verbava все записи автора Академический роман (в англоязычной традиции – campus novel или academic novel) – жанр, появившийся в середине ХХ века в университетской среде США, где первым признанным текстом жанра были «Академические кущи» Мэри Маккарти, опубликованные в 1952 году, и Британии – здесь даже немного раньше, в 1951 году, когда был издан роман Ч. П. Сноу «Наставники». Что интересно, за рамки этих двух национальных литератур университетская проза так по-настоящему и не вышла, оставшись преимущественно англоязычной.
Почитателям тонкой иронии жанр должен понравиться: авторы академической прозы обычно глядят на университетскую жизнь, которую знают изнутри, с едва ли не саркастическим прищуром, пробуя на прочность традиционные структуры и весело (а иногда и довольно зло) пародируя их. Больше о самом жанре можно прочитать в обзорной статье Ольги Анциферовой в «Журнальном зале», а сейчас перейдем к девяти текстам, на которые стоит обратить внимание.

Начнем с одного из центральных классических произведений жанра – «Счастливчика Джима» (1954) Кингсли Эмиса, заглавный герой которого преподает историю средних веков.



Диксона мучило другое – необходимость произнести вслух название статьи, которую он написал. Это было превосходное название. В нем, как в зеркале, отразилась пустота и бессодержательность самой статьи, вся эта похоронная процессия смертельно скучных фактов, однообразно нанизанных друг на друга, и тот псевдонаучный свет, который они проливали на псевдонаучные проблемы.


Следующий текст – «О красоте» (2005) Зэди Смит – исследует отношения на границах: дисциплинарных, гендерных, рассовых, социальных. Главные персонажи – профессора искусства (оба занимаются Рембрандтом) и их родные.



Хотя в колледже Зора слыла «личностью», «студенткой со взглядами», горячилась она не всерьез и домой свои взгляды не уносила, а то и забывала их прямо на пороге аудитории. Похоже, у нее не было убеждений в том смысле, в каком они, по-видимому, были у остальных. Стоило уроку закончится, как она понимала, что с тем же успехом и воинственностью могла бы отстаивать другую точку зрения: защищать Флобера, а не Фуко; спасать от нападок Остин, а не Адорно. Неужели окружающие и правда чему-то привержены, гадала Зора. Только ли она чувствует собственную обезличенность, или подобно ей все разыгрывают спектакль?


Один из ярчайших английских университетских романов – «Историческая личность» (1975) Малькольма Брэдбери. Ироничная, остроумная книга о том, как творится история; главный герой романа – профессор-социолог.



– Я в подвешенном состоянии, – говорит Фелисити. – Мне надоело быть лесбиянкой. Мне бы хотелось жить с мужчиной.
– Вы были ярой мужефобкой, когда мы разговаривали в последний раз.
– Но последний раз мы разговаривали, – говорит Фелисити, – в прошлом семестре. Тогда я определялась со своей сексуальностью. Но теперь я обнаружила, что моя сексуальность совсем не та, с какой я определилась, если вы понимаете, про что я.


«Университетская трилогия» (1975-1988) Дэвида Лоджа – немного об науке без географических границ, но зато с вполне определенными мировоззренческими. Увлекательные романы о столкновении американской и английской традиций, в которых читателю встретится множество литературоведов, занимающихся самыми разными темами.



– Важно не только добиться успеха, но и сохранить его, Персик. И не забывать о торопливых молодых людях.
– Кто это такие?
– Ты не читал книгу Корнфорда «Microcosmografia Academica»? Я могу цитировать ее наизусть: «Откуда-то снизу вы слышите нарастающий топот – это движутся безжалостные полчища торопливых молодых людей. И вы догадываетесь, куда они торопятся. Они торопятся убрать вас с дороги».


Не очень добрая книга о целях и средствах – «Голубой ангел» (2000) Франсин Проуз, сюжет которой строится вокруг преподавателя литературного творчества и его талантливой студентки.



Большинству женщин Свенсон нравится, главным образом потому, что они нравятся ему. Ему интересно то, о чем они рассказывают, он не подозревает их в тайном желании его извести. Вот почему у него счастливый брак, вот почему все библиотекарши и секретарши сделают для него что угодно и вот почему он единственный на весь Юстон идиот, который не переспал ни с одной студенткой. Женщины говорили ему, что от большинства мужчин он отличается отсутствием агрессивной враждебности. Может, этим они давали понять, что спать с ним никогда не будут.


«Все души» (1989) Хавьера Мариаса – единственный в список роман, не принадлежащий англо-американским авторам. Впрочем, написан на основе двух лет, проведенных писателем в Оксфорде, что еще раз заставляет задуматься об особенностях университетской жизни, благоприятных для жанра. Центральный персонаж романа – преподаватель современной испанской литературы, сам же испанец.



Чем больше кто-то знает и рассказывает о других, тем извинительнее его нежелание рассказывать о себе самом. По сей причине весь Оксфорд целиком и полностью занят тем, что старается спрятаться, уйти в тень, но при этом выявить как можно больше сведений обо всех остальных; отсюда и берут свое начало традиционное воззрение – соответствующее истине – и традиционное предание – соответствующее истине – касательно высоких профессиональных качеств, действенности и виртуозности донов, то есть оксфордских и кембриджских профессоров, при выполнении самых грязных шпионских заданий, а также касательно их постоянного использования британским и советским правительствами, каковые отбивают их друг у друга и привлекают к сотрудничеству как особо ценных агентов, простых, двойных и тройных (у оксфордских слух тоньше, кембриджские подлее).


«Пнин» (1957) – четвертый англоязычный роман Владимира Набокова, еще одна книга о профессоре-иммигранте: на этот раз это преподаватель русской словесности в Америке.



Не знаю, замечено ли кем-нибудь прежде, что обособленность есть одна из важнейших черт жизни. Без покрова плоти мы умираем. Человек существует лишь постольку, поскольку он отделен от своего окружения. Черепная коробка - это как бы шлем астронавта. Снимешь ее - погибнешь. Смерть есть разоблачение, растворение. Оно и хорошо, может быть, смешаться с пейзажем, но для легкоранимого "я" это конец.


«Белый шум» (1985) Дона Делилло – академический роман о массовой культуре и смерти. А еще там есть (эпизодическая, но тем не менее интересная) кафедра гитлероведения, которую курирует главный герой, культуролог Джефф Глэдни.



Некоторые члены экипажа решили сделать вид, будто считанные секунды остались не до аварии, а до аварийной посадки. В конце концов, различие – всего в одном слове. Не означает ли это, что оба способа прекращения полета практически равноценны? Много ли значит одно-единственное слово? Вопрос в данных обстоятельствах обнадеживающий, если не размышлять о нем слишком долго, а как раз в тот момент времени на размышление не оставалось. Казалось, самая существенная разница между аварией и аварийной посадкой состоит в том, что к аварийной посадке можно сознательно подготовиться.


«Обладать» (1990) Антонии Байетт – книга о научной одержимости с постепенно переплетающимися двумя сюжетными линиями, викторианской и современной. Персонажи ее занимаются литературоведением и увлекательными раскопками в истории литературы.



Человек – это история его мыслей, дыхания и поступков, телесного состава и душевных ран, любви, равнодушия и неприязни, история его народа и государства, земли, вскормившей и его, и предков его, камней и песчинок знакомых ему краёв, история давно отгремевших битв и душевных борений, улыбок дев и неспешных речений старух, история случайностей и постепенного действия непреложных законов – история этих и многих других обстоятельств, один язычок огня, который во всём живёт по законам целого Пламени, но, вспыхнув единожды, в своё время угаснет и никогда больше не загорится в беспредельных просторах будущего.

Нетрудно заметить, что все романы в списке – о гуманитариях, и даже если не ограничиваться девятью текстами (а хороших университетских романов есть намного больше, так что список отнюдь не исчерпывающий и продолжение когда-нибудь следует), я не смогла бы вспомнить что-нибудь о микробиологах или радиофизиках. В принципе, это не удивляет, поскольку авторы сами чаще всего преподают литературу, культурологию или сходные дисциплины и пишут о том, что им близко и знакомо. Но бывают ведь, например, писатели-математики, так почему не быть академической прозе о точных науках? Будем искать дальше.

pro_Chtenie