей, вы не раз выступали по приглашению Романа Абрамовича, перед президентами... Как принимали?

 Президенты тоже люди... Им тоже хочется веселья. И Путин, и Кучма говорили очень хорошие слова. Заметьте, Сердючка заполнила свадебную нишу, ее любят па днях рождения. Это же круто, что она участник праздника!

 Не надо Сердючку каждый день! Меня убивает новогодний период, когда одновременно начинают крутить старые мюзиклы по сто пятому разу. На всех каналах – «За двумя зайцами», где я в платьях бегаю. Это перебор. Всем нравится, а для меня это кошмар. Вот, например, Валентин Гафт не любит фильм «Чародеи», хотя я прекрасно помню его премьеру где-то в 82-м году. Все прилипали к экрану, и когда появлялась надпись «Конец первой серии», то была одна мысль: «Хоть бы сейчас пустили вторую»! Было с вами такое?

 Story: Конечно! Но на Сердючку не устаешь смотреть...

 Всегда плохо, когда чего-то чересчур. Когда очень большая популярность, становишься ее заложником. Нет времени на создание нового качественного материала, потому что тебя все хотят, тянут в разные стороны. На это тратятся колоссальные силы.

 Сейчас у меня есть одно желание – вернуться к сольным концертам и сделать программу так, как я считаю нужным. Хочется видеть людей, сидящих в зале. Я четыре года не делал сольных концертов. Спросите меня: почему? 

Story: Почему?

 А потому, что надо было немного повзрослеть. Мы, например, долго не могли отделаться от шуб, а когда перешли на спортивные костюмы, раз – и поменялось всё! Потом долго не мог понять, что Вера может на голову надеть. Берет, венок, розочка – всё было! Придумал звезду...

 Наши костюмы на «Евровидении» высоко оценили известные кутюрье. До нас никто не сочетал золото и серебро. Наши бэк-вокалистки были в золотом, а все остальные – в серебре. А Анжела Лисица придумала это от безвыходности – у нас были проблемы с тканью. Мы с Анжелой всегда вместе ищем образ Веры. Сердючка не должна выглядеть, как женщина, она – персонаж. Чудачка. Городская сумасшедшая. Но позитивная!

 Story: Откуда к вам приходят сюжеты? На определенном этапе популярности артист отрывается от людей. Он перестает ходить в супермаркет, ездить в маршрутке...

 Есть память, а так особо ничего не меняется. Сердючка много рассказывает о том, что было еще в Советском Союзе. Но, конечно, сложнее стало – вы правы. Невозможно находиться в гуще жизни – такая профессия. Поэтому Сердючка стала более гламурной, но в песнях я всё равно про себя рассказываю. Как только начинаешь что-то выдумывать, получаются «вертикали бытия». Если рассказывать о себе, ну, не знаю – как в поезде пошел в туалет, – вы поймете, что и с вами было точно такое же.

 

Story: Типа мокрых ковриков под ногами?

 Нет. Гораздо хуже. Заходишь, а там такое... Какая-то скотина была в этом туалете, и ты думаешь: как бы это так пристроиться? Жуткий запах хлорки, и еще кто-то дергает дверь... И ты понимаешь, что сейчас выйдешь – и все подумают, что этот ужас сделал ты!

 Story: Сто процентов. Андрей, раньше на досуге вы любили смотреть старые советские фильмы. Что-то изменилось?

 Нет. Всё то же самое. Люблю отдыхать в бывших советских пансионатах. Чтобы ковровые дорожки в коридоре... Я это обожаю. Включаю на DVD старые радиоспектакли на полную громкость и оказываюсь в том времени, когда был совсем юным, когда всё впереди, как в детстве, – только солнце, друзья, хорошее настроение. У меня было очень хорошее детство. Наверное, осталась тоска по нему.

 Story: О чем мечтали тогда?

 У меня была мечта стать богатым. Хотелось свободы, независимости. Чтобы была своя комната, свой домик, свой мир и очень большой забор. Всегда мне хотелось большой забор. Теперь вот не знаю, когда и кто за ним будет жить... Дачу никак не дострою – нет времени. Надо делать новый материал, репетировать.

 Story: Выходит, вы очень много делаете, потому что есть такое слово – «надо»?

 Да... А хочется какого-то легкого ощущения творчества. Чтобы шутки, номера рождались в процессе игры. Я, например, не знаю, как можно сесть и писать смешные вещи. Не понимаю...

 Story: Здорово вы придумали эпизод с голубем в клипе Dancing, когда вы с мамой ловите такси возле знаменитой киевской «сталинки» на Крещатике...

 У каждого рождаются свои ассоциации. И все прекрасно знают, что я живу в том доме, возле которого Сердючка ловит такси. А они под носом стоят!

 Story: Почему вы все-таки Сердючку не бросаете?

 Из-за людей. Веру любят. Конечно, можно поддаться на провокации и сказать: да ну ее! Плюнуть на всё, заниматься чем-то другим. Или ничем... Но я вижу развитие Сердючки. Посмотрим, что получится в Европе. В сентябре всё только начинается. Мне самому интересно...

 Татьяна Ткаченко, журнал Story (Украина), №32 / 2007, 25 сентября - 1 октября

 

 Когда я ехал на «Евровидение», мне говорили: «Зачем тебе это надо? Тебя никто не поймет! Сердючка понятна только нашим». Но почему она должна быть понятна только нашим? Люди хотят отдыхать везде!

 

 У многих до сих пор жив стереотип, что Вера – проводница, а я даже слышать об этом не могу! Берет, боа, юбка, колготки – это закончилось сто лет назад. Всё давно по-другому.