-JeSy- все записи автора Интервью журналу 'Interview' - 'Олдман по-новому' (1998)

Вы написали и сняли "Ничего через рот", потому что хотели попробовать себя в кресле режиссера, или просто вам было необходимо рассказать миру подобную историю?
Я хотел рассказать эту непростую историю больше, чем просто снять фильм. Фильм в большой степени выдержан в традициях соцреализма, потому что я не хотел, чтобы эта история основывалась на вымысле. Жанровый комитет уже брался за подобный стиль кино. Подобное (алкоголизм) я испытал на собственной шкуре и видел весь процесс изнутри, был свидетелем того, как люди своими руками разрушали собственные жизни. И знаете, в этом я, Гэри, не находил ничего смешного. Но фильм не об этом. Он в первую очередь о людях.

Сложно было снимать такой фильм?
Его тяжело подать, потому что в нем много нецензурной лексики и потому что об очень специфическом классе и районе Лондона. Фильм был бы более продаваемым, если бы в нем снимался я, но там нет никаких "звезд". Так что, сложно было найти какого-нибудь идиота, который бы согласился вложить в этот фильм деньги. Мы достали 1,9 миллиона, но этого бы хватило только на двадцать дней съемок, а потом фильм пришлось бы свернуть. Так я работать не хотел. Я хотел дать актерам время на репетицию, на работу над отношениями между персонажами. Поэтому все закончилось тем, что я вложил в фильм кучу своих денег, чтобы купить время, чтобы сделать фильм именно таким, каким я его видел. И чтобы меня не доставали разные люди в дорогих костюмах, которые бы приходили и говорили: "Какой-то он депрессивный: надо добавить шуток: концовка непонятная: сделай ее более оптимистичной". На самом деле, иногда съемки были на грани срыва. Когда не было денег, и мне нечем было платить актерам и съемочной группе, я устраивал художественные аукционы. Мы продолжали работать на абсолютном доверии. Но, по-моему, мне приходилось сталкиваться с большими проблемами, чем просто съемка фильма. Но я был в форме и мог бороться с проблемами.

Сценарий - это ваша импровизация?
Он сложный по своей структуре. Знаете, один из двух моих любимых вопросов, на которые мне больше всего нравится отвечать - это "Вы все снимали одной камерой?". Я отвечаю: "Да, вообще-то одной". И тогда меня спрашивают: "Это было сымпровизировано?", и я отвечаю: "Нет, не было". Это не комплимент моему сценарию, это комплимент исполнителям. Сценарий, знаете ли, вовсе не играл роли десяти заповедей, чтобы следовать ему дословно. Если что-то в словах актера что-то звучало не так, я говорил: "Просто скажи это так, как ты хочешь это сказать". Не знаю, насколько я талантливый режиссер в плане моих советов актерам, но у меня хорошее чутье на всякую халтуру. Иногда я говорил: "В этой комнате не продохнуть. А вам как?". Они спрашивали: "Что случилось?", и я говорил: "Да, просто вся эта ваша актерская игра!". Все, чему ты должен следовать - это твое собственное чутье. Что часто делает обычного режиссера хорошим режиссером - это знание, когда нужно просто промолчать. Иногда можно оказаться на съемках фильма, где человек, сидящий в кресле режиссера, просто пытается доказать, что он здесь на своем месте. Здорово то, что, когда ты пишешь сценарий, это чаще всего поток сознания. Ты понимаешь, что это что-то значит, но не уверен, что именно. А потом, когда приходишь на съемочную площадку, актеры начинают тебя учить. Они постоянно меня удивляли, и я говорил: "Хм. Это интересно. Я не то имел в виду, но, тем не менее, это не плохо". А самым классным было то, что иногда они видели ситуацию даже лучше меня самого.

Как вы думаете, ваше освобождение от алкогольной зависимости способствовало съемкам фильма?
Я думаю, это сыграло большую роль во всем съемочном процессе. Пройдя через все это, я научился тому, что главное не совершенство, а сам процесс его достижения. Все, через что я прошел: ну, штука в том, что если бы я не освободился от зависимости, я бы уже был мертв, и это интервью никогда бы не состоялось.

Съемка фильма была для вас своего рода слабительным?
Многие задавали такой вопрос, но это совсем не так. В конечном счете, эта история всего лишь вымысел, основанный на моем личном опыте и детских воспоминаниях. Пока что-то пишешь и снимаешь, у тебя нет времени думать о том, что же именно ты пишешь и снимаешь. И у меня не было, пока я не вернулся в Нью-Йорк. В монтажной я увидел все, что мы наснимали и подумал: "Боже, как же все это грустно и мрачно. Я, что, и правда вижу мир таким?".

Когда вы росли, вы видели в семье или испытывали на себе ту физическую жестокость, с которой Рэй (Рэй Уинстон) относился к Вэл (своей жене, чью роль сыграла Кейти Берк) в фильме?
Такая жестокость была не в самой семье, а вокруг нее. Мои сестры, которые намного старше меня, вышли замуж за парней, которые: я не стал бы называть их подонками или бандитами, они были:

Слегка отталкивающими?
Да, я бы так сказал. Эти люди были настоящими алкоголиками. А в такой атмосфере ты взрослеешь уже в четырнадцать или пятнадцать лет, ходишь в паб, пьешь пиво, играешь в дартс, рассказываешь пошлые расистские анекдоты. Ты должен стать "там парнем из бара". И я пытался играть такого парня, потому что нужно было поддержать компанию, и я пытался вписаться. Но я никогда не чувствовал себя в своей тарелке. Поэтому мои воспоминания - чувства - об этом все еще большая часть меня. Это дерьмо всегда с нами, не так ли? И мы вынуждены таскать его с собой, куда бы мы ни пошли.

Вы сознательно пытались взглянуть на культуру Южного Лондона с социологической точки зрения или вы это сделали просто, чтобы облегчить душу?
Очень просто. Когда я узнал, что фильм будем именно про эту семью, я понял, что он будет о зависимости от наркотиков и алкоголя. Как люди, вроде Джанет (Лайла Морсе), которая разрешает своему сыну Билли (Чарли Крид-Майлс) шататься по улицам и добывать наркотики, делают такие вещи, которые, они знают, делать не должны. Она знает, что обязана сказать: "Нет, я не должна в этом участвовать. У меня нет права". Но чтобы вы сделали со своими детьми в такой ситуации? Это люди, которым нужна помощь, но которые, возможно, ее не получат. Со мной все по-другому. Я живу в другом мире. В мире, где я всегда могу обратиться к своему психиатру, если что-то случится. Но эти люди не могут поступить так же. С этой точки зрения фильм довольно мрачный.

Откуда взялся персонаж Билли?
Билли частично является прототипом того, чем являюсь я, того, кто живет где-то рядом, он на самом деле небольшая частица меня. Билли словно призрак, он приплывает и уплывает. Я думаю, героин - это наркотик одиночества.

Все герои фильма - женщины. Сложно найти что-нибудь хорошее о мужчинах.
Меня вырастили мать и двое сестер, хотя, они старше меня и вышли замуж очень рано. Так что в принципе меня растили как единственного ребенка и меня очень любили. А в барах сидели мужчины, болтающие полную чушь, а женщины сидели дома и в их разговорах был настоящий здравый смысл. В общем, я обнаружил, что женщины духовно, эмоционально, а часто и физически сильнее мужчин.

Как вы думаете, почему женщинам, попавшим в ту же ситуацию, что и Вэл, так тяжело уйти. Мне было жаль видеть, что она вернулась к Рэю.
Я думаю, это часто происходит. Я знал женщин, которые годами страдали от такого оскорбительного отношения. Наверно, это звучит неправильно, но все это происходит из-за любви, вокруг нее и крутится история с Вэл и Рэем. Многие из нас хотели бы верить, что это не зайдет так далеко. Однако все завязано на круговороте зла, и грехи отца отражаются в сыне. Как только Рэй видит, что Вэл отлично проводит время, играя с кем-нибудь в бильярд, он просто сходит с ума и говорит: "Ты, что, собралась меня бросить?!".

Но из-за этого страха он потом ее бьет.
Я знаю. К концу фильма я попытался: исправить его, но, возможно, причина того, почему люди ведут себя так, а не иначе, в том, как объяснил это сам Рэй, что отец их никогда не обнимал и не целовал.

В своих прошлых интервью вы говорили, что отец никогда не был эмоционально рядом с вами, когда вы были ребенком. Это остро проявляется в словах Рэя, когда он собирается навестить отца в больнице, но не слышит от него ни слова любви - отсюда название "Ничего через рот". Но вы посвятили фильм своему отцу. Это вы таким образом говорите, что любите его?
Да. Что-то от моего отца присутствует в отце, о котором говорит Рэй, но не в самом Рэе. Я никогда не говорил отцу, что люблю его, пока он не умер; на этот счет у меня накопилось много вопросов. Они все роятся у меня в голове, в сердце, без ответов. И в каком-то смысле я посвятил этот фильм отцу, чтобы разрешить хотя бы один из них. Пока он был жив, я не преуспел ни в чем, так что он никогда не видел того, что я достиг. Вот я и подумал: "Ну, это тебе".

Чего вы хотели достичь в визуальном плане?
Фильм до ужаса реален. Я хотел, чтобы вы почувствовали себя в одной комнате с теми людьми, почувствовали, что ваше дыхание захватывает. Поэтому я и прибегнул ко всем этим крупным планам, в идею которых Рон (Фортунато, оператор) сразу врубился. Когда я сказал, что хочу снять много планов, когда камера наезжает и резко взмывает вверх, он ответил: "Что, типа как в "Гавайях 5-0" и "Колумбо"?". Временами попытки сделать такой план были абсолютно тщетными. Мне кажется, я пытался достичь чувства клаустрофобии и в то же время болезненного желания смотреть фильм дальше. Так, чтобы у зрителей возникло желание просто лезть на стену.

Одна из самых интересных частей фильма - это последствия разбитой жизни Рэя. Что вы хотели этим сказать?
У Рэя, как говорится, алкоголизм в крови, и я хотел ухватить то шизофреническое безумие, когда сейчас ты плачешь, через секунду тебе стыдно, а потом ты уже смеешься. Для этого я изламывал сюжет. Сложно объяснить это чувство тому, кто никогда не испытывал ничего подобного. Я знаю, некоторым тяжело относиться к Рэю хорошо, но я побывал в его шкуре и поэтому отношусь к нему теплее. Премьера фильма проходила в Лондоне, и я пригласил некоторых своих знакомых из центра реабилитации. Фойе было полно этих людей, и большую часть фильма они ходили туда-сюда, курили. А потом сказали: "Господи, я не могу этого вынести, это слишком: эта хрень давит мне на мозги!".

Да. От осадка, который оставляет фильм, тяжело избавиться. Это из-за того, что вы держите зрителей слишком близко к камере.
Ну, да. Иногда это невыносимо. Как впрочем и сама жизнь.