все записи автора День Европы, отмечаемый уже 60-й раз с момента презентации декларации Шумана, которая объединила европейский мир, был отпразднован в Турции с размахом – по крайне мере, с виду. В Стамбуле подвесной мост над Босфором был подсвечен в синие и желтые цвета флага Европейского Союза, а в Анкаре флаги ЕС и Турции были вывешены на всех фонарных столбах.

Эти флаги говорят скорее о показной учтивости, чем о сходящей на нет уверенности Турции в том, что ее усилия по вступлению в Евросоюз окончатся успехом.

Динамично растущая экономика, конституционная революция, расширяющая демократические права, и активная внешняя политика, сделавшая Турцию мощной региональной властью, принесли стране самоуверенность. Но значит ли это, что турки отворачиваются от Евросоюза?

Большой вклад в этот процесс внесли так называемый «неоосманизм» во внешней политике министра иностранных дел Ахмета Давутоглу и новое прохладно-спокойное отношение к Европе со стороны правящей неоисламистской Партии Справедливости и Развития (ПСР) премьер-министра Реджепа Тайыыпа Эрдогана. На первый взгляд, Турция набивает себе цену. Из 100 поездок Давутоглу в прошлом году 46 были совершены в Европу, большинство же оставшихся совершались на Ближний Восток и в соседние страны. «Люди из ПСР чувствуют себя комфортнее в Дамаске, чем в Риме», - говорит Хакан Йилмаз из Босфорского Университета.

Есть много причин для поворота страны на Восток, и это не имеет ничего общего с воссозданием империи. Во время холодной войны роль Турции в НАТО состояла в охране восточных границ. По ее завершению Балканы, центральная Азия, Кавказ и обширный Ближний Восток естественным образом стали для Турции регионом ее влияния - и это больше обусловлено интересами стран, чем идеологией. Турция открыла более 30 посольств в Африке и Латинской Америке, самолеты из Стамбула в любую точку Азии переполнены. Это не возвращение османов, а коммерческий поворот.

Турция считает себя мощной региональной властью и решительно намерена показать ЕС две вещи: что у нее есть выбор, и что, в отличие от Евросоюза, она знает, как применять «мягкую силу» на ближневосточных задворках Европы. Короче говоря, она – ценный актив для ЕС. «Турция использует трансформирующую силу Европейского Союза, которую он сам уже, кажется, потерял», - говорит Айхан Кайя из Стамбульского Университета Бильги.

Заморозка переговоров по принятию Турции в ЕС и открытая враждебность к ней со стороны некоторых европейских государств раздражает власти страны. По словам посла ЕС в Анкаре Марка Пиерини, Эрдоган постоянно выражает недовольство: «Как вы хотите, чтобы я убеждал свою партию, когда [канцлер Ангела] Меркель и [президент Николя] Саркози не устают повторять, что мы не принадлежим Европе». В адрес Саркози высказывается много колкостей. «Мы понимаем его проблему: он не хочет еще одного врага, еще одну Великобританию внутри Евросоюза», - говорит Селим Йенель, заместитель министра иностранных дел Турции.

И все же обе стороны осознают, что некоторые процессы, происходящие сегодня в Турции, могли бы не начаться, если бы не процесс вступления в ЕС: от укоренения демократии до преобразования промышленности, являющейся сейчас ключевым компонентом европейской конкурентоспособности. Европейский Инвестиционный Банк утроил свои вложения в турецкую инфраструктуру и ее развитие до 2,7 миллиардов евро в год. В Турции сегодня работают 12600 европейских компаний, из них 4000– немецкие. «Турция по окончании процесса переговоров будет кардинально отличаться от сегодняшней Турции – так же, как сегодня она совсем не похожа на Турцию 10-летней давности», - говорит турецкий президент Абдулла Гюль.

Турция преображается, говорит президент и признает, что движение в сторону членства в Европейском Союзе «было для страны двигателем, обеспечивающим процесс реформирования». Но в то же время он спрашивает: «есть ли в Евросоюзе стратегическое прогнозирование? Умеют ли они планировать на 50 лет вперед и думать о своих внуках?». Хороший вопрос.

Дэвид Гарднер
Автор: Перевела Ирина Ефимова