1.      Диалектика двух церквей.
 
Еретики появляются в истории тогда, когда их объявляют таковыми. Период около 1000 года характеризуется как духовным обновлением ( под эгидой бенедиктинских реформаторов, так называемая Клюнийская реформа), так и эсхатологических опасений (известные «ужасы» и массовые психозы 1000 года, 1033 года итд). Новая фигура еретика родилась в это время под пером клириков и монахов-хронистов, которые ассоциировали с ними ложных пророков, предсказанных Апокалипсисом, и которые возвещают приход Антихриста; для клюнийских - и потом для цистерианских монахов  -   еретик – это посланник дьявола, с которым и монахи и христианские рыцари должны воевать на земле.  
Достаточно сказать, что феномен ереси появился именно тогда, когда появилась определенная концепция воинствующей церкви, такой, которая породила дух крестовых походов. Вместе с неверующими следовало искоренить врагов внутри христианства, а они могли быть исключены только тогда, когда их можно наделить чертами колдунов и демонов, еретиков, слуг дьявола, манихейцев или апостолов Сатаны. Историк, внимательно вчитывающийся в тексты 11 столетия, хоть и немногочисленные, но информативно насыщенные, может фактически увидеть, что в разных местах возникают мужские и женские общины, состоящие из клириков, монахов и светских людей, призывающих к возвращению к идеалам ранней церкви и следованию апостольской жизни и заветам Писания. (2).  В своем желании следовать Писанию, наиболее радикальные из этих общин избрали путь диссидентства: иными словами, непослушания и критики Рима.  
Во времена богатой и пышной церкви мы видим, как они высмеивают ритуалы, которые она пропагандирует, и которые они считают предрассудками: культ реликвий, распятия и изображений святых. Они отрицают все, что кажется им позднейшим добавлением к чистому посланию Нового Завета – от крещения маленьких детей до Римской иерархии. Считая именно себя последователями апостолов, эти диссиденты  просто-напросто называют себя христианами, апостолами или бедняками Христовыми. Возможно потому, что они представляли собой наиболее сильный элемент спиритуальных поисков своего времени, именно их образ был выставлен как образ типичных еретиков.
Абсолютно ясно, что церковные писатели одиннадцатого столетия объявляют о вторжении «манихейцев» в их мир, не потому что боятся, что Европа пострадает от нападения манихейцев с далекого Востока, но потому, что сама апокалиптическая и монашеская спиритуальность того времени была, как говорит Жорж Дюби «полностью манихейской», зачарованной образами битвы архангела и дракона. Именно чтобы представлять контраст образу легионов дракона, под которыми имелись в виду еретики, монахи изображали себя ангельскими фигурами, распространяющими свет из своих аббатств, свет, который, по их мнению, должен установить в обществе порядок и иерархию божественного права. Очень долгое время христианская идеология питалась именно этим дуалистическим видением необходимости борьбы добра (защищающего себя) и зла (нападающего). (3)
Диалектика средневековых ересей состоит в том, что Западное христианство жжет тех, кого хочет исключить, но кто считает себя истинными христианами – а они считают себя истинными христианами, потому что мир сжигает их; потому что мир преследует их, как преследовал Христа и его апостолов. Они используют Новый Завет – и особенно Евангелие и Первое Послание Иоанна, чтобы доказать противоположность своей Церкви Божьей, терпимой и смиренной, и церкви мирской, Римской церкви, которая преследует их; и если Григорианская Римская церковь заявляет, что только она является настоящей наследницей церкви Петровой, то тем самым она пытается своим лицемерным переворачиванием с ног на голову навесить на истинную католическую и апостольскую церковь ярлык лживых пророков Антихриста.
 
2.      Преследования ереси: от крестовых походов до Инквизиции.

Благодаря относительно точным документам, историк может проследить, как ереси 1000 года превращаются в настоящую христианскую Контрцерковь. Она немедленно подверглась репрессиям, но сумела организоваться в подпольной форме с середины 12 века в виде религиозного ордена с епископами во главе и властью посвящать и прощать грехи. Отрицая власть папства, она заявила про аутентичность своего апостольского наследия и зарезервировала для своего клира (состоящего из мужчин и женщин) почетного имени христиан. Термин «катары» (игра слов  - «чистые» и «колдуны, поклоняющиеся котам»), который дал этим еретическим общинам в 1163 году Экберт из Шонау, рейнский клирик, теперь является общеупотребительным термином относительно них. (4).
Распространившиеся от Фландрии до Рейнских земель, от Шампани до Бургундии, выдаваемые епископским судам, брошенные в тюрьмы, сожженные – они были почти уничтожены, но во второй половине 12 века и первых годах 13 века они получили передышку в Лангедоке. Здесь, также, как и в гибеллинских городах Италии, или в Боснии, к ним толерантно относились как местные князья, так и их вассалы. Здесь они получили возможность структрировать свои церкви и диоцезы, учредить общинные дома, жившие монашеским распорядком, и заниматься евангелизацией без всякого страха репрессий. Они также имели свои литургические ритуалы, теологические трактаты, но только некоторые из них дошли до нас.  
Папа Иннокентий III (1198-1216), борющийся за политическую теократию и сам крупный юрист, решил завершить арсенал канонического права для преследования еретиков: он зашел даже так далеко, что приравнял ересь к преступлению оскорбления величества по отношению к Богу. Провозгласив нерушимость власти Святого Престола над королевствами Европы, он реорганизовал Западное христианство на Латеранском соборе 1215 г., объявив, что отныне христианством считается только община верующих, четко регламентированная догматами веры в рамках подчинения священникам и обязательной исповеди. Те, кто этому не подчинится, будет исключен, объявлен еретиком, и осужден на тьму внешнюю и вечное проклятие, которое на земле символизировал костер.
Руководствуясь той же логикой, Иннокентий III завершил развитие концепции священной войны, призвав к крестовому походу в христианские земли, к крестовому походу против альбигойцев. С 1209 по 1229 гг. этот крестовый поход, который сначала был крестовым походом баронов, а потом королевским крестовым походом, был направлен против великих князей и феодальных лордов Лангедока, виновных в толерантном отношении к ереси. Он завершился присоединением Лангедока к французской короне (сначала им управлял сенешаль Каркассон/Безье, а с 1271 года – сенешаль Тулузы) и уничтожением всех провансальских аристократических семей, которые защищали ересь. С  этого момента у папы были развязаны руки. Инквизиция, процедура преследования преступления ереси, не зависела только от папы, но была доверена новым проповедническим орденам, заменившим с 1233 года трибуналы епископов.
Основанная на принципах обязательности исповеди, инквизиция играла исключительно карательную роль, целью которой было воссоединение населения Юга Франции с Римской Церковью; используя исповеди, допросы и информаторов, она изобрела полицейские методы расследования, чтобы лишить ересь ее пастырей, прятавшихся в подполье, и разрушить связи преданности и солидарности, которые ее поддерживали. Эта цель была полностью достигнута в Лангедоке в середине 14 века. Парадоксально, но именно реестры показаний и приговоры инквизиции являются теперь хорошим документальным источником о катаризме в Лангедоке.

Созданная с целью ликвидации Контрцеркви катаров и объединения населения Лангедока в одной вере и под эгидой одной – Римско-католической  - церкви, инквизиция, идеологически и теологически поддержанная учеными трудами доминиканских докторов – а вскоре и Томизмом – стала использоваться, начиная с конца 13 века и для того, чтобы справляться с любым религиозным диссидентством.  
Эффективность деятельности инквизиции против  движения вальденсов, имевших менее жесткую структуру, чем Церковь катаров, и потому более приспособленных к подпольной жизни, была довольно относительной. Распространившись по Западной Европе с середины 12 столетия, призывы к евангельской бедности и свободной проповеди Слова Божьего, оформились в 1170 году призванием Пьера Вальдо из Лиона, у которого неприятие церковных властей быстро превратилось сначала в схизму, а потом в ересь. Движение вальденсов, Лионских бедняков, а потом Ломбардских бедняков, которое было предтечей нищенствующих монашеских орденов 13 века, и особенно францисканского, стало более радикальным в результате преследований: оно распространилось по всей Европе, соединившись сначала с гуситами, и потом с Протестантской Реформацией в 1532 г. (5)
Вальденсы отрицали авторитарную структуру Римской иерархии и подвергали сомнению действенность сакраментов, уделяемых недостойными и грешными священниками. В середине 13 века франсисканские спиритуалы сформировали радикальное крыло, заявившее о том, что только они живут по принципам св. Франциска, и открыто осудили то, что францисканский орден стал монашеским орденом, да еще и был заангажирован в деятельность инквизиции. Поддержанные в Лангедоке светскими орденами бегинов и бегардов, они развили пророческие видения иоахимитов – последователей Иоахима Флорского – и объявили о создании церкви Святого Духа, призванной заменить Римскую Церковь – церковь власти, стяжательства и насилия. Это наступит, когда эра Сына сменится эрой Духа. В Италии движение Апостольских братьев, начатое Жерардо Сегарелли и фра Дольчино, стало революционным пароксизмом этих религиозных движений. Дольчиниане сами провозглашали себя церковью Духа и требовали справедливости уже в этом мире. (6)
В первой половине 14 века инквизиция посылала на костер как спиритуалов и бегинов в Лангедоке, так и Апостольских братьев в Италии, в то же самое время гибли на костре последние катары, и лолларды Джона Уиклифа. Позже та же судьба ожидала и Яна Гуса, и его последователей, которые в свою очередь призывали к моральной и теологической реформе как в области церковной политики, так и социальной справедливости.  
В целом, в Средние века, диалектика двух церквей, оппозиция папства и ересей, была по сути борьбой за право на апостольское наследие. Логика воинствующей церкви привела Римскую церковь к идеологии крестовых походов и практике инквизиции. В готическую эпоху, францисканские спиритуалы противопоставляли свое учение о духовной церкви материальной церкви, которая должна быть заменена. В романскую эпоху, Церковь катаров говорила о том, что она и является апостольской церковью. Можем ли мы сказать, что этот разлом на самом деле являлся поисками единства? Мы находим именно этот лейтмотив на протяжении двух веков проповедей катаров: «Есть две церкви: одна гонима, но прощает (Мт. 10, 22-23), а вторая владеет и сжигает. (7)
 
Сноски.
 
1.      Robert Moore, The formation of a Persecuting society. Power and Deviance in Western Europe, 950-1250. Oxford, 1987.
2.      Pierre Bonassie, Richard Landes. Une novelle heresie est nee dans le monde \\ Les societes meridionales autour de l’An Mil... Paris, 1992, 435-59.
3.      Anne Brenon. Les heresies se l’An Mil. Nouvelles perspectives sur les origines du catharisme\\ Heresies 24, 1995, 21-36.
4.      О катаризме в целом и его преследованиях см. Jean Duvernoy, Le catharisme, Toulouse: I. La religion des cathares, 1976 ; II. L’Historie des cathares, 1979, Anne Brenon, Les cathares : vie et mort d’une Eglise chretienne, Paris, 1996.  
5.      О вальденсах в целом см. Jean Gonet, Amadeo Molnar, Les Vaudois au Moyen Age, Turin , 1974.
6.      Неплохая синтетическая работа обо всех этих движениях Grado Giovanni Merlo, Eretici ed Eresie medievali, Bologna 1989, 99-128.
7.      Цитируется неоднократно, из уст проповедника Пьера Отье в Registre d’Inquisition de Jacques Fournier (1318-1325) изд. Jean Duvernoy ( 3 vol.), Toulouse 1965. Можно сравнить со словами Эвервина из Стейнфельда о катарах рейнских земель в 1143 г., в его письме к св. Бернару. Об этом А. Brenon, Les cathares…, p. 50-51.