-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
У каждого детства свои конфеты.
Я, например, рос попеременно то в условиях бабушкиного воспитания, которые и спартанцы признали бы несколько суровыми, то в мамином монмартре. Для меня конфеты были ритуалом перехода из насупленного пейзажа с Тарпейской скалой ( по мнению бабушки, постоянно ждущей меня с нетерпением) в мир советского декаданса с изображением Джимми Хэндрикса в розовом небе с зелёными полосами. И самыми важными конфетами для меня были ребристые кирпичики в голубой аэрофлотовской бумажке.
Шоколад из коробок, торгашеские "Мишки" и всякие там "Ананасные" были результатом разгрызания мной (нетерпелив был уже тогда) аэрофлотовских леденцов. Результатом неизбежным и вторичным. Обратный путь, из блаженной безнадзорности в тиски педагогики подготовки среднего и высшего командного сотава, также сопровождался взлетно-посадочной карамелью на синем подносе. Двойственность моей натуры объяснима даже моими детскими конфетами.
Мне и музыкальный инструмент в детстве выдали такой, чтобы был удобен в скитаниях, вызывал жалость и мог прокормить липового сироту в любых условиях - флейту. Перебитый на боксе нос (бабушкина лепта в моём формировании) и флейта (мамина линия) - это сочетание, которое заставляет дрогнуть самые чёрствые сердца.
В детстве Б-ча конфеты делились на "заслуженные", "праздничные" и "негигиеничные". Заслуженными конфетами Б-ча направляли на путь его несомненной для семьи гениальности, его ими поощряли. Праздничные конфеты внушали ему мысль, что праздник - это только в семье праздник, чужие у нас не ходят. А негигиеничными конфетами А. Б-ча отпугивали от доступных соблазнов улиц и площадей. И что мы получаем в итоге? Б-ча в его домашнем уюте, его недоверчивость к миру и его прекрасную, хоть и суховатую, игру на фортепьяно.
А для Федюнина конфеты детства всегда были доказательством существования его, федюнинского, фартового бога. Конфеты в детской жизни Иннокентия появлялись случайно, бессистемно и как-то сами по себе, не за что, а просто. Из хаоса.
Кто-то, вроде, их ронял с небушка. А наш бодрый птенец Федюнин, прыжком из зарослей, в которых он деловито шароёбился сутки напролёт, эти плоды сбирал в свой мощный клюв. И славил набитым клювом удачный ход мироздания. Думаю, что дубасить в барабан Федюин начал уже тогда. С возрастом увлечение ударными окрепло. Потом появилась бас-гитара и репутация человека, странного даже в среде остальных уездных бас-гитаристов. Ритм мира, биение сердца мирового организма до сих пор очень занимает Кешу. Так он объясняет нам и своей семье некоторые свои приключения и следы побоев.
Поэтому секрет нашей дружбы прост. Мы как-то взаимодополняем друг друга.
Конфеты аукнулись в нашей жизни так, что я отвечаю за "опыт, сын ошибок трудных", Б-ч - за "гений, парадоксов друг", а Инокентий Сергеевич кряжисто сидит верхом на теме "случай - бог изобретатель". Отсюда и "открытия чудные", которые мы вспоминаем всегда с огромной теплотой, проходя курс реабилитации. http://gilliland.livejournal.com/390922.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Скажем, приезжаете вы в гости. Ничего плохого не подозреваете, не имеете такой привычки, душевно изнежены. В гости едете налегке, не так чтобы обстоятельно собранным, без обратного билета, консервов и даже документы забыли.
Вошли в хозяйский дом. Хозяин, тяжело сидя на стуле, приподнимается, приветствуя вас, и снова ватно садится на основательный стул. Хозяйка в плотном халате с большими розами. Появляется из соседней комнаты, отведя липкие полоски от мух.
Пока хозяйка выходит и прикрывает медленно за собой дверь, видите вы краешком глаза часть туго заправленной кровати, угол полированного шкафа, занавеску на струне натянутую, обои палевого от выгорания на солнце цвета, язычок красного половика. Хозяйка закрывает дверь, поворачивается окончательно к вам. Молча закрывает и открывает глаза. Хозяин со своего стула кашляет. Часы не тик-так, тик-так, а тик, тик, тик, тик, тик.
Целуете хозяйке щёки. Хозяйка, получивши в щеки поцелуи, вновь закрывает и открывает глаза, тоже садится на стул напротив хозяина. И вы на приготовленный третий стул садитесь, у угла печи.
Стулья тяжёлые, крашенные зелёной армейского оттенка, в некоторую даже оливу, краской. На спинках стульев узор через трафарет пробит синим и белым. : бабочка, кувшин, бабочка. Бабочки - синие. Кувшинчик - белый. Ступни липнут к линолеуму. Пальцы ног задевают заусенцы и трещинки в линолеуме, кажется, что линолеуму от этого неприятно и даже болезненно.
Жара. Молчание. В окне небо.
Тут хозяин, глядя мимо вас, ну не то чтобы мимо, а и на вас, и на угол печи, у которого вы сидите, сбирает волей взгляд свой в точку и тяжело начинает:
"Я буду говорить с вами об Океании. Мне даётся это непросто. И вы, конечно, понимаете причину...Вам, должно быть, известно, что под именем Океании разумеются мной группы островов, разбросанные в безбрежной синеве Тихого океана между Азией, Америкой и Новой Голландией. Самые крупные острова - это Сандвичевы на севере и Новая Зеландия - на юге. Прочие же острова (тут хозяин вздыхает) невелики... Именно же на Сандвичевых островах капитан Кук был в 1773 году провозглашён сандвичевскими туземцами богом и ими же был безжалостно съеден в 1779, отчасти из-за нравственной неразвитости туземцев, отчасти же и от жестокости с которой Кук к ним отнёсся..."
Жена хозяина несколько наклняется вперёд, чтобы чуть медленее вернуться в прежнее положение тела.
Хозяин же продолжает, несколько сдвинув брови и поджав пальцы левой руки, лежащей на колене:
"Важные перемены произошли, как утверждают, с тех пор. Сандвичевы острова украсились поселениями европеского плана, возведён город Гонолулу, из которого ведётся торговля с Китаем и, должно быть, с Японией. Поговаривают даже, что острова эти будут присоеденены к Соединённым областям Америки..."
Вы на этом месте чуть открываете рот, чтобы то ли выдохнуть, то ли вдохнуть, то ли сказать что то, но хозяин останавливает любое ваше намерение коротким движением правой ладони, продолжая сжимать сильнее пальцы левой ладони, лежащей на колене.
"Мореплаватели, ценой бесчисленных опасностей и злоключений, странствующие меж океанических островов, находят на них вознаграждение отдыхом посреди роскошной природы и податливого населения. Островитяне приносят им кокосовые орехи, плоды хлебного дерева и некоторые фрукты, довольствуясь весьма малым награждением за труды свои. Островитянки, что общепризнано, отличаются красотой и большой снисходительностью к прибывшим. Ранее объединённые единой религией, вывезенной предками с малазийских пределов, островитяне увлеклись строительством обособленных сообществ, поклоняясь среди вулканического грохота и безжалостных ветров своим провозглашённым лидерам, ровняя их с богами. Постепенно старая вера забылась, а новая вера преисполнилась жертвами ненасытности вождей. Островитяне часто жалуются и мне это известно точно, что забыли старую свою веру и не могут соблюсти прежних обрядов..."
Вы встаёте и, пошатываясь, бредёте к выходу из гостеприимного дома. Вслед вам размеренно доносится: "На одном из Маркизских островов осталось семьдесят девять измождённых жителей и два их царя, ведущих меж собой непримиримую борьбу. Один из царей ведёт своё происхождение от прежней великой династии, второй же - потомок испанцев, претерпевших у острова кораблекрушение, сохранивший в своих жилах кастильскую гордость, соединённую с варварством местного племени..."
Плотно захлопываете дверь и идёте по залитой бетоном дорожке, задевая коленями нависшие жирные пионы. К автомобилю подходите. Руль успел накалиться на солнце. Сиденье не скрипит, а как бы тянется под вами. Заводите автомобиль и едете в душный город по проселочному тракту. Закуриваете. Открываете окно, хоть и пыль. Включаете радио. Хоть бы и "Дорожное". И слышите из-за спины: "Общества туземцев распались на отдельные семейства, существующие каждое под властью своего старейшины. Низшие островные сословия пали в самое бедственное положение, окруженные всё более и более множащимися знатными фамилиями и царственными родами, не сменяющими друг друга, но живущими подле друг друга в распрях и несогласиях, всё более падая в уважении народа, населяющего острова Товарищества..."
Находят вас через месяц.
В 1852 году основатель российской медиевистики Тимофей Грановский пригласил к себе в село Рубанку гостей. И сообщил собравшимся, которые добирались до его Рубанки неделю-другую, что сейчас прочитает им курс лекций, озаглавленных "Об Океании и ея жителях". И прочитал его оцепеневшим гостям полностью. Под жарким небом лета 1852 года Грановский говорил об Океании, тщательно сверяясь с записями, которые ему подносили люди из дворовой прислуги. До отмены крепостного права осталось менее 10 лет. http://gilliland.livejournal.com/390802.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Что просходит, когда государство ласкает властной рукой редкие кудри нашего образования?
Для меня, человека вздорного и склонного к патетике по любому поводу, примером служит опыт известного и почитаемого мной мракобеса государственного помола Магницкого.
М.Л. Магницкий был прекрасный человек, редкой образованности для начала века девятнадцатого, любимый сотрудник второго гения - Сперанского. В самом зените лет, пережив арест, изгнания, ссылку и прочий набор, испытал потрясение религиозного чувства. Уверовал с неистовостью в господа нашего.
А так как был поставлен государством на направление народного просвещения, то ворвался в это народное просвещение, размахивая над головой свистящим в воздухе боевым шипастым кадилом.
Будучи по совместительству попечителем Казанского учебного округа ( активно содействуя развитию Казанского университета - Лобачевского, например, заметил, возвысил и защищал пока мог), направил свой пылающий от святой воды взор на медицинский факультет университета.
На медицинском факультете резали в образовательных целях трупы. Это отдельный и очень интересный вопрос, помогали ли вскрытия трупов развитию здравоохранения в моей стране. Но трупы вскрывали, резали, заготавливали впрок и целиком, и по частям.
А Магницкому это не очень нравилось. Как так?! Резать тело человека, если человек в телесности своей создан по образу и подобию господнему? Это сегодня тела христианские режут, а завтра топорами буду иконы кромсать в щепу ( что собственно и произошло позже, но в другой смысловой плоскости)!
И Магницкий издал приказ. "Об откaзе от мерзкого и богопротивного употребления человекa, создaнного по обрaзу и подобию творцa, нa aнaтомические препaрaты". В университете стали объяснять как работать на мышцах страждущих, используя тряпки. М.Л. Магницкому этого показалось мало.
По его распоряжению университетские профессора "решили предaть земле весь aнaтомический кaбинет с подобaющей почестью; вследствие сего, зaкaзaны были гробы, в них поместили все препaрaты, сухие и в спирте, и после пaнихиды, в пaрaде, с процессией, понесли нa клaдбище".
Препараты - это части трупов. Части трупов отпели в церкви, вынув из банок со спиртом, положили в гробы и понесли хоронить по христанскому обычаю в понимании просветителя Магницкого. Впереди гробов шли студенты в треуголках и шпагах. Кругом совершенная Казань. А тут треуголки, шпаги, профессора в орденах, священники, колокольный звон, певчие, свечи, молебствования.
Хоронили печени, руки, ноги, мозги, селезёнки, лёгкие и трицепсы.
Из Москвы на это мероприятие специально приехал профессор "врaчебного веществословия и врaчебной словесности" Вaсилий Михaйлович Котельницкий.
Он держал под узцы вороного жеребца Сократа, на котором Магницкий сидел верхом, принимая парадные похороны препаратов. Дождик пошёл. Стал сильнее. Ливень. Плюмажи намокли, обвисли. Но Котельницкий не выпустил узды Сократа. Так и проехали до самого кладбища: Магницкий верхом на Сократе, придерживаемом Котельницким, потом студенты, потом гробы, за гробами брела опустошённая профессура, поддерживая друг друга на скользском.
В центре империи стояла Кунсткамера, до которой Магницкий не добрался, потому как, "основав славянофильственное направление, был обвинён в растрате казённых сумм и отрешён от должности".
Котельницкий стал деканом медфака Московского университета и учил Пирогова, принятого в университет по подложным бумагам и протекции.
Вспоминающие Пирогова времён обороны Севастополя указывают, что Пирогов иногда вспоминал своего декана. Привели к Пирогову в госпиталь у переправы с Южной стороны на Северную великана-солдата с околком в спине. Великан под нож ложиться не захотел и стал бить персонал. Тут в распахнутой шинели "под которой торчала красная фуфайка" доктор Пирогов бьёт солдата книгой по голове и прыгает на него, нашаривая рукой на спине великана осколок и "обхвативши Геркулеса крепко ногами в татарских шароварах". Солдат бегает в шоке по помещению, Пирогов на нём, всё нашаривает рукой околок, а второй рукой бьёт "для отвлечения" солдата книгой по голове. Осколок вынул, солдата оттащили, книгу Пирогов бросил на стол со словами: "Нужная какая!" Заголовок книги был "О пользе слова в исцеляющих попытках для страждущих". Автором полезной книги был декан Котельницкий.
Ещё раз спрошу про Кафку, Салтыкова-Щедрина и понимание России. http://gilliland.livejournal.com/390199.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
На острове, где я отдыхал, совершенно случайно пропал местный полицай. Его до сих пор ищут в разных вулканических уголках. Я же в это время занимался своим алиби и читал про Ивана Сергеевича Тургенева. Пояснительная записка закончена. Дальше пойдёт практически чистейшая правда.
Традиция. Произнесёшь это слово и наполняешься каким-то тихим мерцающим светом.
Тра-ди-ци-я...
В 1878 году Оксфордский университет присвоил нашему горячо любимому писателю Ивану Сергеевичу Тургеневу почётную степень "доктора общественного права". И.С. Тургенев стал почётным профессором в Оксфорде.
А в 1842 году Иван Сергеевич Тургенев хотел защитить диссертационное сочинение в Московском университете. По философии. О чём подал положенное прошение университетскому начальству, присовокупив бумаги из Петербургского университета, в котором Тургенев надлежащим образом получил диплом кандидата на соискание степени.
17-го марта 1842 году ректор Московского университета передал особым нарочным прошение Тургенева на философский факультет"для рассмотрения" и внесения предложений по этому вопросу.
Декан философского факультета ( на котором было два отделения) сообщил ректору отдельным рапортом, что не возражает против попытки Ивана Сергеевича Тургенева стать доктором философии. Но присовокупил в сопроводительном письме, что в университете, при наличии факультета философии, нет кафедры философии и нет профессора, преподающего собственно философию. В конце рапорта декана философского факультета об отсутствии в университете кафедры философии испрашивалось позволение ректора и властей принять "в последствии" на работу в университет 1 (одного) профессора философии. Потому как на философском факультете Московского университета нет такого профессора, способного принять к рассмотрению защиту сочинения Тургенева, против попытки которого декан философского факультета решительно не возражает.
Получив ответ декана философского факультета, ректор университета некоторое время молчал в пространстве и времени, балансируя на грани бытия и духовного начала морального сожительства субъектов. Наличие отсутствия профессора философии на философском факультете осознавалось ректором около недели.
Итогом послужило прошение ректора, адресованное попечителю Московского учебного округа и содержащее краткое изложение проблемы с присовокуплением всех входящих и исходящих бумаг. Ректор просил руководство Московского учебного округа оказать содействие в разрешении намечающейся проблемы.
После рассмотрения прошения ректора, попечитель Московского учебного округа адресовал ректору университета ответное послание. В котором указывал, что допущение Тургенева И.С. к защите диссертации находится в ведении университетского начальства и не требует разрешения со стороны попечителя Московского учебного округа. В конце послания ректору попечитель рекомендует ректору справится у декана философского факультета, а какое разрешение попечителя ему необходимо?
Ректор прочитал послание попечителя и снова встал на уже знакомую ему грань. Разрешение не требуется, но спрашивается, а какое разрешение вам необходимо? Ректор переправил запрос попечителя декану философского факультета, присовокупив к запросу всю исходящую документацию.
Декан философского факультета рапортовал в ответ ректору, что факультет считает, что формирование кафедры философии на философском факультете для него, декана, дело новое, загадочное и даже как-то опасное. 15 лет философский факультет отлично обходился без кафедры философии и профессора при ней. Поэтому, по мнению декана, вопрос об открытии кафедры философии является, скорее всего, не его, декана, задачей, а задачей вышестоящего начальства.
Ректор переправил ответ декана попечителю Московского учебного округа.
Попечитель в ответ уведомил ректора, что его, попечителя, интересует, а зачем философскому факультету кафедра философии и зачем ректор смешивает это предполагаемое открытие кафедры с желанием Тургенева стать философом?
Ректор, прочитав уведомление попечителя, через два дня после получения оного решился умереть. И умер. Но успел переправить запрос попечителя декану философского факультета!
Декан ( в траурной одежде по поводу кончины ректора) ответил попечителю, что факультет философии Московского университета считает, что И.С. Тургенев не должен защищаться в Московском университете, а обращался он, декан, к ректору (ныне покойному) только за тем, чтобы понять, а как впредь поступать с желающими защищаться на философском факультете, если на факультете нет кафедры философии и профессора на этой кафедре. И что он, декан, считает, что кафедре на факультете быть не нужно, а ректор (ныне покойный) зачем-то его, декана, не понял и стал волновать начальство (попечителя) вопросами, не имеющими отношения к факультету философии ( см. отстутствие кафедры философии на факультете философии).
Прочитав ответ декана, попечитель поручил своему аппарата составить меморандум "О состоянии философии в России и в странах Европы".
Аппарат попечителя (в лице титулярного советника Няшева Сигизмунда Карловича) переправил распоряжение попечителя о составлении меморандума декану философского факультета. Для составления оного меморандума в сжатые сроки.
Декан философского факультета обратился к новому ректору Московского университета с "письменным отношением", в котором запрашивал ректора о разрешении на составление меморандума и интересовался направлением, которого следует придерживаться: естественного или же аналитического?
Новый ректор переправил запрос декана попечителю Московского учебного округа.
Попечитель отправил новому ректору "письменное отношение" в котором интересовался, какое из направлений (естественное или аналитическое) декан философского факультета считает наиболее подходящим к сему случаю?
Ректор университета вступил на грань, на которой уже был его предшественник. И переправил послание попечителя декану.
Декан отвечал ректору, что готов на оба направления.
Ректор переправил ответ декана попечителю.
Попечитель отвечал, что не имеет в своих задачах, державно отмеченных государем, выбирать между естественным и аналитическим направлениями. И просил ректора указать декану философского факультета, что решение вопроса о выборе направления меморандума целиком лежит в зоне ответственности декана.
Ректор переправил послание попечителя декану...
Там еще два тома. Я решил не дочитывать. Тургенев, конечно, "уехал в Баден-Баден" где-то к началу обсуждения меморандума. Ну, т.е. не уехал конечно в Баден-Баден, а уехал в Петербург, где стал работать в МВД в чине коллежского секретаря ( по армейски - поручика). А на следующий год после подачи прошения в Московский университет написал поэму "Параша". Название которой, конечно же, не имеет никакого отношения ни к работе в МВД, ни к попытке защитить диссертацию на философском факультете Московского университета. Параша - это, как нам всем прекрасно известно, красивое женское имя. А МВД - это Министерство Внутренних дел. А Московский университет - это Московский университет.
Как это славно. Тра-ди-ци-я.
Зачем читать "Замок"? Зачем? http://gilliland.livejournal.com/390120.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Как мы все прекрасно знаем, я сижу на балконе домика на атлантическом острове и с ужасом и болью жду выхода программы "Школа злословия" с моим участием. Раньше я ждал, когда выйдет первая передача с моим участием, теперь я жду второй передачи. В первом случае все мои тревожные ожидания сбылись и я некоторое время провёл в тёмных очках, в лесу, то наклеивая, то отклеивая пегую бороду у шалаша из еловых лап. Думаю, что вторая передача заставит меня уйди в море. "Школа злословия" со мной выйдет в ночь с воскресенья на понедельник, утром в понедельник я с мешком за плечами прошмыгну в трюм подвернувшегося сухогруза.
Пока же сижу на балконе и пишу о том, о чём не успел сказать в эфире. Терпите.
Александр Павлович Романов с детства не любил поэзию и поэтов. По совпадению судеб, Александра Павловича Романова не очень любили поэты: от самых благонамеренных до предельно раскрепощённых.
Талантливей всех прочих поэтов, не любивших императора Александра Романова, его не любил поэт Александр Пушкин. Уверен, что пик гениальной нелюбви поэта к императору мог прийтись на одну майскую ночь 1820 года. По дороге в страшно обидную ссылку, которую мы позднее назовём Южной, Пушкин заночевал а доме градоначальника Таганрога. Скоромная "Гаврилиада", негласно посвящённая императору, появится через год, когда почти гнев поэта к Александру Павловичу сменится стойкой и опасной неприязнью, только и позволявшей писать смешно, размашисто и сладострастно.
Дом этот стоял (и стоит почти не изменившись) на пересечении Греческой улицы и Дворцового переулка ( при Пушкине её называли "Улица на гласис крепости").
Если мы посмотрим на его план, то увидим, что левое крыло дома – это квадрат, разбитый на пять помещений. Одно из них (самое большое) – было нежилым, по давней незыблемой традиции называемое в России "залой". Из "залы", идя влево, можно было попасть в три чрезвычайно скромные комнатки, в одной из которых (нижний левый угол квадрата) стоял камин. Ещё один закуток не имел окон. А из трёх оставшихся одно примыкало к чёрной, непарадной лестнице. Две оставшиеся комнаты ( в одной из которых стоял угловой камин) были смежные.
Моря из окон левого крыла дома видно не было. Море можно было увидеть только с террасы, выходящей в градоначальственый сад, на терассу вела лестница парадная, пригодная для приёма гостей, хоть бы и ссыльных. Два смежных прямоугольника, составляющих правое крыло дома – это 12 комнаток, там и сям перегороженных временными стенками и ширмами, связанных и, одновременно, разделённых между собой чрезмерным обилием дверей.
Общего внятного коридора в левом крыле не было. Это крыло являло собой несложный для хозяев лабиринт, неизменно приводящий в тупик очередного помещеньица любого чужого.
Такие лабиринты были свойственны и созвучны шуршащим гравийным дорожкам регулярных европейских садов и, одновременно, дымной архаике минойского Крита. Чужому человеку в них было неуютно. Все комнаты проходны и смежны, не уеденены, доступны и перепутаны. Судя по плану, в казённом доме таганрогского градоначальника на море смотреть не любили, видов на стихии не ценили, отгородились от них капитальной стеной, все окна направлены или в сад, или на регулярную, хоть и пыльную улицу. Казённый дом смотрел на казённую улицу дисциплинированными окнами "русского провинциального классицизма".
Из частного лабиринта правого крыла единственный коридор вёл в церковь, встроенную в дом. Из темноватого и тесноватого уюта через короткий бросок коридора можно было попасть в православное свечное мерцание. Много позже в это мерцание приводил по торжественным дням свой "духовнолюбимый" хор таганрогский купец второй гильдии Павел Егорович Чехов. Особенно гордился Павел Егорович тем обстоятельством, что пели в его хоре собственные дети: Александр, Николай и Антон: церковь считалась "элитной", в неё ходило всё городское начальство, вся считанная строго "местная аристократия". Было перед кем по-отцовски гордиться, отгоняя видение неизбежного разорения, изгнания из сословия и стыдного тайного бегства в Москву.
Т.е. церковь при казённом доме таганрогского градоначальства в стороне от литературы не осталась. А могла бы. Вряд ли Александр Сергеевич накануне своего южного признания в том, что обучает его жизнь учению малоутешительного афеизма (атеизма, по нашему), любовной горячки Крыма и Кавказа, счёта саранчи под Одессой и тайн масонского Кишенёва спешил войти в храмы божии, стоявшие у его дороги.
Так уж получилось, так уж по литературному совпало, что под одной крышей ночевали поэт и, чуть раньше и чуть позднее, император. Поэт из этого казённого дома уехал. Дом его выпустил. А императору из казённого дома уехать не удалось. Император Александр I Благословенный в этом доме умер на исходе почти детективного хода событий, потом лежал в виде плохо забальзамированного тела полтора месяца, постепенно чернея и меняясь чертами лица. Чуть было не был забыт в престольно-заговорной круговерти ноября-декабря 1825 года. А после увезён, чтобы въехать через три месяца в запаянном гробу в Санкт-Петербург.
То, что для Александра Пушкина было майским "домиком у дороги", чуть ли не выринской станцией, для Александра Романова стало в ноябре станцией конечной для жизни в сём мире.
В любом случае, домик в Таганроге остался навсегда в русской истории местом пересадочным, недоговорённым, тёмным. Сухим шепотом опадают и кружат вокруг него обрывки рапортов, отрывки слухов, выхваченные фразы якобы личной переписки, выверенные оправдания мемуаров, недоумения, иллюзии и безнадёжные объяснения.
Редкий дом. Перекрёсток Греческой и Дворцового. Крест на мечте и реальности. Уничтожающее пересечение курсов незавершённого проекта империи и незавершённого плана императора. Не для кого этот дом не стал желанным убежищем, над ним навсегда "погасло дневное светило". Одна общая идея витает вперемешку с отрывками замыслов и обрывками проектов. Бегство. Уход. Безвозвратность. Сумрак, сгущённый соседством с встроенной в дом церковью, открываемой только по праздничным дням для немногих.
Погасло дневное светило;
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Я вижу берег отдаленный,
Земли полуденной волшебные края;
С волненьем и тоской туда стремлюся я,
Воспоминаньем упоенный...
И чувствую: в очах родились слезы вновь;
Душа кипит и замирает;
Мечта знакомая вокруг меня летает;
Я вспомнил прежних лет безумную любовь,
И все, чем я страдал, и все, что сердцу мило,
Желаний и надежд томительный обман...
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Лети, корабль, неси меня к пределам дальным
По грозной прихоти обманчивых морей,
Но только не к брегам печальным
Туманной родины моей,
Страны, где пламенем страстей
Впервые чувства разгорались,
Где музы нежные мне тайно улыбались,
Где рано в бурях отцвела
Моя потерянная младость,
Для Пушкина это было первое стихотворение Южной ссылки. Для Александра I это стихотворение могло бы быть рифмованным, явно ритмичным и ясно сформулированным настроением его последних горячечных дней бега и бреда.
Под этими пушкинскими строчками мог оставить свою последнюю резолюцию император, не любивший поэтов и поэзию. Почерк у Александра-императора по старой выучке был изящный, но разборчивый, уважительный к адресату своей ясностью. "И я б сердечно так желал, но всё же умер". Среди следов торопливого бега пушкинского пера, через завалы исправлений и зачёркиваний, между убегающих строк на ноябрьском снеге с грязью впечатаны шаги уходящего со службы всё и всем отслужившего царя.
Глядя на план таганрогского дома "с изъяснениями" и подписью архитектора Осипа Шарлемана, опубликованный в 1827 году и названный по понятным причинам " План дворца государя-императора Александра в Таганроге" невольно, скорее, привычно гадаешь, а не в одной ли комнате этой историко-литературной станции ночевали поэт и царь?
Хотя, по совести говоря, ну какое мне до этого дело? Я не пушкинист, я не фанатик по части мистических совпадений ( какие совпадения могут быть в мистике?), я не благоговею истово перед креслами, в которых сидел, перед книгами, которые держал и перед окнами, в которые смотрел NN и NN с короной.
Какую радость можно испытать от осознания того, что, возможно и даже скорее всего, в одной комнате задыхались два человека, каждый в своё время и свой черёд?
Стыдное ведь любопытство. Из какого-то эрудитского изуверского подполья выползает, выступает меж половицами, мягко подламывает паркет, смотрит-блестит смышлёными глазками. А ну как в одной комнате, а что если…поэт и царь…всяк примет… ведь...могли.
Из подполья доносится скороговорочкой:
"Обои вот, знаю, поменяли ( 25 000 рублей на ремонт и небольшую перестройку отпущено было из казны для устройства временного, но ставшего окончательным дворцом). Умирал Александр среди полосатых, ампирных обоев, не очень любимых им в повседневности, но вынужденно принятых им, как свидетельство неизбежной, хоть и почти пародийной дворцовости. А что видел на стенах таганрогского дома Пушкин? Тоже полоску или букетики? Нет, букетики появились позднее... Тогда что?"
Оправдание всему этому нездоровью воображения приходит со стороны. Ты не реконструируешь, но и не выдумываешь тоже. Ты воображаешь, ты представляешь подробности, без которых всё и не жизнь, и не история жизни, а только суммы доказательств в бухгалтерии схем. Ты просто обязан, раз взялся, так отладить свою камеру обскуру, так настроить, чертыхаясь и срываясь ногтями с медных окантовок аккуратных линз, некое изображение на стене. От зыбкого крошечного зарева на тряпичном экранчике до тщательной, почти нюренбергской, заморской, нездешней миниатюры. Чтобы было просто не стыдно перед случайными свидетелями твоего копошения и зрителями итога. Можешь себе позволить и такое стыдное, раз единственный, судя по всему, кто занят этим странным делом в многокилометровой округе. Это тебе некая награда, поощрение, возможность почесать линейкой под гипсом на руке. Согласен, оправдание так себе. Другого нет. Кроме моего интеллектуального нищенства, при котором радуешься любому стёртому медяку, да и не медяку даже, а просто стёклышку красивому, осколку, разноцветному камешку, подброшенному тебе, сидящему на углу Дворцового и Греческой довольно равнодушными, а может, и насмехающимися над тобой прохожими. http://gilliland.livejournal.com/389498.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Я с возрастом стал ещё эгоистичнее.
Всё, о чём я люблю говорить, или про меня, или, напротив, обо мне.
Пишу я сейчас на балконе дома, стоящего на атлантическом острове.
Передо мной лежит книга. Книга издана в 1827 году, издателем Иваном Ивановичем Заикиным, называется "Последние дни жизни незабвенного монарха, в бозе почивающего Государя Императора Александра I" Издана книга в Санкт-Петербурге. Вроде бы, ничто пока не предвещает взрыва энтузиазма, да? Смотрим же тогда, где эта книга издана.
Читаем: "Печатано в Типографии Экспедиции Заготовления Государственных бумаг". Эту Экспедицию мы знаем под именованием ФГУП "Госзнак". Которое, значит, сейчас производит государственные знаки, монеты и ордена, идентификационные удостоверения, защищённые бумаги и даже пластиковые карты. Что это значит? Что напечатана эта книга была в 1827 году (судя по пометке цензора статского советника В. Анастасевича в конце лета) на набережной Фонтанки, 144. В здании, построенном в 1818 году Августином Августиновичем Бетанкуром. Августин Августинович не только спроектировал здание Экспедиции заготовления государственных бумаг и построил его.
Давайте я просто сухо перечислю то, что он для России сделал.
Августин Августинович реконструировал Тульский оружейный завод в разгар войн России с Наполеоном. Наладил в Казани пушечное производство, во многом позволившее графу Аракчееву создать лучшую в мире армейскую артиллерию. Московский Манеж спроектирован и построен тоже Августином Августиновичем. Первый капитальный мост через Неву, как я понимаю, перекинул тоже Бетанкур. О гранит невской набережной стало возможно опираться натурам романтическим тоже благодаря ему. Наконец, машины новые сконструировал Августин Августинович для Александровской мануфактуры.
Что это за мануфактура такая? Мануфактура эта гнала ткань, прозванную в русском народе "александринка". Ткань шла на крестьянские рубахи, была ярко красного цвета и служила предметом гордости. Раньше рубахи были домотканые, неброские, нуждающиеся в кропотливой женской руке, чтобы вышить узоры, чтобы приладить тесьму какую. Теперь появились ткани на рубахи фабричные, яркие, из города, почти из Европы. В вышивке не особо нуждающиеся. Фабрика, плодами своих дымных трудов, всегда освобождает женщину от работы по дому, направляя её неуклонно к работе в поле или на лесозаготовках, или ещё где. Вышивала любимому? Теперь не надо уже. Теперь иди ищи работу тяжелее. Прогресс он такой.
Александринка – это кумач. Кумачовые знамёна – это знамёна из александрийки. Мне как старейшему семейному марксисту это особенно значимо. А когда, например, читаешь в сохранившихся отрывках второго тома "Мёртвых душ", что парень лет семнадцати, в розовой "ксандрейке" поставил перед хозяевами деревни Платоновыми и Павлом Ивановичем Чичиковым графины с квасом, то понимаешь, что розовой эта александрийка стала от своей старости и экономности хозяев. Что "золото на кичках" у деревенских баб и рукава рубах, копирующих турецкие шали во владениях братьев Платоновых, в которые заглянул вездесущий скупщик мёртвых душ, в сочетании с выцветшей от лет и солнца рубахой не даёт ощущения полного парадиза и той идиллии, которую так страстно хотел Гоголь воспроизвести в сгревшем томе поэмы. Только что и остаётся от идиллии, так "газ кручком из носа" Чичикова после дегустации кваса фабричной платоновской фабрикации.
Чем ещё отличился Августин Бетанкур? Он привёл к императору Александру молодого Монферрана. Разработал Бетанкур систему подъёма огромных колонн. И нынешний Исаакиевский собор, и Александровская колонна ( поставленная вертикально менее чем за два часа) стоят во многом благодаря Бетанкуру.
Закройте глаза, представьте себе, как изменился бы образ Питер без такого Исаакия, без такого "александрийского столпа", без такого стиля набережной Невы? Представили… Значит вы представили сейчас роль Августина Августиновича в нашем российском мире.
В мире литературном фамилия Бетанкур в России тоже отметилась. Сын Августина Августиновича – Альфонс Августинович Бетанкур, ротмистр Кавалергардского полка, был поручителем со стороны жениха на венчании "Георга Карла Геккерна" (более известного нам как Жорж Дантес) и Екатерина Николаевны Гончаровой (родной сестры Натальи Николаевны Пушкиной). Они все там рядышком стояли: Пушкин, Дантес, Геккерн (поручитель со стороны невесты), Полетика, Григорий Строганов, Даршиак. Венчали католика и православную ( по католическому обряду в церкви св. Екатерины, по православному – в Исаакиевском соборе) 10 января 1837 года по старому стилю. Отпраздновали. 27 января по старому стилю, женатые на родных сёстрах мужчины выстрелят по очереди друг в друга. И оба друг в друга попадут. Один родственник умрёт через два дня и Григорию Строганову придётся приложить все усилия к тому, чтобы Пушкина похоронили не как самоубийцу, а незаконная дочь Григория Строганова, жена присутствовавшего на венчании Полетики, будет Пушкина всю жизнь свою долгую ненавидеть.
И какое значение имеет всё выше перечисленное по отношению ко мне, сидящему на балконе своего убежища на острове в Атлантике?
Августин Августинович Бетанкура при рождении нарекли Августин Хосе Педро дель Кармен Доминго де Канделария де Бетанкур и Молина. И родился он в 1758 году в городке, до которого неспешным шагом я могу дойти, нахлобучив шляпу, прямо сейчас за полчаса.
Впрочем, чтобы вспомнить здание Экспедиции заготовления государственных бумаг, кумачовые знамёна и рубахи, Нижегородскую ярмарку, Исаакий, Александровскую колонну, Манеж у Кремля, гром пушек и сухоё щелканье ткацких станков на мануфактурах, многим достаточно подойти к шкафчику в ванной комнате, открыть его и увидеть что-то из продукции Л-Ореаля. Мадам Бетанкур, владелица этого косметического монстра и, как уверяют, самая богатая женщина в мире, вдова потомка барона Жана де Бетанкура ( потомком "короля Канарских островов" был и Августин Августинович). Жан де Бетанкур был современником Жанны дАрк, бароном из Нормандии, солдатом, мореплавателем и покорителем Канарских островов. Озорная мадам Бетанкур и суховатый инженера Августин Августинович оказываются родственниками, третьей к ним присоединяется многолетняя заложница латиноамериканских наркомарксистов Ингрид Бетанкур, к всеобщей радости не так давно освобождённая в результате кошмарно секретной спецоперации.
В чем было отличие Жана де Бетанкура от прочих охочих до добычи и славы открывателей, то есть завоевателей невиданных земель и берегов? И Кортес, и Писсаро, и сотни прочих плыли в неведомое от мирной тоски, они искали свою войну, в которой они могли бы быть не недоучившимися студентами из Саламанки, а командующими и вершителями. А Жан де Бетанкур уходил из своей Нормандии в предчувствии новой войны, он искал новый мир, в котором царил бы мир. Продав и заложив свои имения, Бетанкур с товарищами отправились искать рай. Они его нашли. Но рая не получилось. Получилось строить укрепления и стрелять. Как всегда и бывает, впрочем. Слышишь – ищем рай, взыскуем мир во всем мире, сразу понимаешь, что надо готовиться к ночному штурму.
Книга, лежащая сейчас передо мной на балконе тенерифского домика, изданная в здании и на машинах уроженца Тенерифе Августина Бетанкура, вышла буквально накануне Наваринского морского сражения, подарившего нам не только викторию, но и незабываемый цвет фрака Павла Ивановича Чичикова, о котором я тут вскользь упоминал.
Книга эта есть в библиотеке А.С. Пушкина, о котором я тоже как-то не удержался да и написал. И именно в этой книге, освящённой разрешением Николая I, готовящегося к русско-турецкой войне, начавшейся менее чем через год после выхода "Последних дней жизни…", на главной гравюре, означенной как "вид Таганрога", на переднем плане надувает паруса корабль под турецким флагом. Менее чем через два месяца в бухте Наварина сгорят, лягут на дно, сдадутся шестьдесят военных кораблей под флагом Турецкой империи. Пять из этих шестидесяти потопит линейный корабль "Азов" под командованием Лазарева. На линейном корабле "Азов" в Наваринском бою одновременно примут участие лейтенант Нахимов, мичман Корнилов и гардемарин Истомин. Они и погибнут все вместе на другой уже войне, при севастопольской обороне: одного смертельно клюнет пуля, а двух других убьют ядра.
В "Последних днях жизни незабвенного монарха Государя Императора Александра I" будет заложен фундамент легенды о необычности, странности, загадочности смерти царя. Из этой книжки в мизинец толщиной начнёт проростать легенда о старце Фёдоре Кузьмиче.
Я всё это хотел рассказать в программе "Школа злословия", которая должна выйти в это воскресенье, да не успел.
Я же предупреждал, что эгоистичен. И всё, о чём рассказываю, исключительно обо мне. http://gilliland.livejournal.com/389220.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Я сижу сейчас на балконе домика на атлантическом островке. И с понятным многим паническим ощущением ожидаю выхода в эфир канала НТВ выпуска "Школы злословия" с моим совершенно нескромным участием.
По идее, мой позор будет обнародован в это воскресенье. Сказать в эфире я успел, по счастью, немного. Надеюсь, что кто-то из зрителей уцелеет если не духовно, то хоть физически. Успеет прошептать номера счетов и ключи к шифрам заинтересованно прибежавшим соседям.
У любого здравомыслящего человека, пусть даже и настроенного ко мне с благожелательным любопытством посетителя сытого зоопарка, обязательно возникнут вопросы: "Зачем?! Что это за эфир такой?! Что хотел сказать этот странный гость программы?"
И эти справедливые вопросы требуют хоть какого-то ответа. Некоторым зрителям повезет, и они потеряют сознание накануне выхода передачи, проведя ночь эфира в блаженном беспамятстве в окружении врачей и трезвых домочадцев. Но мир скуп на такие щедрости. Некоторым всё же придется просмотреть передачу "Школа злословия" с мои участием, разбить по окончанию показа телевизор и кричать в распахнутое окно слова беспомощного гнева. Написать личное и доброе письмо каждому пострадавшему я не могу – не все адреса мне пока известны. Поэтому попробую объясниться здесь.
Когда мне было немного лет, когда я донимал окружающих меня воспитателей огромным количеством несусветных запросов и вопросов, отвечающий за моё мужское взросление дядя Валерий рассказал мне о парадоксе Томаса Гоббса. Отчего он так со мной поступил? Ответ не так сложен, как кажется. Надо было парализовать мою беспокойную и требовательную натуру хоть каким-то способом на хоть какое-то время. Дядя мой тогда ухаживал за моей очередной тётей, ему время было дорого. Сочи, а тут я. Это сочетание не для слабых духом.
Дядя в ту пору готовился к сдаче кандидатского минимума по философии и был моложе меня нынешнего на семь лет.Т.е. жизнь уже знал, но в чудо ещё верил. Поэтому картина такая сложилась: Сочи, солнце, чурчхела липнет к зубам, вкусная чурчхельная ниточка, Гоббс, дядя, я с разинутым ртом, паруса на глади моря, обжигающая пальцы галька.
Я говорю, получилось чудо-то у дяди.
Я напомню всем желающим суть этого известного всем парадокса.
Корабль, на котором Тезей вернулся с Крита в Афины, был поставлен своим хозяином, ставшим царём, в сухой док. Для вечного сохранения памяти о Лабиринте, Кноссе, Минотавре, Ариадне и, вполне возможно, об Эгее, так вовремя сбросившимся со скалы. Чёрные паруса, должно быть, свернули и положили рядышком, в теньке.
Получился такой корабль-закладка на память в довольно бодрой жизни хозяина.
Корабль постепенно рассыхался, что-то от корабля отваливалось, что-то начинало шататься, скрипеть и опасно болтаться. Время безжалостнее к кораблям, чем к людям.
За кораблём следили. Отвалившееся, зашатавшееся и накренившееся заменяли, но новое, но точно такое же по назначению, пахнущее свежестью, смолой и стружкой из-под умелого рубанка. Всё просоленное и источенное прочь, всё новое и свежее - сюда!
Оторвавшееся, потрескавшееся и казавшееся негодным, не выбрасывали, не сжигали, не бросали догнивать на берегу Эгейского моря. А бережно собирали в отельную кучу, смазывали, переворачивали, если будет позволено так сказать, лечили.
Когда знаменитый корабль Тезея, стоящий в доке, наконец, был постепенно заменён фактически полностью заботливо изготовляемыми деталями, оказалось, что из кучи дерева и бронзы, из того, что было когда-то кораблём, вернувшимся с Крита с новым царём, можно собрать ещё корабль. Его и собрали. И даже спустили на воду.
И оказалось, что в доке стоит корабль Тезея, и в море качается корабль Тезея. Какой же из кораблей был самым-самым тезеевским? Для ожесточения парадокса Гоббса, замечу, что царь Тезей считал своим именно обновлённый корабль, стоящий в доке, хотя каждому из нас кажется, вероятно, что настоящий-настоящий корабль Тезея качается по-стариковски осторожно в волнах Эгейского моря.
Для каждой из позиций в споре, какой корабль по-настоящему, самый-самый тезеевский, можно написать десяток томов аргументов. Я, например, до конца так и не определился. Хотя Гоббс своим парадоксом стоял на стороне Тезея, я с Гоббсом то соглашаюсь, а то вдруг нет.
Именно с мыслями о корабле Тезея я приехал в Москву, довольно самонадеянно и тщеславно согласившись на любезное приглашение Татьяны Никитичны и Авдотьи Андреевны. Именно, с двумя стоящими перед глазами кораблями, я решился говорить о феномене старца Фёдора Кузьмича и императора Александра I. И хотя с даты съёмок передачи прошло некоторое время, продолжаю этот разговор, то внутри себя, то терзая своих терпеливых домочадцев, то вынося его на публику, как сейчас.
Мне хотелось говорить об императоре и старце по нескольким причинам. Первая из которых заключается в том, что именно в комплексе мифа, превращающего Александра Павловича в проповедника Фёдора Кузьмича, заключён как в музыкальной шкатулке тонкий механизм взаимодействия негосударственной, вольноопределяющейся русской элиты и определяющегося не столь вольно русского народа.
Я нисколько не сомневаюсь, что император и старец – два разных человека. Как нисколько не сомневаюсь, что сила сжатия, комкающая и лепящая друг к другу Александра Павловича и Фёдора Кузьмича, нуждается и в определении, и в понимании.
Тема старец и царь сейчас как никогда неактуальна, но как актуальна сейчас тема преображения и ухода. И как актуальна сейчас тема добровольного оставления власти. Актуальна, прежде всего, потому что после жутковатого актёрствования Ивана Грозного с его псевдоотречением и уходом в Александровскую слободу, в России, при любых режимах, любых раскладах, на любых поворотах, от верховной власти добровольно отказался только один человек, нелюбовь народа к которому долгое время была чуть не единственной объединяющей темой не только разговоров, но и общественного сожительства моих сограждан.
Можно ли добровольно уйти и остаться равно уважаемым и любимым Россией? Поиск ответа на этот вопрос служит второй причиной выбора темы.
Третья причина. Мне, как постоянно трансформирующемуся и внешне, и отчасти внутренне человеку, безумно интересно наблюдать процессы трансформации других личностей. А царь Александр и старец Фёдор в этой области могут дать фору миллионам бабочек.
пр.след. http://gilliland.livejournal.com/388794.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Я вот думаю, а каково приходилось столь же живым и искрящимся людям как я, например, в странные и пугающие времена отсутствия вращающихся кресел?
Что происходило с подобными мне в угрюмой тяжести неподвижных вольтеровских кресел? Как им было страшно и неуютно на кряжисто растопырившихся кабинетных монстрах, упиравшихся в ковёр всеми четырьма незыблимыми львиными лапами, что тебе когтистая британская империя?
Страшно. Страшно.
Впрочем, наверняка, были и такие ловкие до новшеств и свобод мыслители, которые через систему штурвальных подач и коленчатых валов, а может, и посредством пневматической почты, доводили свои желания для специально собравшихся в помещении внизу командных людей. "Влево крути!" - пишет летящим почерком, брызгая чернильным пером по ноздристой амстердамской бумаге, мыслитель, сворачивает послание в трубочку. Трубочку мощно, единым духом, вдувает в медную, прихотливо изогнутую трубу верный Вавила (см. пневмопочта). Внизу распоряжение ловят, сноровисто читают, столпясь под качающимся фонарём, старший отдаёт окманду, помощник сурово отдаёт честь и корретно кивает "простым", что, навалясь, по румбам сверяясь, начинают вертеть тяжёлый рулевой ворот, снятый, по случаю, с корвета "Фалерна". Скрипит штурвальное колесо, помнящее бег корвета меж островов Ионических, в каперских поисках французских круглобоких торгашей.
И вот через этажи и перекрытия, идёт, да что там идёт, происходит, творится воплощение дезрновенного желания мыслителя, сидящего у окна. Даже, может, и не желания вовсе, а лёгкого каприза пытливого и чуть горячечного сознания, розогретого философией и возможностями духа. Кресло поворачивается влево строго на указанный угол и замирает стрелка, для такого случая приделанная в креслу, на градусе поворота, выложенному медью на вощёном паркете с инкрустацией. Вавила указательным пальцем чуть теребит свой левый бакенбард. Доволен. Справно вышло.
"Отменно, Вавила!", - не поворачивая головы, бросает философ, захлопывая крышку карманных часов и устремляя взор за выгнутое фонарём окно в частом переплёте, - "готовить к повороту "вправо вдруг", держать курс норд-норд-вест, сверяться строго..." Вавила, выпрямившись столбом, не мигая под форменной войлочной шапкой с позументом, отбивает склянки. Пахнет сургучём, тёплым воском, немного книжной пылью и сиренью. http://gilliland.livejournal.com/388525.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
И о сале. Самое вкусное сало в своей жизни, а и пожил я немало, и сала наел с небольшой курган, так вот самое вкусное сало я ел в Италии. Итальянцы как-то удивительно хорошо и изящно заготавливают сало. Нет жлобоватости во вкусе, не появляется желание притащить к себе в избу учительницу и заставить её дансе плясать со слезами на бестужевских глазах. Вот ешь итальянское сало и просто нож из рук выпадает, до того на душе хорошо. Сало у итальянцев ждёт своего часа в таких мраморных специальных ступках, переложенное всем чем надо. Разницы в сале между стеклянобаночным и мраморноступочным по вкусовым ощущениям, понятно, нет. Но вот ощущение, что с мрамора ешь, перевалив Альпы, а впереди Рим... Это, да. На солнышко италийское смотришь, прищурясь. Просто Аларих, честное слово, Атилла с сидящим рядышком Гайзерихом и каким-то фино-угром в лосиных рогах. Сидим, болтаем ногами в рваных чувяках, все в найденном золоте на грязноватых шеях, молодые, не виноватые ни в чём. И смотрим на Италию. Счас подзакусим, рога на фино-угре поправим, и начнём спуск в долину, а там всё, что хочешь, даром и твоё. А что не твоё, то сгорит. Плюс бабы красивые и умелые. Плюс сокровища мировой культуры, удобные для переплавки в красивые слитки... Как, Аларих?! Да я в востроге, Гайзерих!
Бодрит итальянское сало, конечно. С баночным салом на хуторе ощущение грядущего триумфа не приходит. На хуторе сало ешь или в угаре, когда всё кончено. Или опасаясь налёта. Или на свадьбе, т.е. в угаре, опасаясь налёта. Сало при всей своей добродушности продукт экстремальной тревожности. Невозможно мне представить, что вбегает счастливая жена и кричит счастливому мужу: "Господи! Анатоль! Мы сейчас будем есть сало, а после немедленно едем в Беарриц. Боже! Я в экстазе страстей и ожиданий! Ебанём сальца и пусть мчит нас полушливый шоффэр! Шампанского, Михеич! Шампанского! Парамон, заводи "Испано Сюизу"!" Сало едят или от трудной жизни, или от ностальгии по трудной жизни. Или от ностальгии по детству, т.е. опять-таки по трудной жизни. Что неплохо. Мы, городские, изнеженные до изумления. Надо вспоминать корни. Я вот люблю заветренный хлеб из кармана. Вспоминю много поучительных историй из своего детства. Лисичкин подарок, всё такое, сентиментальность. Плюс залежавшийся в кармане хлеб и найденный кусок колбасы - это целая буря воскресших образов, запахов, ощущений. Понюхаешь горбушку, замаслившуюся в салфетке, как у дуроведа побывал, всё детство вернулось. Не событийное, а забытое образное.
И смотрит на тебя, седого красавца с медалью, пониаающе и жалостливо.
А ты на дестство своё смотришь и обещаешь, что никогда больше, что впредь...никогда, только добро и извинения, только улыбки и понимание. И так до следующей горбушки.
О чём это я? А, вот:
Так вот в Италии как-то иначе сало жрётся. Ничего не вспоминаешь, открыт для новых чувств, нет желания валиться на спину и чтоб пели все кругом про степь http://gilliland.livejournal.com/388152.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Каждую минуту своего времени стараюсь если не спать, есть и смотреть на себя в зеркало, то просвещать неповинные окрестные народы.
На выходных, например, общался таджикскими зодчими, спешно возводящими восьмую линию обороны вокруг нашего посёлка. Сбил папаху на затылок и прямо вот у противотанковых ежей и дымящихся окопов рассказывал и хохотал, что тебе Василий Тёркин.
О чём?
Естественно, что таджикам я рассказывал про своего любимого таджикского историка с мировым именем. Про Бободжона (Бободжана) Гафуровича Гафурова.
Бободжон Гафурович Гафуров заворожил меня с самого моего детства. Чем? Всем!
Во-первых, я в детстве прочёл книжку Воронковой про Александра Македонского и захотел немедленно стать историком. Мечты своей не оставил по сию пору, может, господь сподобит ещё, выберу, наконец, вуз, поступлю, стану сразу старейшим историком. А это значит, что всё вне очереди, по предъявлению удостоверения, очень удобно и в моём стиле.
Как только дядя прослышал про мои исторические намерения, сразу вручил мне книгу про Александра Македонского.
Книга сбивала с ног с самого первого мига обладания. Толстая. С иллюстрациями, на которых копья, кони, люди, шлемы, щиты, луки. Авторы. Пальцем проведёшь, уже чувствуешь, свои, свои авторы.
Одного автора звали Димитриос Цибукидис. Он был греческим коммунистом, партизаном, узником греческих тюрем и борцом за греческое народное счастье. Второго автора звали, как вы поняли, Бободжон Гафурович Гафуров. И он был первым секретарём ЦК Коммунистической партии Таджикистана. Т.е. одного автора выпустили в 1957 году из греческой тюрьмы, второго автора в это же время отправили из ЦК компартии Таджикистана в академики. И оба они немедленно начали писать про Александра Македонского и его покорение Востока. Не сговариваясь. Два коммуниста сели, встали, стали историками и написали отличную книгу про зарю эллинизма. Я такие моменты очень ценю. Не важно, кто написал, важен контекст.
Во-вторых, как писали в энциклопедиях, Бободжон Гафурович Гафуров родился в кишлаке, в семье крестьянина и поэтессы. Маме-поэтессе на момент рождения будущего академика почти исполнилось 15 лет. Дело даже не в возрасте мамы. Моя прабабка родила мою бабушку тоже в 15-ть и вскоре после рождения моей Александры Ивановны перестала играть в куклы. Я понимаю всё. Я про завораживающее "в семье крестьянина и поэтессы", в Согдиане. Красиво.
В-третьих, уже будучи директором Института Востоковедения АН СССР, весь партийный, весь заслуженный, весь такой сталинист, "гений администрирования", "лучший директор", "академик, не написавший ни строчки в своих замечательных книгах", "человек, увольнявший из института недовольных и принимавший на работу в институт репрессированных" и пр. и пр., Бободжон Гафурович совершил хадж. В 1974 году отправлися в Мекку бывший первый секретарь и наместник Согда и Бадахшана. И стал хаджи. В 74 году. Не выходя из партии. Я такое уважаю.
В-четвёртых, для изучения наследия академика Гафурова в Таджикистана создан целый науный центр, который официально занимается "гафуроведением", сециальной наукой такой. А это значит что? А это значит, что со времён Искандера, с эпохи Александра Македонского, ничего не изменилось, всё в порядке, всё незыблимо, и скоро станет советским.
Когда последнего таджикского строителя привели в чувство, я вскочил на ладные ножки свои и поехал себе дальше сеять и жать. http://gilliland.livejournal.com/387591.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Кусок мыла живёт очень недолго. Жизнь полноценного куска мыла мгновенна. От момента извлечения из коробки до конца - взмах намыленных ресниц, не более. В пене страсти мыло быстро превращается в аватару Шивы. В Шиву-Обмылок. Шива-обмылок - это второй помощник восьмой аватары Вишну - Рамы Ханумана. Без этого знания в приличном сектантском обществе вы будете смотреться дико. Поэтому запоминайте.
Закон Шемякина гласит: "Обмылок куска мыла, глядь, вечен...Вечен!" Обмылок уходит из нашей жизни трудно, как старый спившийся друг, которому некуда податься. В принципе, обмылок может пережить нескольких хозяев. Прервать существование обмылка естественным путём невозможно. Только с использованием диаволовых хитростей и страстей можно избавиться от обмылка. Если не слепливание, не натирание на тёрке, если не растапливание, не жевание, не намыливание верёвок всем желающим, то избавиться от обмылка можно только с помощью жестокости. Пример такой жестокости - решительное выбрасывание в мусорный ящик. А жестокость по отношению к обмылку трудна. Ведь я его помню ещё полноценным мыльным куском, молодым таким романтиком -шестидесятником, он сандалом пах, я им тёрся в самых неожижанных местах, он меня не подводил. И как такого на свалку? Это не котёнка за хвост раскрутить и на с пятого этажа, это сложнее... http://gilliland.livejournal.com/387495.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Или вот Техас. Мексике, получившей независимость от Испании, стало понятно к началу 30-х годов 19 века, что США собираются завладеть Техасом. Мексика в 1831 году отменила у себя рабство и потребовала, чтобы и в Техасе, составной части Мексики, рабства тоже не было. А американские переселенцы в Техасе с этим решительно не согласились: как без рабства? зачем?! И рабов в Техасе стало около 2 000 курчавых голов. Все эти рабы были у двадцати тысяч техасских американцев, на которых напряженно смотрели пять тысяч техасских мексиканцев.
Мексика решила с американскими техасцами бороться: сначала в Техас мексиканцы разрешили переселяться только католикам. Американцы все как один заявили, что они ещё ого-го какие католики и немедленно понастроили десятки протестанских храмов по всему Техасу. Потом Мексика потребовала отменить в Техасе рабство. И даже Великобритания Мексику в этом вопросе поддержала. Так точно, - сказали смиренно американские техасцы, - рабству, скажем так, бой! И немедленно завезли ещё рабов. Ведь понятно, что где США, там должно быть рабство, где протестанские католики, там плантации, рыдающие по цервям рабовладельцы и месящие навоз босыми ногами негры. Тогда США не были ещё в авангарде борьбы за всеобщее счастье.
Мексиканцы решили, что самостоятельных вооружённых сил у Техаса быть не должно. Конечно! конечно! - закричали американские техасцы, перевозя из-за условной границы к себе на дом оружие. Вслед за оружием в Техас потянулись добровольцы из США, которые служили к армии США, ходили в ногу, на лицах носили платки из-за скромности и пыли, являя миру чудо самоорганизации по ротам под неуловимым командованием.
Мексиканцы, наблюдая, что Техас уплывает из рук явочным порядком, стали стягивать в Техас правительственные войска, к власти в Мексике пришёл бравый военный Лопез де Санта-Анна, которого все осторожно называли " страстным авантюристом". Американские техасцы поняли, что с Мексикой надо договариваться дипломатически и послали в Мехико Стефана Фуллера Остина для переговоров. Остин успел сказать, что американские переселенцы в Техасе хотят быть настоящими мексиканцами, но обязательно с неграми в качестве рабов и чтобы мексиканцы никуда не совали свои носы. Только это и успел сказать. Мексиканцы Остина арестовали и потащили через центральную площадь в тюрьму, в которой Остин провёл восемь увлекательных месяцев, разговаривая с тараканами и уговаривая мышей.
Остина мексиканцы выпустили, к нему на поддержку явился Самуэль Хьюстон ( фамилии всем знакомы, да? с духом Самуэля все американские астронавты разговаривают в фильмах, жалуясь, что кислорода осталось на три затяжки). 2 марта 1836 года Хьюстон объявил Техас независимым, 4 марта Хьюстона провозгласили главнокомандующим армии независимого Техаса.
Пока Техас объявлял себя независимым, Санта Анна с 4 000 мексиканских солдат осаждал переделанные в форт часовню с пристройками, в которой укрылись 187 человек американских техасцев. 6 марта часовня с пристройками была мексиканцами захвачена, все защитники были мексиканцами перебиты. Мы получили Аламо, ещё один пример обречённого героизма защитников. Американцы получили новый миф про американские Фермопилы. Мексиканцы получили рарушенную часовню. Санта Анне в борьбе за целостность Мексики показалось этого мало и он перебил ещё 300 американцев в Голиаде, неподалёку от Аламо. Хьюстон вскоре напал на отдыхающую от подвигов мексиканскую армию, захватил в плен, скандируя "Вспомните Аламо!", Санту Анну. В плену Санта Анна политически перековался и 14 мая 1836 года признал независимость Техаса.
Кем была выиграна война с Мексикой? Она была выиграна специальными американцами, которые специально для этого дела приехали в Техас. Старые поселенцы, ради которых, вроде, вся эта катавасия с Аламо творилась, в войне участия не принимали. Парадокс, честное слово, парадокс!
В независимом Техас прошли выборы. Понаехавший Сэм Хьюстон был выбран президентом Техаса. Остина, проигравшего выборы, Хьюстон сделал вице-президентом и в благодарность Остин помер спустя два месяца. Я это называю старой доброй деликатностью джентельменов Юга.
Столицей Техаса с 1839 года стал город Остин, а самый большой город Техаса назвали (как это неожиданно!) Хьюстон. Город Хьюстон построили на месте взятия в плен Санты Анна и сегодня Хьюстон, стоящий на мексиканских костях и слезах Лопеза Санта Анна, самый большой город в мире, названный в честь американца.
Как только Техас стал независимым и начал строить себе столицы, в США задумались, а что теперь делать с Техасом? Зачем он тут такой независимый? Для чего? Непонятно.
Да и в Техасе как-то зачесали в головах, пытаясь найти ответ на этот непростой вопрос. Для начала, строго для красоты, первым делом в Техасе легализовали рабство. Борцы за свободу от ужасной Мексики с ликованием приняли постановление, что рабы - это хорошо и надо чтобы рабов стало ещё больше, что демократия без рабства - это какой-то нездоровый абсурд. Борцы с рабством в США стали громко говорить, что рабовладельцы США, американский гнусный олигархоз во главе с главным упырём - президентом Джексоном, специально затеяли этот балаган с Техасом. Что теперь клика Джексона присоединит независимый Техас к США, нарежет из его территории несколько штатов ( а каждый штат - это два сенатора в Сенате США), штаты эти будут рабовладельческими и в США никогда не наступит отмена рабства, а наоборот, все станут рабами Джексона и его зловещей клики.
Джексон в последний день своего президентства, когда в двери Белого Дома тарабанил новый президент США, официально признал Техас независимым государством и только после этого съехал из резиденции.
Франция признала независимость Техаса в 1839 году, в ноябре следующего года независимоть Техаса признала Англия. Техасом в это время управлял уже техасский Бонапарт. Ламар Мирабо Бонапарт - второй президент независимого Техаса. Который начал решать в Техасе индейский вопрос, поубивал кучу команчей и чироки ( выполнявших роль исконного населения Техаса с депортацией, уничтожением и протестами) и основал два знаменитых высших учебных заведения. Тогда вот так совмещать занятия можно было. Как и полагается Бонапарту Бонапарт закончил свою карьеру послом США в Никарагуа.
12 мая 1846 года США и Мексика оказались в состояни войны. Мексиканская армия была в шестрь раз больше армии США, за Мексику стояли горой Англия и Франция. Ясно, что через неделю после объявляения войны мексиканцы успели потерпеть два поражения от американцев и полностью оставили Техас, в который бодро вторглись. А американцы кинулись за мексиканской Калифорнией. http://gilliland.livejournal.com/387232.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
1. Однажды моим камчадальским предкам попался в руки журнал о технике. Больше всего мои предки недоверчиво смеялись над статьёй, в которой рассказывалось о "смелом многообещающем изобретении" - перфорированной туалетной бумаге, появившеся в туалетах университета им. Ломоносова. В этом же номере рассказывалось о возможном реактивном полёте в слои, выше стратосферных, и про освоение Луны силами добровольцев, которых из-за специфики лунного грунта нужно снабжать специальными деревянными луноступами. На Луну камчадалы летали и индивидуально, и коллективным образом с незапамятных времён. Ничего там интересного для них не было. Летали по необходимости. Праздник Вороны - лети на Луну, говорить с Вороной о том, как ты прожил прошлый год. Кому это интересно, господи, на Луну-то летать?
2. Моё отношение к СМИ находится полностью в русле отношения к радио моих камчадальских предков. Радио, по мнению моих камчадальских пращуров, было нужно строго для одного дела - "рассказывать как в городе, у других, на материке".
Когда по радио рассказывали, как дела обстоят в их родном районе, мои камчадалы огорчались: во первых, неправда, во-вторых, неинтересно же! Это как крик в советской столовой: готовите говно и порции маленькие!
А когда рассказывали про Америку, камчадалы радовались, потому как многие в Америке были. И Сан-Франциско с притонами знали лучше, чем Хабаровск. Про Москву камчадалы радио не особо верили: что это за метро?! кто поверит в такую несусветицу?! Поезд зарыли в землю - это, допустим... пусть. Это представить можно. Зарыли с людьми - тоже, в принципе, понятно. Но чтоб поезд ещё и ездил под землёй, а люди ещё и радовались этому кошмару... Немыслимо.
Но слушали камчадалы по радио про Москву с удовольствием. Москва присылала вкусное повидло, камчадалы считали, что если присылают бесплатное повидло, то можно послушать и про метро.
Только когда объявили о начале войны, камчадалы поняли, зачем действительно нужно радио. http://gilliland.livejournal.com/387066.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Ядовитые газы прогрессивное человечество запрещало самой себе использовать официальными решениями 1899 года, 1907 года, 1922 года, 1946 года, 1954 года, 1972 года, 1990 года, 1992 года. Настолько верит в себя прогресивное человечество.
И всё это время, все эти краткие промежутки между принятиями решений о запрещении, полном, окончательном, навсегда, чтоб никогда, низачто, чтоб все, никто чтоб, ни под каким видом и пр. и пр., население и солдат обучали снимать, надевать, протирать, менять ( и даже отбирать у ослабевших по убежищу товарищей) противогазы. Отдельных граждан учили резать вражеские противогазные шланги в окопах. Как очистить фильтр химзащиты в коляске малыша? Как спасти от з0мана поросят? На всё ответит наш учебный фильм. Мыльный раствор спасёт стекла противогаза от запотевания, девушки...
В этом бреду - увлекательная загадка моей цивилизации. Запрет и одновременная пропаганда, осуждение и складирование, голубиная доверчивость и пособия по крысиному выживанию в складках местности. Заклинания против хлора и одновременная разработка превентивных лекарственных препаратов от газового отравления.
Алкаши так живут годами - зарок и закупка. И красные глаза, полные боли и веры, что в этот раз белая горячка погостит недолго. http://gilliland.livejournal.com/386669.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Что такое "бояться" в нашей семье? Мой шотландский двоюродный дед мало что боялся. Больше всех на свете он боялся свою родную сестру. Когда ему исполнилось семь лет, пребывая в ужасе, двоюродный дед ухватил свою кошмарную сестру за волосы и оттащил её к вокзалу, надеясь посадить в вагон до Лондона. Сестра была крупнее похитителя и ударила двоюродного деда моего банкой консервированной фасоли, прихваченной двоюродным дедушкой для её же, подлой такой, кормления в пути. Двоюродный дед показывал этот шрам над бровью всю свою жизнь по всем окрестным пабам. Рассказывая про штыковой бой у Соммы. Многие женщины отдавались моем двоюродному дедушке-герою из-за этого героического шрама. Они и так бы, понятно, отдались, но со шрамом было быстрее для всех. Страх в семье Гиллиландов продуктивен. Он не только развлекает, он кормит и поит Гиллиландов. И в этом секрет нашего отношения к жизни. Всё, что остальных губит, калечит, мучит, обескураживает, не знаю, терзает и гнетёт, нас обеспеспечивает сексом, бухлом, ночлегом и мускулатурой. Вот, допустим, нерешительность. Многих нерешительность огорчает. Мы, Гиллиланды со стажем, прекрасно знаем огромную несокрушимую силу нашей нерешительности и свирепую мощь нашего безволия. Для нас это не недостатки, а ресурсы. Т.е. нет пороков, а есть источники. Семь смертных грехов, одновременно практикуемых пятилетней девочкой - залог успеха в Голливуде, гарантия того, что вымирающих тюленей на деньги с фильма спасут, а девочка получит Оскар и станет хорошей.
Это как с национализмом в России. Национализм в Японии, например, делает Японию радиактивной, по итогу. Потом великой, потом чудаковатой. И обеспечивает России Курилы. Национализм в Германии делает, по итогу, Германию проигравшей, потом великой, потом опять проигравшей, потом навсегда виноватой. И вручает в похмельные ( быловатые, рабские, грязные) руки России могилу Канта с построенной вокруг могилы Иммануила Восточной Пруссией. Национализм в Польше, по итогу, делает Польшу. И поэтому к Польше у России вопросов нет. Национализм в Украине делает России полный Крым, а ещё, не дай боже, сделает России Харьков и Донбасс. Когда пламя очищающего национализма полыхнёт в Монако? http://gilliland.livejournal.com/386420.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
За бабушкой моей ухаживал какой-то дедок посторонний. Опасный такой дедуся, подполковник. Пробор, усы щёточкой, пальто из шевро, трость. Постоянно вывешивал на доске у бабушкиного подъезда строгие объявления. Острый карандаш, трафарет, гуашь, рамка. Кратко, доступно, по пунктам. Помню осенью 91 приезжаю к бабушке. У подъезда объявление знакомой руки и родного стиля. Весь подъезд крепкий, партийный, из отставников, сталинские соколы, цигейковые воротники, на ГКЧП-шные денёчки чуть меня не повесили за утерю бдительности, разложение и просто для куражу. А тут ГКЧП сдулся, стали поговаривать о втором нюренбергском процессе, подъезд вешать меня передумал, а надумал продолжить борьбу в подполье. Потому как на объявлении подполковника плакатным пером с подводом:
ВСТРЕЧА СТАРЫХ ДРУЗЕЙ!!!
18.10.1991. 18.00.
Тема: "Вспомним дни боевые!"
Комната актива дома.
Повестка встречи:
1. Обсуждение текущего момента.
2. Доклад о международном положении майора В.П. Вахмянина.
3. Разбор персонального дела Батурика К.Ф. (семейные конфликты, дебош).
4. Танцы. Чай.
Явка строго обязательна.
П/полковник Фруге В.А.
Прихожу к бабушке, говорю: "Александра Ивановна! Ваш кавалер в безумство впал, собирает наше вороньё на тризну по КПСС, видимо".
Бабушка мне, как всегда, сощурясь и хладнокровно: "Маразматик решил стать конспиратором. Вчера спрашивал, а не знаю ли я рецепта невидимых чернил. Пропал офицерик". Она всех ниже по званию называла офицерики или матросики. Накрасила бабушка губы у зеркала, что я видел ровно три раза в жизни, спустилась вниз, подошла к объявлению милого своего и отпечаток губ прямо на фамилию. "Собьём, Джон, охранку со следа...Борделить - так на всю трёшницу! Зря ты приписал пункт "подготовка покушения (отравление, подрыв) на Горбачёва". Это дешевит комедию, Джон, дешевит..."
Это я написал не про Крым. Распрягайте, хлопцы, коней. http://gilliland.livejournal.com/386182.html
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Я могу спать несколько суток подряд. На третьи сутки спанья я устаю спать и засыпаю уже от усталости.
Ещё я засыпаю от неизбежных рассуждений Иннокентия Сергеевича. Рассуждения Иннокентия Сергеевича - это жанр особой силы.
Ничто обычно не предвещает бури. Вот И.С. Ф. (к.ю.н.) сидит спокойно и, по обыкновению, радостно закусывает выпитое с грустью. По бокам его сидим мы с Б-чем и ничего не подозреваем.
И внезапно!
"А, по моему, учить можно только детей, исправлять только молодёжь, только с ровесниками можно бороться, старость можно только уважать. А мёртвых, что делать с мёртвым? Мёртвых нужно лишь прощать. Зачем учить того, кого исправит только прощение? А?! Зачем бороться с теми, кто достоин уважения? И прощать тех, кого можешь побороть?"
Всё это застаёт нас с Б-чем врасплох. Я втягиваю голову в плечи, Б-ч, напротив, вытягивает шею и оглядывается с тревогой по сторонам.
"Не мсти детям, не учи ровесников, не спорь со старшими, не прощай равных!"
Тут в голове у Иннокентия канал, по которому в наш мир рвётся чей-то сверженный бог, закрывается и он со вздохом начинает догрызать бараньи рёбра. Не меняя выражения лица. Чего нельзя сказать о нас.
-Как бы нам изловчиться, Иннокентий, и начать тебя продавать, - спрашиваем мы у Федюнина.
- Ты же идеальный носитель дорогостоящей пурги, фактически бриллиантовой пыли, -кричим мы ему, пытаясь преподнять его красивое массивное тело, обмякшее в углу. - Пойдём с нами, ты дашь нам смыслы, которые мы сможем заворачивать и впаривать людям.
Но минус Иннокентия в том, что канал связи с мудротой у него непостоянен. Нет уверенности, что время интеллектуальной дойки Кеши, наконец, определится и процесс получит коммерчески безупречную логику, освободится от разрывов подачи сырья и пересортицы. http://gilliland.livejournal.com/385804.html
