IM_with_IDIOT все записи автора

Название: "Сказ про Райана добра молодца, друга его круглозадого и поездке гусляров заграничных по великим городам русским"
Автор: IM_with_IDIOT
Бета: Pasechnik
Размер: мини
Пейринг: Брендон/Райан
POV: Райан Росс
Рейтинг: R
Дисклеймер: парней не имею, а жаль. денег тож нет и не будет. и вообще, я здесь ни при чем!xD
Статус: закончен
Тип: slash
Жанр: Humour, Romance
Саммари: действие деревенского воздуха на молодых музыкантов.
Предупреждения: мат. колхозники. коровы. самогон.
От автора: всё, что Вы будете читать полнейший бред, написанный под действием кофе и температуры. моя бета считает, что я что-то курю, но с ней не делюсь. хD и, вообще, если бы не она сия фика здесь бы не появилось (тапки в неё, короч). ам…ну, всё что здесь написано: откровенный стеб над ребятами, аж самой жалко, но, повторяю, у меня температура. хD и да, Pasechnik, детка, спасибо за секс и за то, что кончила. хм…я имела в виду фик xD


Глава четвертая или Посевная – как много в этом слове для сердца русского слилось!

Гостеприимные жители поселка городского типа «Мусохраново» гостеприимно угощали нас самогоном.… Эта обитель веселых ударников с/х труда носила гордое звание поселка городского типа только потому, что здесь имелся один на все близлежащие деревни многоквартирный двухэтажный дом с двумя подозрительно пахнущими подъездами. А еще (цитата): «…у нас есть тута аппарат такой, по которому деньги можно покласть на сотовый телефон!» А то, что сами телефоны в этой глуши даже искать сеть отказываются, уже наносное и второстепенное.
Так вот, в данный момент я пытался поставить на место разбегавшиеся перед глазами елки, они же почему-то это делать отказывались на отрез, а когда я уже не стал четко различать и их очертаний, то четко различил чью-то ладонь на моей заднице – слава Богу, ощущения до конца не притупились.… А потом я четко понял, что если четкие пацаны узрят такую непотребщину, как твоя рука на моей костлявой филейной части, то не увидеть мне нового рассвета в твоих прекрасных глазах, Ури (оказывается, спирты делают меня довольно милым и романтичным).
- Убери руку, - полушепотом, что бы никто не услышал.
- Что ты сказал, милый?
- Руку убери свою, - так же шепотом, но более четким.
- Что ты булькаешь там себе под нос? Я не понимаю!
- Ури, мать твою, убери свою руку с меня, - а ведь я теряю терпение (оказывается, спирты делают меня буйным).
- Говори громче, блин!
- Блять! Хватит лапать мою задницу! – оу, громко, да?
О да, детка! Мы – звезды сегодняшнего вечера! Все взоры обращены на нас! Милый, не ты ли мечтал о славе и всеобщем признании? Так вот, возьми же, схавай, идиот глухой! По чьей милости нам сейчас вставят по самые помидоры?!

Мы прячемся в автобусе: ты вытираешь моей футболкой кровь из разбитого носа, голова гудит, ребра нещадно болят – романтика!
- Черт, мне кажется, что в Буравцах было лучше, чем в этом гребанном Мухосраново!
- Мусохраново, - моя тяга к исправлениям не иссякает даже в такие моменты, - кто просил тебя именно там хватать меня за зад?!
- Какая разница, где мне тебя за него хватать?! Ты всегда не доволен!
- Ах, простите, что я холоден к вашим ласкам павиана в брачный период! – закатываю глаза.
Надуваешь губы, как малое дитя, глаза становятся влажными, смотришь на меня этими несчастными глазами, точнее, глазом, второй теперь желтовато лилового цвета. И почему я опять чувствую себя последней скотиной?! Ну и ладно, зато сливаюсь с окружающей средой, ты заслужил…


Утром просыпаюсь от ощущения чего-то липкого и холодного на моей груди. Мой не до конца проснувшийся мозг не может разобрать, во что только что вляпалась моя рука… Постепенно приходя в себя я начинаю задыхаться от злости:
- Брендон, мать твою!
Слышится дикий гогот лошади и стук ее же копыт по полу автобуса. Видимо, грабли, которыми вчера искусно запустил в тебя какой-то колхозник, как-то отразились на психике…
Я, с майонезом и горчицей на груди, вскакиваю с дивана, чистой рукой пытаюсь найти футболку, которая каким-то образом, оказывается аккуратно сложенной у моей подушки, надеваю ее, дабы прикрыть последствия твоего выражения симпатии по отношению ко мне, и вижу на месте груди свою же грудь! В смысле, на том месте, где должна быть ткань футболки, я вижу два аккуратно вырезанных кружочка, чрез которые просвечивает мое мужественное тело (пафос…).
- Ури! – даже трудолюбивые трактористы, вышедшие на работу в столь ранний час, услышали мои вопли сквозь гул моторов.
Я осознаю, что горчица еще и жжет.… Выскакиваю из автобуса: ты, в одних трусах, спасаешься бегством, направляясь явно в сторону леса. Вы не забыли: "А еще я бегаю быстрее всех. И выше всех прыгаю"? Так что в следующую секунду твои телеса оказались на земле, придавленные моими.
- О, детка, сколько страсти, но не здесь же, в самом деле, люди смотрят! Ты теперь такой аппетитный, - ржешь ты. Самообслуживание называется, сам шучу, сам смеюсь.
Майонез с моей руки оказывается на твоем лице. Ладно, лесной мальчик, хотел приобщиться к природе. После нескольких минут моих усердных стараний, ты направляешься к автобусу, оставляя после себя легкий след землицы, травы и репья, кои теперь в определенном количестве имеются в твоих подштанниках. Ты сделал вид, что обиделся: я не оценил твоей гениальной шутки. Иногда, я серьезно начинаю волноваться из-за твоего психического здоровья.

***
Оказалось, что после Посевной увечьями ограничились не только мы: колхозные парни с дикими воплями: «Пацаны, держи их, они тут все такие», толпой двинулись в сторону остальных. Сначала ребята пытались мирно все отрицать, позже, окруженные деревенскими папуасами, они, по примеру Кука, пытались откупиться бусами (т.е. предполагалось, что весь ассортимент винно-водочных изделий из местного магазина будет оплачен за счет гастролирующих групп), но когда кольцо начало сужаться, Уолкер выпрыгнул вперед с тяпкой и воплями: «Всех убью, один останусь!», эх, вот ему первому этим садово-огородным инвентарем и прилепило. Затем парни попытались затаиться где-то в свинарнике, там, лежа в темноте и нестерпимых по запаху испарениях кто-то догадался вспомнить:
- А мне вот, дядька в детстве рассказывал, что он, когда на свинарнике работал, у них там от такие крысы водились (в темноте руками было показано расстояние, по длине более напоминающее огромный черенок от лопаты).
- Ага, конечно!
- Не, правда, ребят, они еще на задние лапы вставали и были человеку по пояс!
- Эээ, парни, я не хочу вас пугать, но что-то живое в данный момент трется о мою ногу…
- Хех, может это Джонни, наш тяпочный ударник?
- Ребят правда, оно шевелится и оно волосатое!
- Крыса!
- ААААААААААААААААА!!!! – это были уже дружные вопли.
Как оказалось впоследствии, это была всего лишь кошка, обитающая в этом свинарнике на вполне законных основаниях. Но, было уже поздно, бугаи, привлеченные массовым блеянием стада музыкантов и отчаянным визгом напуганных поросят, появились в дверях.
Сегодня у Уолкера был явно удачный день, он, узрев дыру в задней стенке свинарника, попытался в нее скрыться, но, несчастный басист, не заметил березовой чурки прямо под своими ногами, растянувшись во весь рост, он отвлек внимание наступления на себя. Остальные в этот момент, спасая свои собственные задницы, ломились в двери, но наш Спенс не мог оставить друга в беде, поэтому взял ту самую чурку и кинулся на местного паренька, стоявшего к нему ближе всех. Глухой звук удара, бренное тело свалилось на соломку свинарника…
- Э, пацаны! Да они дикие какие-то, пошли отсюда, пока нас всех не порешили! Слышь, это, ю ар велком, ви ар фрэндз, нот энемис! Пис! Тугезер, фаревер! – видимо бугай выдал весь курс английского, который был им усвоен в школе. И я оказался прав, когда в конце он, испуганно повернувшись, добавил:
- Зэ лессон из овер, гудбай!- и закинув своего на плечо, поспешил ретироваться.


Глава пятая или Give me, Ryan, one more time .


После неудавшейся попойки в поселке городского типа, мы, от обиды решили устроить собственную. Именно в этих целях мы сейчас забурились в близлежащее райпо.
- Чуваки, а покупать-то сколько?
- Эм, ну это, смотря какой ущерб мы хотим нанести своей печенке, - ты сделал вид, что думаешь (что вообще для тебя не типично) и закатил глаза, видимо, пытаясь отыскать в черепной коробке подобие мозга (как наивно с твоей стороны, милый!).
- Да, из того, чему можешь навредить ты, только печень и осталась, другой, более важный орган, ты повредил давно, - Боже, ну я – король сарказма!
- Это какой же?!
Эх, раньше я задумывался над вопросом наличия у тебя хотя бы мозгового отростка, теперь ответ очевиден: на Марсе жизни нет…
- Все хорошо, милый…
Да я даже спиной чувствую ауру ненависти, действие которой направлено на меня, интересно, ты уже вытыкал глаза на моей фотке?
- Ребят, а кто помнит, почему мусохрановцы так взбесились?
Вижу, как твой рот открывается в необдуманном порыве, дабы рассказать о настоящей причине поголовного бешенства гостеприимных фермеров… мгновение:
- Роооооосс! Ты че, дебил?! – орешь, как ненормальный, да, моя нога отрезвляюще подействовала на твой яблочный зад и тауриновый мозг. Хотя… более на зад, иначе стал бы ты своими воплями привлекать внимание к этому незначительному инциденту?
- У меня теперь задница болеть будет недели две!
- Тебе не привыкать, - я уже говорил, что кончаю от своего остроумия?
- На что это ты намекаешь?! – щуришься.
О, Господи, дай мне сил! Ну, давай, спали нас еще как-нибудь!
- Хэй, парни, прекратите, давайте все семейные ссоры дома на кухне! – о, Спенни, я обожаю тебя и твою догадливость!

***
- Оу, - чей-то пьяный голос сквозь ватную толщу в моих ушах, - гайз, а на улице-то темно!
- Дистительно! – а вот это голос Джона, по-моему, или нет, это Спенс, да определенно, это Спенс!
- Ребят, а че мы такие невеселые? А давайте споем? А? Есть у кого-нибудь гитара? – конечно, нет! Это ж, вашу мать, всего лишь гастрольный тур пяти рок групп, откуда у нас гитара?! Но несуразность сего вопроса возмутила, видимо, только меня, поэтому ты соскочил с дивана, своим шикарным задом повернулся к моему лицу (я уже говорил, что спирты настраивают меня на романтический лад?) и стоя на покачивающихся конечностях, молвил:
- Я поищу! – и отправился на поиски куда-то в сторону биотуалета. Как бы это ни было странно, но именно там ты одну из них и нашел. И почему-то мою гитару…
Следующий час мы с тобой пытались исполнить что-нибудь из нашего репертуара, но каждый раз как твоя глотка разражалась очередным хитом, у нас спрашивали:
- Ребят, а это че, Раммштайн?
Мы с Брендоном заткнулись.

Позже кого-то угораздило заныть:
- Парни, я есть хочу!
Только сейчас все осознали, что мы даже закуску не брали, а припасенный провиант закончился еще задолго до печально известного Мусохраново.
- Чуваки, а ведь эти сволочи, нас побили, а перекусить перед этим даже не предложили!
- И, правда! А давайте тогда у них всю картошку выкопаем?!
- Давайте! – всем определенно понравился план такой изощренной мести. Дебильные улыбки осветили пьяные лица…

Тот факт, что все отправились выкапывать вышеупомянутый корнеплод на гречишное поле в начале июня в три часа ночи, ни у кого не вызвал каких-либо подозрений. После полуторачасового вскапывания плодородной почвы мусохрановских угодий, в толпе начались возмущения.
- Братья музыканты (пафос), - наш Джонни не очень ровно стоял на остатках какой-то железной бочки, - я как-то читал, что картошка теплолюбивое растение! Нужно также упомянуть (он поднял палец вверх), что ночь сегодня холодная. Из чего я могу сделать заключение (тон академика Павлова, довольное выражение лица, от осознания своей исключительной гениальности), что она просто ушла глубоко в землю, чтобы найти там приют и покой!
Закончив, он свалился-таки с бочки задними конечностями кверху.
Что ж, это объяснение для наших затуманенных алкогольных мозгов показалось довольно адекватным, но поскольку народ требовал не только хлеба, но и зрелищ, то твой кретинизм просто почувствовал бы себя ущемленным, если бы ты не выступил. Теперь на бочку, ступая прямо по Уолкеру, взобрался ты:
- Ребята! Раз физический голод вам сегодня утолить не удастся, то я удовлетворю ваши моральные потребности, жаждущие прекрасного, а именно, Спенс, барабанную дробь, пожалуйста, - но так как в данный момент установки в поле не наблюдалось, Смитти заплетающимся языком попытался изобразить что-то типа: «тррррррррр», - итак, а именно: стриптиз, дети мои!
И ты начал стаскивать с себя футболку, напевая что-то, по отдельным звукам напоминающее:
Oh baby, baby
How was I supposed to know
That something wasn't right here…

Мой рот постепенно вытягивается…

Oh baby, baby
I shouldn't have let you go
And now you're out of sight, yeah…

Слышатся одобрительные возгласы…

Show me, how you want it to be
Tell me baby

- Прекрати показательные выступления зоопарка на выезде, неполовозрелая задница! - собственник все-таки просыпается во мне, я стаскиваю тебя с импровизированного пьедестала,… оказывается, стаскиваю неудачно, и ты сверху падаешь на меня. Мы валяемся у этой чертовой бочки, и тут до тебя доходит, что преимущество сейчас явно на твоей стороне, ибо мое хлипкое тельце вдавлено твоими яблоками в полевую землю.
- Оу, малыыыш, - ты как-то страшно улыбаешься, глядя на меня, - My loneliness is killing meееееееееее…
- Ури, ну-ка слезь с меня, - я быстро трезвею…
- I must confess, - ты стягиваешь с меня футболку и соблазнительно смотришь в глаза - I still believe…
Спенс начинает отбивать такт на бочке…
- When I'm not with you I lose my mind, - горячее дыхание прямо мне в ухо… я напуганный, но уже расслабленный и даже немного возбужденный… и тут, опять же мне в ухо очень, ОЧЕНЬ громко, - Give me a sign hit me baby one more time…
Твою мать, Ури, я сейчас тебя не просто шлепну, я тебя убью!
Ты с дикими воплями носишься по полю, я, с не менее дикими, тебя догоняю… Моральные потребности пьяных музыкантов, мы утолили сполна! Выступление имело такой успех, что нам, под непрекращающийся ржач и овации, было предложено отдельное сдвоенное спальное место…
- Я не против, - ты хлопаешь глазками, как засмущавшаяся девственница…
- Да ну вас к черту! Я буду сопротивляться! – нет, меня такой расклад определенно не устраивает, да я и секунды с этой жертвой спермотоксикоза в одной кровати не выдержу!

Пьяные изверги запихивают нас в темный автобус, слабые попытки к спасению моего хилого тела, никого не волнуют, я с отчаянием стучу в непробиваемое стекло, призывая Спенса на помощь, но они с Джоном мне мило улыбаются, мол: «It’s OK!». Я наблюдаю, как толпа из девятнадцати человек рассаживается вокруг бочки и начинает милую беседу, как будто не существует обреченного на муки Райана Росса в этом чертовом автобусе!
В кромешной тьме я различаю только два развратно поблескивающих глаза,… нервно сглатываю:
- Ури, - я предупредительно хватаю со стола пластиковый нож, - прекрати…
- Успокойся, Росси, - ты растягиваешь в хитрой улыбке свои пухлые губы…
- Не приближайся, - это больше похоже на обреченный вопль. Я отскакиваю к дивану.
- Что ж ты нервный-то такой, - ты, прерывисто дыша, мягко вынимаешь предмет последней защиты из моих рук. Черт, прощайте беззаботные деньки несчастной задницы Джорджа Райана Росса…
Снаружи слышатся звуки бойскаутских песен. Что, решили вспомнить счастливое детство, пока ваш друг в темном автобусе подвергается нападкам озабоченного гамадрила, предатели? Может, костер разведете? Мои горькие саркастические раздумья прерывают твои руки на моей талии…
- Брен… я…
- Закрой свой грязный рот, Райан Росс, он пригодится тебе сегодня для другого…
Чего?! Перспектива использовать мой рот не по прямому, задуманному природой и боженькой назначению, пугает меня. Я начинаю паниковать, но, в попытках вырваться из твоих нахально лапающих меня рук, спотыкаюсь о стоящий сзади диван и, пытаясь удержаться на ногах, хватаю тебя за кофту. Ты, тоже потеряв равновесие, валишь меня прямо на предполагаемое любовное ложе.
- Ури, я тебя предупреждаю: не смей меня трогать. Я не хочу. У меня голова болит! – какие банальные отмазки.
- Ри, ты чего такой? Я тебя обидел?
- Нет, блять! Ты всего лишь чуть не трахнул меня на глазах у наших друзей! – его руки поглаживают моё левое полупопие, и меня это начинает раздражать.
- Райан, ну прости меня…, - он лукаво ухмыльнулся, я вижу это даже в темноте, - хочешь я заглажу свою вину? м?
Оу, кажется, мой рот сегодня отдыхает.
Брен стал медленно спускаться, целуя мою голую грудь (футболку, которую он с меня стащил, я так и не надел) и покусывая кожу.
- Брендон, твою мать…,- почти шепотом произнёс я, - я прошу тебя…не здесь…, - я всхлипываю, потому что он уже целует низ моего живота, - ребята недалеко…они могут слышать…и…и я, вообще-то, обижен на тебя! – заключил я.
Но Бден, похоже, не слушал меня. Он продолжал мягко целовать мой живот и расстегивать джинсы…Господи, что он со мной делает?… Я запускаю свою руку ему в волосы, нежно массируя кожу головы. Он, справившись с джинсами и бельем, продолжает истязать мой живот, ставя на нем неимоверное количество засосов. Он не торопится. А я уже не могу ждать. Я нежно опускаю его за волосы ниже. Он поднимает на меня свой взгляд и с ухмылкой смотрит в глаза. Это животное хочет, что бы я его просил…
- Ури, ты садист. Я сейчас забуду о том, что люблю тебя, и всажу тебе по самые гланды! – хрипя, прошипел я.
Он, довольно улыбнувшись, снова скрылся между моих ног. Берет мой член в руку, дразнит языком головку, заставляя выгибаться. Он издевается, определенно. Быстро проводит языком по всей длине. Нежно и кротко целует. Снова издевается.
- Ты меня с ума сводишь, - шепчу я, - ну же!
Брендон, сжалившись надо мной, втягивает в рот головку, влажно поцеловав её. Потом берет член наполовину, и я мысленно горжусь собой: не может взять весь целиком сразу. Вытягивает шею, чтобы я мог глубже войти в него, из последних сил сдерживаюсь, чтобы ни податься вперёд. Брендон сосет медленно и размеренно, растягивая удовольствие. Я шепчу проклятия потолку автобуса, судорожно сжимая его волосы своими пальцами. Два резких движения его рукой вверх-вниз и ещё раз взяв мой член глубоко в рот, Брендон глотает сперму. Ему не впервой, и он сглатывает всё полностью.
Когда пурпурные круги перед моими глазами рассеялись я, притянув Ури к себе, чувственно целую его губы, которые слегка скользкие от моей спермы. Он ложится сверху, и я чувствую, как он возбужден и, что терпит из последних сил. Его бедра двигаются в неспешном ритме, и я расстегиваю его рубашку и джинсы, освобождая от ненавистной одежды.
- Смазка есть? – шепчу ему в ухо.
- Нет,…я забыл её, - он замер, и он прекрасно знает, что я не занимаюсь сексом без смазки.
- Брендон, ты же знаешь, что я…
- Зато есть сметана! – радостно сообщил он.
- Ты рехнулся? – я уже, кажется, говорил, что у него полное отсутствие мозга.
- У Джона, кажется, крем был. Я пойду, спрошу у него, где он лежит, – он с готовностью поднялся с меня по направлению к выходу, но я схватил его за запястье.
- Боже, какой же ты болван…и за что я люблю тебя? – мне уже ничего не оставалось, как просто тупо улыбаться.
- А что? – удивленный взгляд.
- К черту Джона. К черту крем. Иди ко мне.
Он, заняв своё законное место на мне, стал целовать шею своими нежными, до безумия мягкими, губами. Я с новой силой возбуждаюсь. Он заставляет меня дрожать лишь от прикосновений. Целует грудь, затем живот и спускается между моих ног.…У меня дежа вю…
Смачивает пальцы слюной и проталкивает один в меня. Я вздрагиваю и обхватываю ногами его спину. Слишком резко, но я ему прощаю. Он слишком долго терпел. Наклоняется и целует меня: негласная просьба о прощении. Отвечаю на поцелуй со всей готовностью и страстностью, которая только может быть во мне. Теперь, уже более осторожно, добавляет второй палец. Я выгибаюсь и уже сам начинаю насаживаться.
- Я так хочу тебя, - его голос низкий с едва заметной хрипотцой.
В ответ я лишь киваю.
Он осторожно вынимает пальцы и, притянув меня ближе к себе, осторожно входит.
- Росс, ты такой горячий, - голос срывается и теперь похож на всхлипы плачущего ребенка.
Я приподнимаюсь, притягивая его за шею, и жадно целую, не прекращая стонать ему в рот. Он ускоряется и теперь долбит во мне с такой силой, что я задыхаюсь от возбуждения и собственных вскриков. Низ моего живота печёт и, я чувствую, что сейчас кончу. Брен тоже на пределе, он глухо стонет куда-то в моё плечо. Ещё раз толкается, я кончаю, и он вместе со мной. Давно такого не было. И я, ещё даже не успев прийти в себя, слегка касаюсь его губ своими: негласный способ сказать «спасибо».
- Ты шикарный, - говорю я, и он улыбается.
Перекатившись с меня на кровать, он притягивает моё хрупкое тельце и засыпает. А я, нашарив рукой одеяло, укрываю наше бесстыдство и тоже засыпаю. Проснувшись завтра утром мне, будет стыдно перед ребятами за то, что мы с Брендоном спим вместе голые, все в сперме и обнимаемся. Но моя любовь и нежность к этому болвану сильнее и к тому же я уже давно потерял всякий стыд.


Глава шестая «Как сладки березы объятья» или Где у коровы икры.

Утро. Я продираю глаза и с трудом начинаю вспоминать последствия грандиозной вчерашней попойки. Рядом со мной на диване валяешься ты… РЯДОМ СО МНОЙ НА ДИВАНЕ ВАЛЯЕШЬСЯ ТЫ?
- МАТЬ ТВОЮ! - это было громковато, только сейчас я заметил разбросанных по автобусу в странном порядке и позах музыкантов, видимо, к утру все же стало прохладновато, и детки заползли в теплый автобус, но пропитые мозги и усталость не дали им расположиться, как порядочным людям, и теперь они представляли собой картину «Стадо на ночлежке».
Так, а где мои трусы?! Что ж, как я и предполагал, откинув одеяло, я обнаружил, что они были там же, где и твои, собственно, на тебе.… Задуматься над вопросом, зачем тебе понадобилось два предмета такого интимного гардероба, я не успел, ибо злость, охватившая меня, закипала все более и могла выплеснуться дикими, а что более важно, громогласными тирадами прямо в автобусе:
- А ну-ка пошли, - я схватил тебя за запястье и с силой рванул с дивана.
- Росс, еще же рано.… Э, мы куда? – ты, вопросительно уставился на меня.
Я выпнул тебя из автобуса и вывалился следом:
- Какого хрена ты там вчера устроил, Ури?!
Молчание…
-Я жду!
Молчание…
- Брендон, ты ответишь или нет?!
Молчание и злое сопение…
- Вчера твой лексикон изобиловал словами…
Разворачиваешься и начинаешь удаляться в сторону автобуса…
- Трусы мои отдай!
- Оставлю себе, как трофей, - ты зло и разочарованно ухмыльнулся.
Ну, и пошёл к черту!

***
Как последствие ночных полуголых забегов по полю, у меня поднялась температура: теперь я целыми днями лежал, осознавая, что группа Panic! At The Disco может лишиться своего гениального гитариста (я говорил, что немного самовлюблен?). Спенс, как мамочка, кормил меня куриным бульоном, Джон раздобыл где-то шерстяные носки и обогреватель. Ты, за все это время, ни разу даже не посмотрел в мою сторону (может тебе, просто жмут подштанники с моей тощей задницы, Ури?). Сейчас от собственного сарказма становилось только тошно.

***
Автобус причалил к очередному населенному пункту, в котором нужно устроить представление. На улице было уже темно, выступление должно состояться завтра, но уставшие от гастрольного тура музыканты хотят отметить свою последнюю остановку на карте…
- Эй, хозяин, где тут у вас горячительного можно достать?
И, в силу моего болезненного организма, я отрубился после первой рюмки.

***
Как там, у Паланика: ты просыпаешься в… ты просыпаешься и чувствуешь:
а) чужие конечности на своем теле;
б) кто-то дышит перегаром прямо тебе в лицо – все правильно, я опять в одной постели с Брендоном Бойдом Ури. Снимаю со своей головы тряпку, которой мы, в течение всех гастролей, протирали обеденный стол (ну ладно, иногда и обувь, потому что нет у бедных музыкантов лишних тряпок!)
- Не снимай, детка, тебе идет, - первые звуки твоего пробуждающегося организма…
- Что это делает на моей голове?
- Это твоя фата, Росси, разве ты не помнишь, мы женаты, милый…

Перемотаем немного назад:

Ты рыдаешь в плечо Уолкера:
- Джонни! – ты уже чрезмерно надышался пьянящим деревенским воздухом, - Джонни! Неужели в этом каменном сердце нет ни капли любви?! (указываешь пальцем на меня) Вот ты меня уважаешь? – Джон кивает, - а он - нет! (всхлипы) Всё, всеееоооооо, эти горькие слезы иссушили мою полноводную реку любви, Райан Росс, это сердце очерствело и никогда боле не вкусит этого прекрасного чувства! (ну, вашу Машу, а я думал, у нас в группе лирик я… и, кажется, Ури перепил.)
Мне остается, только молча наблюдать весь этот цирк… и да, алкоголь ударил по моему температурному мозгу, и мне сейчас ТАААК хорошо… Всхлипы в плечо продолжаются…
- Почто ты обидел дитя, ХОЛОП?! – на Спенса определенным образом действует раздолье полей…
Я только улыбаюсь, как идиот, мне сейчас ТАААК хорошо…
- Парни, мы что, изверги, аки он? – чей-то палец у моего носа, - если он не хочет делать первые шаги к примирению, давайте заставим его!
Какой-то тихий голос внутри меня начинает вопить: «Уноси свою задницу, Росс!», наверное, это мой разум, но, повторюсь, мне сейчас ТАААК хорошо…

***
- Да, держи ты, мать твою!
- А что я, по-твоему, делаю, Ури?!
- Ну, ты как-то не так держишь! Лучше обхвати!
- Коли ты у нас такой знаток, ты и обхвати!
- Э, нет, мы же договорились: я работаю руками, а ты держишь!
Нет, это не очередные пьяные постельные подвиги, мы, всего лишь, доим корову… эх, да, как бы печально это не звучало, но мы, правда, доим эту чертову корову…
После того, как парни решили не ступать за мной на путь извергов, у них начал зреть план нашего насильного примирения, вот как вы думаете, алкогольные мозги могут придумать какой-то план? Итак, лучшим, что, пришло в их затуманенные черепные коробки, было (цитирую):
- Чуваки, мы вот по деревням уже третью неделю мотаемся, а настоящего деревенского парного молока не испили!
- Хм, точняк… - задумчивые лица.
- Хеее, - зловещее блеяние пьяного козла, - а у меня идея: давайте наших голубков закинем в коровник, совместим, так сказать, приятное с полезным, мы же из-за них валялись в этом вонючем свинарнике!

На фоне звездного неба двадцать одна фигура пробиралась за сельскими огородами: мы нещадно затоптали колхозные грядки, сломали чей-то забор, порвали об гвозди этого же забора джинсы, занозили свои музыкальные задницы, ты успел испугаться какого-то пугала, потом спереть у этого же пугала шляпу, я очень успешно подметил, что она прекрасно чувствует себя на твоей безмозглой голове, набитой соломой, Спенс сзади проблеял: «О, Великий Гудвин, дай нашему Бренни мозгов!», Джонни, дико заржав, добавил: «Гудвин, теперь я – Мудрый Страшила? – Нет, Брен, теперь ты – Страшный Мудрила», тогда, общим голосованием было решено, что я, со своими милыми кудряшками и костлявым тельцем, буду Элли, в это время какой-то привязанный к палке у сарая козел решил встать на защиту своей территории, он яро пытался выдрать эту самую долбаную палку, причем, явно удачно, мы врассыпную выскочили за ворота и узрели, так сказать, пункт нашего назначения, святая святых – коровник!
- Удачи, говнюки, - нас затолкали в темноту коровника…
Я уже говорил, что иногда у меня создается ощущение дежа вю?
- А где корова? – шепотом спрашиваешь ты, вдруг вспомнив об истинной цели нашего здесь пребывания…
- А мне, откуда знать? Я что, похож на скотопаса?
- Нет, иногда ты мне напоминаешь подопечного этого самого скотопаса, - Боже мой, да в нас просыпается сарказм! И мне даже не обидно, я рад, что ты умнеешь. Господи, хоть бы не сглазить.… Но я все же отвечаю:
- Заткнись, Ури, лучше корову найди, а то нас там без этого чертова молока прибьют…
- Мать твою! – глас на весь коровник, - кажется, я нашел ее…
Ну, а кто ожидал иного от тебя? Конечно, только ты мог не почувствовать такую близость еще одной материальной точки в пространстве, и как итог: одна скотина отдавила ногу другой!
В конце концов, парнокопытное нашел и я, а потом случился тот самый двусмысленный диалог.
- Эм, Росс, а во что молоко сцеживать? – нет, этот идиот, по ходу, и, правда, уверен, что я - сельскохозяйственный гений!
- Ури, откуда мне-то знать, ты же работаешь руками, вот и давай, вперед, должна же в этом сарае быть хоть какая-то гребаная емкость!
После пятиминутного грохота, произведенного твоим задом, крушащим все на своем пути, ты отрыл какое-то корыто.
- Росс, ты держишь? Я в этой темноте на хер ничего не вижу.
- Да, держу, держу, давай быстрей, - смешанный запах соломы и навоза ударил мне в нос с новой силой…
- Росс, мне страшно, она дикая какая-то, на месте постоять спокойно не может.
- А ты бы был спокоен, идиот, если бы один придурок держал твои рога, а второй в темноте дергал за титьки?
- Ну, один придурок изредка дергает меня в темноте за титьки, а рогов у меня нет,… я надеюсь… да, Росси? – давись, давись смешочком, жертва радиации…
- Роооосс, я боюсь ее! Она тут проявляет ножную активность!
- Нет словосочетания «ножная активность»! – я закатываю глаза.
- К черту словосочетания, она меня сейчас затопчет! - бедное жвачное животное и впрямь вело себя не спокойно, - Ри, иди, держи ей лучше ноги! А то она сейчас еще и в корыто наступит!
- О, Господи (кстати, где он сейчас? он что, не видит моих мучений? разве я не был порядочным католиком? разве я не посещал каждые выходные церковь? разве я не слушался старших?) ладно, я огибаю корову и по запаху определяю, что в данный момент нахожусь у задних ног…
Я хватаю ее за икры (или как там это у них называется):
- Брен, давай только быстро!
- Да-да, я уже…
И тут я понимаю, что последнее терпение домашней живности иссякло, а понимаю я это по тому, что она активно начинает двигать конечностями, причем, явно направляясь в твою сторону…
- Брендон, осторожно!
Дикое мычание. Причем не понятно твоё или коровы. Звук опрокинувшегося корыта. Проклятия шепотом.
- Бляяяяааааать! – в глазах появились искры, живот свела невыносимая судорога боли.
- Райан?! – чувствую, как ты подбегаешь ко мне, - ай! Мне-то за что?!
Конечно, это не ты, держал корову за задние ноги, пытаясь спасти чертову задницу Брендона Ури! Это не тебе лягнули копытом под дых!
- Где корыто, твою мать?! – мой голос дрожит от подступающих к горлу слез…
- Она его опрокинула, ну… или я…
Внезапно мы услышали, что кто-то открывает двери коровника. Резко вспыхнувший свет ослепляет глаза:
- Какого х… тут происходит?! – в дверях в одном исподнем, но зато с виллами стоит, по-видимому, хозяин этого самого шалаша.
- Росс, кажется, нам пора! – ты хватаешь меня за руку и бежишь куда-то вглубь этого злосчастного сарая. В темноте ничего не видно, но ты не сбавляешь темпа, сзади слышится шлепанье веселого фермера. Мы ныряем в какую-то солому. Ты так прижимаешь меня к себе, что я чувствую биение твоего сердца. Приближающиеся шаги и чертыханья. И тут… о Боже, пусть это будет не то, о чем я думаю!
- Мы что, протаранили автобусом этот чертов коровник???

Когда мы скрылись в темноте обители жвачных животных, эти остолопы решили поступить как настоящие друзья (действительно, очень по-дружески запихать двух несчастных в какой-то гнилой сарай в поисках деревенского молока!), так вот, они решили постоять на стреме, дабы при первых проявлениях активности в хозяйском доме предупредить наши задницы…
Когда прошло уже минут пять, с момента нашего пребывания в коровнике, водитель вдруг вспомнил, что он просто не может оставить автобус без присмотра. Итак, теперь во дворе можно было наблюдать восемнадцать человек, тщательно вглядывающихся в темноту окон…
Когда, корова начала дико и непрерывно мычать, в доме этих колхозников начали зарождаться намеки на присутствие живого. Тут ребятки и забеспокоились, но, не тут-то было: этот старый хрен в одних семейниках в горох уже направлялся в нашу сторону. Как говорится: в животном мире инстинкт самосохранения управляет всей врождённой и приобретённой алгоритмикой реакции особи всякого вида на реальную опасность или видимость опасности. Этот самый инстинкт и погнал наших друзей в близлежащие кусты. Видимо почуяв, что их нежные тела в безопасности, они, наконец, включили мозги, вспомнили про нас (ибо именно в этот самый момент корова лягнула меня, и я издал предсмертный вопль) и начали размышлять. План был прост: один из них должен добежать до автобуса с водителем, а потом примчаться спасать остальных уже на транспортном средстве. Не будем забывать о том, что сегодня ночью, ехать никто никуда не собирался, поэтому водитель употребил наравне со всеми и даже немного более. Говоря языком Джонни: из этого я могу сделать заключение, что траектория движения была немного не учтена и автобус с размаху, снеся на своем пути забор, пробил заднюю стену надворной постройки:
- Мы что, протаранили автобусом этот чертов коровник???

Я выскакиваю из соломы, позабыв про всякую осторожность, на мою удачу, разъярившийся дедуля сейчас направляется в сторону дыры в стене. Но наш водитель явно не собирается сдаваться в колхозный плен и поэтому я слышу звук заводящегося мотора. Я выскакиваю на двор. Во всех окнах хозяйского дома уже горит свет. Видимо сын и зять нашего старичка-боровичка тоже проснулись и поспешили на помощь…, к сожалению не нам. Вижу, как наши бешено вскакивают в автобус прямо на ходу. Вдруг осознаю, что тебя ни слева, ни справа нет!
- Брендон?! – я думал, что моя глотка не выдержит этого вопля, и я сорву к чертовой матери голос…
Слышу отчаянное кудахтанье, поворачиваюсь на девяносто градусов (слава Богу, кудахтал не ты):
- Райан, смотри какая курочка! – ты воспользовался всеобщим замешательством и теперь держишь в руках вырывающуюся хохлушку (интересно, тогда в темном автобусе я выглядел также?).
- Ури, какая, блять, курица?!!!! Бросай ее на хер, и бежим!
Ты недоуменно смотришь на представителя семейства фазановых, потом на меня, снова на бешено бьющуюся птицу и, не выпуская последней из рук, кидаешься к автобусу. Как только мы вскакиваем в кабину, двери закрываются и на полном ходу гастрольный транспорт выруливает куда-то за село.

***
- Эй, парни, а как там: «Какой русский не любит быстрой езды»? - барабанщик гастролирующей группы пьяно постукивает по коляске мотоцикла, который мы нагло сперли в чьем-то сарае. Нет, нам явно мало приключений за сегодняшний вечер! Иногда мне кажется, что моя жизнь похожа на какой-то дешевый комедийный фильм.
- Именно так! – наш Спенни, со славянскими корнями чрез сороковое колено сороковой бабушки, делает вид знатока русского фольклора…
- А знаете, кто у нас будет сегодня встречать рассвет, чувствуя сопротивление ветра на лице?
- Кто?
- Наша сладкая парочка!
- А что, мне нравится эта идея! – ты мутными глаза пытаешься соблазнительно посмотреть на меня. Однако, у тебя плохо получается.
- Я не русский, дорогие мои, поэтому моя американская сущность против наличия меня за рулем этого драндулета!
- Сладкий, а кто говорит, что за руль сядешь ты? Поведу я! – Боже, а вот теперь я и, правда, начинаю волноваться за свою жалкую жизнь!
- Нееееееет, Ури, кто угодно…
- Райан, что ты все время обижаешь нашего мальчика?! – Спенс – защитник слабых и ущемленных наскакивает на меня, - ребят, а ну-ка втаскивайте его в коляску!
Черт возьми! Да кто в этом гастрольном туре слабый и оскорбленный?! Кого уже третий раз силой куда-то запихивают! Ни разу в жизни столько мужиков разом меня не лапали! Нет, были, конечно, инциденты, но не с такими же количествами!
Ты, с видом бывалого мотоциклиста, усаживаешь свою филейку на водительское сидение… Господи, спаси и сохрани! Я начинаю осенять себя крестным знамением…
Слышится звук мотора, чертов драндулет тронулся. Хм, не так уж и плохо. Мы едем по берегу речушки со странным названием Елбашиха… Я вижу, как твое красивое лицо обретает четкость линий в лучах рассвета. Ветер щекочет мои щеки, гуляет в волосах. Вдруг ты съезжаешь с берега на кочки, нет, у тебя явно какая-то нездоровая тяга к лесным просторам.
- Милый, может, не будем уезжать далеко от ребят? – мой голос в этот момент слаще сиропа, не дай Бог, спугнуть резкими действиями эту дикую обезьяну.
- Не бойся, детка, пока с тобой Брен, все будет ОК!
Да нет, вот именно этого-то я и боюсь…
- Ури, - мои интонации приобретают оттенки строгости, - поверни обратно!
- Да успокойся, ты! Ри, мы просто покатаемся и вернемся!
- Мать твою! Умоляю тебя! Разверни этот хренов мотоцикл пока наши мозги, разбросанные по поляне, не дополнили утренний пейзаж!
- Что ты, как… ААААААААААААА!!!!!!! – ты не успеваешь закончить, потому что именно в этот момент русская береза выбегает к нам на дорогу. И мы на всей скорости несемся к ней в объятия!
- АААААА, Ури, сука, ненавижу тебя!!!!
- АААААА!!!!
- АААААА!!!!
Господи, пусть моя смерть будет быстрой! Кто-то невидимый на кинопроекторе начинает прокручивать пленку с моментами жизни: кадр… маленький Райан Росс пошел в детский сад… кадр… уже подросший паренек идет в школу… кадр… старшая школа: Ри знакомится с Брендоном Ури… кадр… он несется в коляске мотоцикла, управляемого вышеупомянутым идиотом, прямо по направлению к огромному дереву с толстым стволом…
Щелчок. Я уже умер? Что это, а где свет в конце тоннеля?! Я ничего не понимаю. Какого черта?! Э! Ури?! Неужели ты в последнюю минуту вырулил? Нет, я не верю!
- Брендон, ты только что чуть не угробил мою жизнь, но тут же спас её! Ты мой герой!
Я вижу, как твое бледное лицо с огроменными глазищами поворачивается в мою сторону…
- Смотри на дорогу, – улыбаюсь я.

Итак, вернемся к нашему пробуждению:

- Не снимай, детка, тебе идет…
- Что это делает на моей голове?
- Это твоя фата, Росси, разве ты не помнишь, мы женаты, милый…
- ААААА!
- Ну что ты орешь, Росс?
- Что это у тебя под носом?
- А, это мои шикарные усы, ты что, забыл? – твоя рожа растягивается в самодовольной улыбке.
Действительно, когда единым порывом было решено, что я в нашей паре буду играть роль девственной невесты с развевающейся на ветру фатой, ты, на правах жениха, потребовал себе непременно черные и непременно густые усы! Сначала была идея отрезать растительность с твоей собственной головы и приклеить ее на клей-момент в надгубную область, но его, в автобусе не оказалось, ибо, как признался Спенс, они с Джонни хотели словить кайфа еще в Буравцах, но пакетика у них не оказалось и они весь клей залили в эмалированное ведро.… Но ты от идеи внезапного оволосинения твоей верхней губы отказываться не собирался, поэтому вы сперли мой гайлайнер, и чья-то пьяная рука старательно прочертила у тебя под носом две закорючки…

- Пойду, до ветра схожу, - ты, неспешно повиливая задницей, исчезаешь в дверях автобуса.
Я вдруг осознаю, что и мне не мешало бы последовать твоему примеру, но…какого черта? Да, твою ж мать! Сколько можно?!
- Урииииии!!!!!!!!!
Ты пришил мои трусы к простыне, я, оторвав слабую живульку, выскакиваю из автобуса: твое тело в приступах безудержного смеха корячится на земле…
Мне стало так обидно! Просто до жути обидно! Все, что накопилось за эти гребаные гастроли, начало лезть наружу…
Я валяюсь в придорожных лопухах, размазываю по лицу пыль, смешанную со слезами и реву…
- Росс, ты чего? – ржешь, козел, а, между прочим, это из-за тебя мне вчера прилетело копытом в солнечное сплетение! Это по твоей милости я испытал сильнейший в своей жизни шок, летя на встречу к березе! И это ты, ты пришил меня за подштанники к кровати!
- Ри, ну ты чего? – погодите, я, что, слышу нежность? О нет, нежный Бойд это даже страшнее, чем дикий Бойд! От осознания сего факта я начинаю рыдать еще громче…
- Чего ты плачешь-то? – ты прижимаешь меня к себе в этих долбанных зарослях…
- Я люблю тебя, идиот! - слышу я свой срывающийся от слез голос.
- О, Господи, я тоже люблю тебя! – ты не прекращаешь ржать…
Ах, так! Ты смеешься над моими чувствами?! Я резко перестаю ныть и смотрю на тебя. Ты, видимо, почувствовав какую-то опасность, угрожающую твоей заднице, подрываешься и начинаешь улепетывать со всех ног, пытаясь найти защиту в автобусе. Я делаю попытки догнать тебя, но мне что-то мешает, и я даже знаю, что это… нет, это не то, что служит помехой плохим танцорам… это РЕПЕЙ вашу мать, репей в моих трусах, который оказался там по твоей дебильной милости!
- Брендон! – Господи, ну за что я люблю этого идиота?!

***
Сегодня утром, возвращая мотоцикл законному владельцу, Джонни, что-то лепетал, виновато опустив глаза.
- Чего ты там бормочешь, идиот, этот русский хрен все равно ничего не поймет! – ты как всегда не мог не вылезти с замечанием. И оно оказалось как всегда кстати…
- Молодой человек, - произносит дедок на чистом английском, - я прекрасно понимаю каждое сказанное Вами слово…
О том, что твой рот может открываться так, я не знал, нужно использовать это полезное свойство на досуге.
- Меня зовут мистер Сэмуэль Вентц, - он протягивает руку Джону, – американский фермер, пытаюсь вырастить сорта нашей кукурузы высшей пробы на русской земле.
- Эм, - Джонни поражен не меньше нашего, - Джон Уолкер – басист начинающей рок группы Panic! At The Disco, а вот этот идиот с открытым ртом, наш вокалист и пианист, а также гитарист, по совместительству.
- А еще я крестиком вышиваю, - добавил ты, скромно шаркая ножкой.
***
Так, удача свела нас с нашим продюсером, точнее с его дядей по отцовской линии. Позже, что бы ни позорить наши алкашные задницы, для фанатов была выдумана байка о том, что я отправил Питу, при помощи LiveJournal, ссылку на нашу страницу на PureVolume.
Теперь мы знамениты. Ни один рок-фестиваль не обходится без нашего участия. А несколько месяцев назад, на одном из таких фестивалей, Брену зарядили бутылкой в глаз. Проскользнула информация, что тот, кто кидал бутылку, выкрикивал: «Мусохраново помнит вас, педики!». Может это всего лишь слухи, who knows…
Кстати, о судьбе той курицы, которую тогда забрал Бден, она долгое время жила у него в квартире, он очень к ней привязался. Но однажды мы с Джоном, в пьяном угаре и отсутствии Брендона дома, решили, что очень хотим курицу-гриль. Естественно мы не догадались пойти и купить в магазине, два долбанутых гитариста Panic! At the Disco не ищут легких путей! Господи, КАК мы её готовили, я, пожалуй, рассказывать не буду, ибо всё ещё дорожу своей репутацией «самого рассудительного и скромного в группе».
Брендон потом со мной две недели не разговаривал.
У нас с ним странные отношения. Днем он пристает ко мне, а я делаю вид, что занудство – это моё врожденное качество. Вечером пристает на концертах, а я, как ошпаренный отскакиваю от него, я ведь «самый скромный в группе» и самый мнительный (это я уже от себя добавил). А ночью…ночью он снова соблазняет меня, и мы трахаемся, как сумасшедшие (я что-то говорил о своей скромности?). Мы с ним даже не встречаемся. Но любим друг друга. Это подразумевается. Но слова любви мы говорим друг другу только во время секса или во время моих частых истерик. Мы не нуждаемся во всех этих нежностях и пафосе, разве только в шутку. Мы нуждаемся только в любви фанатов, но её мы получаем сполна. Даже чересчур сполна *вспоминает летающую бутылку*.
В России с тех пор мы так и не были, но Брендон очень хочет побывать там снова. Мы с ребятами пока отмалчиваемся, уж очень потрясающее мнение у нас сложилось об этой гостеприимной стране. Но Брендон хочет. Очень хочет. И ему, естественно, отказать никто не может. Но в Мусохраново мы больше не поедем.
That’s all.