Afterword (Fragment_Community) все записи автора Платов Г.А. "Пиротехник. Искусство изготовления фейрверков"

Всякий пиротехнический эффект происходит в результате процесса горения, представляющего собой окислительно-восстановительную реакцию, при которой окисление одних компонентов протекает одновременно с восстановлением других.

При горении веществ повышается их температура, и это ведёт к образованию пламени, свечению или выделению дыма.

Как и в жизни, где-то убавится, где прибавится. Опять же всё сложное в простом и даже человеческая жизнь - окислительно-восстановительная реакция. Причём по минимум двум вариантам. Первый вариант - жизнедеятельность, таже реакция, второй - жизнь, или как многие называют цепь событий в ней происходящих. Жизнь - искусство изготовления фейрверков.....

MeloManchic (Fragment_Community) все записи автора Не сочтите за дерзость, но решила выставить на ваш суд одно из своих стихотворений. Хочется здоровой критики=)

Герой.

Когда закончились слова,
И пулей приговор летит,
Одна ночная тишина
Тебя спасет и приютит.

Ничто не требуя взамен,
Разделит ночь твои страданья.
Средь крепостных высоких стен
Увидим мы героя увяданье.

Ты был готов пойти на риск,
Страну спасая от разбоя.
Тебе воздвигнут обелиск
Не знавшие, что значит горе.

Но был безжалостен вердикт –
И,словно мученик Голгофы,
На эшафот был возведен
Изведавший отваги тропы.

Что ж,такова геройская судьба –
Погибнуть за святые убежденья.
Но внявшие твоим словам
Не предадут тебя забвенью.


© Copyright: Дарья Игнатова, 2008
Свидетельство о публикации №1804070198

Ander_Eender (Fragment_Community) все записи автора Жил как-то на свете, где-то посередине Мироздания, единый и всемогущий, изначальный и неизменный Бог Разрушения. Любимым его занятием было поедание макарон с тушёнкой, а также, разумеется, разрушение всего и вся.
Но была у него и одна проблема.
Для того, чтобы что-то разрушить, необходимо было это что-то создать. А это занятие (созидание, то бишь) Единый и Всемогущий страсть как не любил. Так и проводил он долгие зимние вечера, наслаждаясь зрелищем разрушения существующего и дальнейшего разрушения руин... и морщась, когда приходилось опять создавать что-то.
Пока не пришла ему в голову одна идея.
В процессе очередного совершенно рутинного и неинтересного созидания Изначальный решил: «А почему бы мне не создать раз и навсегда нечто жалкое и маленькое, что бы с радостью делало эту нудную работу за меня?»
И создал Бог маленького, жалкого и совершенно беззащитного Божка Созидания. И дал ему Бог тело слизняка, сердце овечки и мозги курицы. И сказал Бог: «Да будет так!», и отвесил божку стартовый пинок по тому месту, где у слизняка вроде как должен был располагаться зад.

Отвернулся от божка Изначальный и Неизменный, чтобы отведать макарон с тушёнкой. Когда трапеза была завершена, Он обратил свой лик на творения слизняка – и расхохотался.
Мало того, что божок насоздавал всяческих луж и аккуратных кучек, башенок и пирамидок – так он ещё и принялся клепать себе подобных, только меньших по размеру. Он поселил их между двумя самыми аккуратными ручейками и регулярно кидал им с высоты каменные таблички, на которых было написано, что Он, Слизняк – их Истинный Бог и Покровитель, и что они должны любить и почитать его, а иначе Он придёт и сделает им бо-бо.
Слизняк, разумеется, врал, ибо не способен был сделать им бо-бо, как и вообще что-то разрушительное. Это мог сделать только Единый и Всемогущий, но слизняк упорно просил своих деток «этого злого дядю с рогами и плёткой» не слушать ни в коем случае.
Ох, и измывался над Слизняком и его творениями Рогатый и Неизменный!
И разрушал посевы и здания, и искажал умы маленьких слизнячат, заставляя их бросаться друг на друга. Один раз Он даже повесил Слизняка на кресте в одном из больших слизнячьих питомников.
Случалось, что некоторые слизняки начинали понимать Суть Вещей и чтить Единого и Неизменного, и творить Его волю в то время, когда Он спал, ел или когда ему просто было не до того. Этих слизняков все ненавидели; прозревшие обрастали чешуёй, обретали острые зубы, грозный нрав и смертельный яд – это тоже был замысел Изначального, воплощение Его воли.
И по сей день, когда острые зубы обнажаются, когда раздаётся отвратительный писк испуганного слизняка – можно быть уверенным, что Его воля вершится.

-corso (Fragment_Community) все записи автора

Сиррум (Fragment_Community) все записи автора [Моё почтение...

Это не мой рассказ. Сам я тоже пишу.. Писал, в прозе, но сейчас с этим трудности, надеюсь, временные.

А Вашему вниманию хочу представить рассказ моей Любимой Деми (она же Черная_Демоница), который называется "Аристарх и Кошка".

Надеюсь, что Вы оцените его по достоинству. Будем рады критике.]

Я пытался уйти от любви
Я брал острую бритву и правил себя
Я укрылся в подвале я резал
Кожаные ремни стянувшие слабую грудь

Я хочу быть с тобой
я хочу быть с тобой
Я так хочу быть с тобой
Я хочу быть с тобой
И я буду с тобой

В комнате с белым потолком
С правом на надежду
В комнате с видом на огни
С верою в любовь

Твое имя давно стало другим
Глаза навсегда потеряли свой цвет
Пьяный врач мне сказал тебя больше нет
Пожарный выдал мне справку что дом твой сгорел

Hо я хочу быть с тобой
Я хочу быть с тобой
Я так хочу быть с тобой
Я хочу быть с тобой
И я буду с тобой

В комнате с белым потолком
С правом на надежду
В комнате с видом на огни
С верою в любовь

Я ломал стекло как шоколад в руке
Я резал эти пальцы за то что они
Hе могут прикоснуться к тебе я смотрел в эти лица
И не мог им простить
Того что у них нет тебя и они могут жить

Hо я хочу быть с тобой
Я хочу быть с тобой
Я так хочу быть с тобой
Я хочу быть с тобой
и я буду с тобой

В комнате с белым потолком
С правом на надежду
В комнате с видом на огни
С верою в любовь

В комнате с белым потолком
С правом на надежду
В комнате с видом на огни
С верою в любовь

(Наутилус Пампилус - Я хочу быть с тобой)

Аристарх и Кошка

Аристарх уже долго рылся в ящиках, папках и просто стопках документов. И вот, наконец, ему в руки попала она – старая потертая фотокарточка.
На ней была изображена девушка. Она стояла на фоне тонкого молодого клена в парке, обнимая ствол одной рукой. Длинные темные, почти черные, прямые волосы, по-детски искренняя открытая улыбка на лице, смех в больших голубых глазах и белые одежды: брюки кроссовки и короткая курточка. И, казалось бы, ничего особенного, но с юношей произошли резкие изменения – усталость исчезла с лица, на губах заиграла чуть грустноватая улыбка.
Держа в руках фотографию, Аристарх пересел на кресло, откинулся на спинку и стал вспоминать. Вспоминать вслух, разговаривая с девушкой на фото.
-Здравствуй, Кошка. Как же давно мы не виделись. Знала бы ты, чего мне стоило привыкнуть к тому, что в мире может не быть тебя. А кажется, еще совсем недавно нам было всего по 15. Наша первая встреча… Спустя эти два с половиной года я все также четко помню ее.
Я тогда пошел на ЧП праздновать собственный день рождения. Один. Один, потому что родители работали, как в любой другой будний день, а друзей у меня не водилось по причине склонности к готике. Я надеялся влиться в какую-нибудь компанию, скольких пруд пруди на ЧП, но был разгар дня, середина марта, тепло и солнечно. А готы редко встречаются в такую погоду.
Я устроился на лавочке, нахохлившись будто голубь, и потягивал пиво, надеясь встретить хоть кого-то из местных. Тогда я еще не знал, что ждал Тебя.
Я помню, как первый раз увидел Тебя. Ты шла по бордюру вдоль тротуара и уже подходила к той лавочке, на которой сидел я. И ты улыбалась. Это первое, что бросилось в глаза. Улыбалась так, как умеешь улыбаться лишь Ты – солнечно, искренне, по-детски и одновременно мудро. Твои глаза и улыбка всегда говорили: “Я все-все знаю. Но рассказывать об этом нет смысла”.
Я тогда почувствовал себя еще хуже. Ты раздражала меня. Ты настолько же соответствовала этому весеннему дню, его теплому солнцу, насколько не соответствовал им я.
Помню, я тогда не знал, что сказать Тебе, но знал, что говорить надо что-то. Надо как-то прогнать Тебя, пока ты не подошла ко мне, потому что тогда Ты стала бы улыбаться для меня. А я не смог бы улыбнуться в ответ. И тогда я спросил Тебя:
-Зачем ты идешь по бордюру, если тротуар сухой?
И помню, как шокировал меня Твой ответ своей простотой и ненаигранностью. Я ожидал, что Ты, наконец, перестанешь улыбаться и просто-напросто пошлешь меня, как это обычно делают все. Но Ты остановилась и призадумалась на секунду, будто вспоминая что-то:
-Я всегда хожу по бордюрам. Я с самого детства мечтала стать кошкой.
С тех пор я так прозвал Тебя – Кошка. А Ты каждый раз смеялась и отмахивалась, говоря, что привыкла к имени. Но Ты не подходила своему имени. У меня ни разу не повернулся язык назвать тебя Полиной. Это так неинтересно и… по-людски. А я не мог ассоциировать Тебя с человеком. Только с Кошкой.
Ты тогда подсела ко мне, и мы просто молчали. Когда молчание стало тяжелым для меня, я предложил Тебе пива. Просто для того, чтобы хоть что-то сказать. Хотя, если бы Ты согласилась, я бы отдал все, что осталось. Но Ты снова засмеялась и замахала руками, твердо убеждая меня, что не пьешь. Тогда я встал, дошел до ближайшей урны и выбросил остатки пива. И больше не пил. Ни разу, до того дня…
Когда я обернулся, чтобы вернуться к Тебе на лавочку, Ты стояла позади меня. Улыбнувшись, Ты потянула меня за руку, и мы пошли, куда глаза глядят. Весь остаток дня мы просто гуляли по всем улочкам близ Чистых Прудов.
С тех пор мы всегда были вместе. Наверно, мы смотрелись как инь и ян – Ты всегда в белом, я всегда в черном, у Тебя волосы длинные и темные, мои коротки и светло-русы, Твоя кожа бела, а я от природы немного смуглый. Возможно, поэтому на нас часто оборачивались на улицах.
А летом того же года Ты увезла меня к себе на дачу, набрала глины и посадила за гончарный круг. Странное чувство – пальцы скользят по мокрой глине, нечто, все более похожее на горшок, вертится то быстрее, то медленнее, и сверху ложатся Твои руки, направляя мои движения. Наверно тогда я понял, что влюбился в Тебя, когда почувствовал, как наши руки, будучи единым целым, могут творить.
Ты пыталась научить такого разгильдяя, как я творчеству. И как ни странно, Тебе это удалось. За те два года, что мы были вместе, я подарил Тебе множество горшков и кувшинчиков.
И на каждой нашей встрече Ты говорила со мной. Ты пыталась научить меня жизни, научить меня быть таким же мудрым, как Ты, и радоваться жизни, миру. А я почти не слушал тебя. Я просто любовался Тобой, каждой черточкой. Я по сей день помню созвездие родинок на Твоем лице. Но радоваться Ты меня все-таки научила, я радовался лишь благодаря Тебе.
И однажды машина оборвала эту радость. Как в этом мире только могла найтись такая машина, что посмела причинить боль такому неземному созданию.
Потом больница, капельницы, и ночи напролет у Твоей кровати. Я знал, что все это не имело смысла, но я продолжал надеяться. Глупо, слепо, отчаянно. Даже, когда через неделю Твой пульс пропал на приборе, я не мог поверить, что Ты больше не откроешь глаза.
Похороны… Так глупо… Все говорят что-то, плачут. Не плакал только я. И не говорил. Я, как в трансе, боялся говорить и дышать, чтобы не отпугнуть остатки жизни. Я верил. Твоя кожа стала еще белее, Ты стала казаться еще более неземной, пока лежала в своей последней кровати. И мне упорно казалось, что Ты вот-вот проснешься, как делала это каждое утро, откроешь свои ярко-голубые глаза и улыбнешься новому дню. Но Ты все не просыпалась. И лишь когда задвинулась крышка гробы я понял, наконец, что больше не услышу Твоего голоса, а видеть Тебя смогу лишь на фотографиях.
Разве это справедливо? Почему, почему, раз Ты так любила этот мир, Ты ушла всего в семнадцать лет? Где баланс, о котором Ты говорила? Почему, если Ты так была добра к этому миру и всем существам, населяющим его, он посмел причинить Тебе боль?!
Аристарх уже кричал. Слезы гладом катились по его лицу. Он тряс перед собой фотографией, на которой была изображена молодая девушка, будто пытаясь вытряхнуть из нее ответ. Но вдруг он замер. Улыбка на лице запечатленной девушке пропала, а по щеке медленно-медленно поползла крохотная слезинка. Он потряс головой и смахнул слезы, застилающие глаза. Изображение вновь стало прежним, статичным.
Аристарх отшвырнул фотографию в дальний конец комнаты, уронил голову на колени и обхватил ее руками. И больше не плакал о Полине. Никогда.

ссылка на оригинал

inles (Fragment_Community) все записи автора
туман лег плотной пеленой. своим светло-серым дымным телом он обволок всё вокруг. и казалось, что мир уже перестал состоять из твердых тел: всё сменилось на мягкие подушки пелены. туман стал не просто природным явлением, а живым существом, которое повинуясь какой-то своей логике ползет по земле, захватывая каждый ее миллиметр с томным дыханием и нежным трепетом.
капли воды, застывшие в воздухе приятно ложились на лицо, в первые мгновения освежая его... ресницы тяжелели под этой влагой, и природа будто плакала глазами другого человека, стекая каплями дождя по щекам. тоска сжимала туманное сердце, а оно билось гулким звуком, словно кукование в лесу, окружавшем деревню. тоска... от чего и по кому? невозможно было это представить. разве это та же самая природа, которая дарит нам летом море солнца и теплого, приятного дождя? разве это та же планета? оттягивая воротник куртки, чувствуешь, что она хочет коснуться тебя, проводя по коже холодной ладонью. будто завидует тому, что ты дышишь, видишь, осязаешь её, а сама она не может этого. и все так просто и все так сложно одновременно.
прислонившись к дереву у дороги, сползаешь по нему спиной. твердая кора цепляется за тонкий материал куртки и царапает спину. все рецепторы обострены…
вдыхая прохладный воздух, осторожно наполняя легкие этим тугим полупрозрачным веществом, закрываешь глаза, и мысли уносятся куда-то далеко. руки касаются мягкой травы, ноги сгибаются в коленях, и ты садишься под этим большим придорожным деревом, которое слегка колышется под невидимым ветерком. листья шуршат, но ты понимаешь это только по тому, что они движутся, звуков не слышно… туман – это волшебство. это сон природы в ее первозданном виде, когда она еще была молода и не знала о том, что пройдет совсем немного времени и молодые существа под названием «люди» изранят ее своими творениями: домами, нефтяными скважинами, шахтами, бесконечными магистралями,- только лишь для того, чтобы спасти своё жалкое существование.
а здесь, сейчас, ты чувствуешь сове одиночество перед лицом бесконечности… бесконечности этой планеты…

TEMERA (Fragment_Community) все записи автора Черным маркером крест на сгибе
На перекрестке вен
Я начерчу небрежно,
Отмечу место для погибели
Или спасенья.
Сомнительная, но до сих пор виднеется надежда.

Один наркотик поменяю на другой,
Опасность от обоих ощутима.
Еще вчера зависима тобой,
Сегодня в крови героином растворима.

Кто ты такой, чтоб осудить меня,
Убийца сам виновен в смерти жертвы.
По отпечаткам пальцев не найдут тебя,
Да лучше я сама умру, чем прикоснусь
В каком-то разговоре, пусть случайно,
Нашей эксклюзивной темы.

Одежда с длинным рукавом.
Чужим не стоит видеть отпечатки счастья...
Как черновик спишу обои,
К черту рифма, слог,
Пусть мысли оживают на бумаге, не боятся,
Есть тот, кто их страшнее.

Проклятьем стану.
Перечеркну как на листе беспечный ход
Твоей судьбы.
Ты видишь свое имя в списке проигравших?
Я страшный человек,
И монстром меня сделал ты.

Как приговор волшебный эликсир
Сама иглой в себя вводила
По каплям, не считая дозы, день за днем...
Ты издевался надо мной,
А я тебя любила...

Не нужно слов пустых,
Порви и выбрось примитивные открытки.
Слова не чувства, просто тень.
На фотокарточках остались лишь фальшивые улыбки.

Дыханьем теплым пальцы согревая,
Пишу на окнах, сплошь покрытых снегом,
Что не успела рассказать тебе,
Признанья.
Спустя мгновенья пусть они исчезнут
Без твоего заранее известного ответа.
Ты продолжаешь.
Больше нет меня.

Temera, 17.01.2008

Copycat13 (Fragment_Community) все записи автора Тихо падал снег. Голые ветви деревьев черной паутиной разрезали серое небо, смыкаясь где-то высоко над головой. Пухлые снежные сугробы затягивали в себя, подобно белому болоту. Мириады мельчайших снежинок искрились в последних лучах пронзавшего лес умирающего вечернего солнца.
А он все шел. Невзирая на усталость и страшную, давящую боль где-то глубоко в сердце, он упорно пробирался все дальше и дальше, обдирая одежду об острые, безжалостные сучья, проваливаясь по пояс в равнодушную холодную трясину сугробов…
Человек в светлой одежде брел куда-то вглубь вечереющего леса, и последние лучи солнца, ласково падая, казалось, растворялись в нем. Пелена снегопада скрывала катящиеся из его голубых глаз и замерзающие на морозе слезы.
У него не осталось ничего. И рыдал он потому, что когда он прерывисто дыша и не разбирая дороги, упорно шел и шел навстречу пустоте, перед его глазами проходила вся его прежняя, бесцельно прожитая жизнь. Он гнался за призраками своих желаний. Он не получил взамен ничего. Любовь и ненависть, безразличие и страсть—все это были лишь сковывавшие его, ненужные вещи. Свет жизни постепенно покидал его, а на место его постепенно заступала тьма, исходившая из глубин его израненного, уставшего сердца.
И вскоре солнце скрылось за горизонтом, а под ветками елей и на бесконечных холмиках сугробов пролегли синеватые тени. А он все шел и шел…
Он помнил, как, вначале, обуреваемый страстями, пробовал творить, создавать произведения, чтобы через них передать людям тот удивительный, безумный мир, живший в его душе. Как его не поняли…Как наступили первые разочарования и появились первые раны. Как потом, уставший от всякого людского общества, он решил уединиться. Как искал смысл жизни, и как, в конце-концов, перед ним вырисовывалось только одно-единственное слово: смерть.
Тени стали гуще и сильнее. Они зловеще улыбались проходившему сквозь них одинокому человеку, а черная паутина ветвей над головой стала крепче и ниже.
И как, в конце-концов, не выдержав людей, не выдержав самого себя, он в отчаянии воззвал к Пустоте, чтобы она забрала его, прервав бессмыслицу существования и как бросился куда глаза глядят, лишь бы бежать…
Но от себя не убежишь. На этой мысли силы окончательно покинули его и он, споткнувшись, упал возле какого-то пня, обняв его обеими руками. Не было сил сопротивляться наступающему ночному ужасу. Не было возможности противостоять торжествовавшему безжалостному морозу. Да и зачем? А тьма уже скалилась мертвой улыбкой черепа и нежно шептала ему на ухо, шелестя холодными, бесплотными губами: Отдайся мне, отдайся мне…
И мрак, исходивший из глубин Его окаменевшего сердца, постепенно заполонял его всего, соединяясь с тьмой снаружи. Наступали густые, чернильные сумерки. И он не хотел больше сопротивляться, и только устало улыбнулся, когда тьма распростерла свои объятия и накрыла его всего черным одеялом.
Лес вздохнул и погрузился во мрак и сон, похожий на вечный, забытье под тяжелым покровом мороза и черной, безмолвной ночи.
А когда вновь, по установленному природой порядку наступило утро и выглянуло робкое солнце и запели птицы, на поляне возле старого пня не было никого. И никто не знал и уже не узнает о немом скитальце, неудавшемся жильце, разочаровавшемся во всем романтике, добровольно отдавшем себя ночи, холоду и тьме. И только тихо падал снег.

TEMERA (Fragment_Community) все записи автора Создав Человека по образу своему и подобию, Демиург не упустил ни малейшей детали и наделил Человека безграничной силой и сверхъестественными способностями. Однако сознание его оставил чистым, как ненаписанную книгу, чтобы не навязывать свой пройденный путь, тем самым позволил выбрать совершенно новый. Обладая такими возможностями и перспективами, Человек мог бы в прямом смысле этого слова свернуть горы, взять за угол небеса и поменять их местами с земными водами. Но ничего этого Человек не делал, не зная, что он на это способен.
Пески прошлого скрыли часть истории, но главное известно, Человек вспомнил познал язычество. Ритуальные танцы, магические заклинания, жертвоприношения... Несколько сотен лет опыта - и он взял под контроль природу, еще бы несколько тысяч - и вселенная была бы приручена и перестроена. Демиург испугался, он не рассматривал вариант разделения властвования со своим творением. Человек был для него больше развлечением, нечем выбивающимся из повседневной предсказуемой реальности. А тут встал вопрос о разделении власти. Во все времена шла борьба за власть, и в те тоже. Демиург не мог позволить Человеку забрать то, что принадлежало исключительно самому Великому Демиургу. Нужно было как-то отвлечь Человека от этого его открытия.
Сначала Демиург решил подкупить Человека. Каждый день подбрасывал ему дары, во сне нашептывал на ухо мудрые советы, а утром, просыпаясь, Человек случайно получал огонь, случайно изобретал средства труда и находил диковинных животных и вкусную пищу. Один старый Человек, долго всматриваясь в небо, догадался, что кто-то сверху им помогает, и предложил отблагодарить этого благодетеля.
- Так как же мы принесем ему дары, ведь он так высоко? Нам никогда к нему не добраться.
Тогда мудрец собрал сухие ветки и развел из них костер.
- Бросьте в огонь то, что бы вы хотели преподнести в дар тому великому существу, что покровительствует нам.
И люди бросили. Дым от костра прямым столбом поднялся в небо и скрылся среди облаков. А спустя мгновение порядком задымившееся небо прорезал ослепительный луч солнца.
- Дух неба благоволит нам! Восславим же теперь море.
И стали пускать люди ритуальные плоты по водам. И стали молиться всевозможным духам стихии, с каждым днем все приумножая опыт.
Рассердился Демиург, его план был испорчен, Человек не стал слабее, он познал силу духов, он еще на йоту приблизился к абсолютному могуществу. Тогда решил послать он на Человека все возможные бедствия: проливные дожди, штормовые ветра, уничтожающее все живое холода и безжалостные испепеляющие от одного прикосновения стрелы солнца. Снова стал взывать к духам Человек, просить прощения и защиты и снова становился мудрее и величественнее.
Осознав, что уже не в силах отобрать язычество у Человека, Демиург решил поступить иначе, он подкинул ему новую истину, возможную к познанию, - христианство, и поставил множество преград на пути его распространения. Ведь заметил Демиург, что Человека привлекает все запретное, трудно досягаемое, неизвестное и потому заманчивое и пленительное.
Человек купился на эту уловку - и его эпоха закончилась. Магические магические песни превратились в забытую со временем литературу, ритуальные танцы - в странные телодвижения в экстазе. Алкоголь и ЛСД - тщетные попытки увидеть то, что за гранью, средства уничтожающие экспериментатора, стирающие цель в ходе ее достижения. А быть может снова происки Демиурга, этого искушенного игрока в жизнь.

Настроение сейчас - Не знаю к чему это я

настойка_на_коньяке (Fragment_Community) все записи автора "Если б не было тебя..."
Кричу тебе, но ты не слышишь
Не хочешь слышать – выбор твой
Тебе легко меня обидеть
И ждёшь – уйду – не скажешь «стой»
Я не виню тебя ни в чём.
Я не в укор, не от обиды.
Лишь пусто в сердце, муки в нём
Любви и Боли грани смыты
Я не нужна тебе, не спорю –
Я многим в жизни не нужна
Пустых иллюзий я не строю,
В тоске измучилась душа
Быть может я сама того хотела
Быть может я сама того ждала
Огонь в губах и запах тела
Твоего я не забуду никогда
Сейчас глядишь – не замечаешь
И всё сильней вонзаешь нож
А я кричу: Я здесь, ЖИВАЯ!!!
И всё СИЛЬНЕЙ пронзает дрожь!!!....
Да, я дрожу. Мне больно... Слышишь???
Но нет. Закрыты карие глаза
«Ты не нужна, зачем ты дышишь?
..Ах, если б не было тебя....»

"Предсмертное дыхание"
Любишь, плачешь, веришь, ждёшь
Теперь ты знаешь, что умрёшь,
Тебе привычной станет боль,
И в сердце - пусто, в сердце - ноль.
Одна секунда - сто ножей,
Забудь про смех, забудь друзей
Но есть надежда - ты погибнешь!
Пред смертью только лишь Его окликнешь
И зря: тебя никто не слышит
Любовь мертва, она не дышит
Ты крикни ангелу - и он спасёт
Тебя от ада, в нём - лишь лёд
И жгучий холод лживых слов,
Тебе не снять той лжи оков…
Тебе не разорвать желаний нить
И ты не сможешь дальше жить.
Но ты от смерти не страдаешь,
Ведь в ней - спасенье, ты же знаешь
И в ней тот самый ангел белый,
Герой, спаситель, воин смелый
С тобой, несчастной, взмоет в высоту:
«А хочешь, я твою любовь верну?»
- Он спросит это, а ты ему в ответ
Немое, острое и злое «Нет!»
В любовь не веришь, ЕЙ не веришь
И от того сильней ты холодеешь
Тоска и боль в твоих глазах,
Сжигают муки сердце в прах
И глупо всё - ты зря рыдаешь,
Зря веришь всем и зря страдаешь
Всё это - зря, и ни к чему не приведёт,
Никто тебя с собой не позовет,
Никто не поцелует, не обнимет,
Лишь только боль тебя навеки не покинет…
Никто тебя, и не надейся, не поймёт
Из глаз чужих обман до смерти не уйдёт
Все предают тебя и эта жизнь - твоя
Я знала - ТЫ одно и то же, что и Я
Я не хочу ни жить, ни умереть,
Я в небо с ангелом хочу от боли улететь…

Copycat13 (Fragment_Community) все записи автора Вдохновения не было. Оно просто не приходило, не хотело приходить. Знаете ли Вы, как это мучительно-когда хочешь творить, создавать, оживлять белую поверхность холста беспорядочными, но в итоге гармоничными линиями, а не можешь. Аналог импотенции. Только еще хуже.
Художник откинулся на скрипнувшую спинку старого кресла и обхватил голову руками. Ну где же, где же…О черт, это уже становится невыносимо!—он сорвал с мольберта очередной неудачный эскиз и, яростно скомкав его, швырнул в накопившуюся за неделю груду таких же мертвых жалких комочков испорченной бумаги.
Это уже превращается в идею-фикс—мрачно подумал он, подойдя к занавешенному старой циновкой окну и, отдернув ее, невольно зажмурился от ударившего в глаза яркого солнечного света. Солнечные зайчики заиграли на полуразвалившемся деревянном кресле и скрипучем мольберте, осветили трещины старых, местами провалившихся обшарпанных стен, сверкнули на грудах битого стекла на полу, пронзая светом все темное пространство одной из комнат заброшенного здания, когда-то бывшего больницей.
Вот уже как целый год художник приходил сюда за вдохновением, и до этой последней проклятой недели его поиски увенчивались успехом. Сколько прекрасных картин создал он в этих пустынных, забытых людьми коридорах, обезлюдевших холодных палатах с выбитыми стеклами окон и черными провалами пустых открытых шкафов. Во сколько простых белых листов холста вдохнул он жизнь, населив их бескрайними пейзажами, антуражами полутемных комнат, неизвестными никому красавицами, жившими только в воображении Художника и на кончике его кисти.
…И это время было самым прекрасным, самым восторженным временем в жизни Художника. Он и заброшенное здание. Они словно слились, срослись в одно целое, в единый гармоничный дуэт, певший гимны Фантазии и Красоте. А теперь все это закончилось. Ушло. Так, словно навсегда умерла любовь.
Вот уже неделю, целую проклятую неделю, длившуюся как будто целые века, он, Художник, пытается создать что-то необыкновенное, стоящее, но выходит либо шаблонная фальшь, либо бессмысленные каракули. Отчаяние. Скомканные листы. Дрожь. Боль.
Жизнь без этого для меня—не жизнь…-думал Художник, пристально смотря в глаза своему отражению, рыдающему в осколках разбитых зеркал одной из комнат.
Затем он взял в дрожащую руку острое, как бритва, стекло.
--Возможно, я уже создал все, что только можно было мне создать. Теперь я ни к чему, я словно выполнившая свою функцию отбракованная машина, автомат…Так зачем же быть, а не жить, зачем влачить такое жалкое существование без надежды, без смысла, без цели?—Художник глубоко вздохнул и почувствовал дразнящий холодок стекла на своем напряженном запястье. Вот он, выход. Так просто. И так ясно. Еще совсем немного…Еще чуть-чуть…
…Внезапно что-то скрипнуло позади него, словно открывшаяся старая дверь. Он резко обернулся. Неподалеку, у самого окна комнаты стояла молодая женщина. Откуда она появилась, в этом заброшенном, ненужном никому здании? Солнечный свет, казалось, пронзал все ее тело, покрытое какой-то длинной светлой тканью, заставляя светиться ее необычайно бледную, чистую кожу, пышные белые волосы и тонкие черты невыразимо красивого, одухотворенного лица.
--Кто Вы?—удивился Художник. Незнакомка лишь печально улыбнулась и легко, как будто не перешла, а перелетела через пустое пространство комнаты, приблизилась к нему.
--Ведь ты же звал меня?—все так же улыбаясь, прошептала-прошелестела она, заглянув Художнику в глаза.—Я помогу тебе…еще раз испытать полет, которого ты так жаждешь…
Кто…кто…--не успел Художник сказать что-либо, как женщина в светлом легко обняла его и…он почувствовал легкое прикосновение Ее ледяных тонких пальцев к своим глазам и губам, а также то, как они отрываются от дощатого пола и летят куда-то ввысь, не к небу, нет, а в какую-то серую пустоту. Он не видел вокруг ничего, кроме Ее странных больших глаз, излучавших нездешний свет и смотревших на него так ласково, и не ощущал ничего, кроме отсутствия земли под ногами и приятного холода Ее объятий…
И по мере того, как они летели вот так, через спирали времени и пространства, уходящие в Вечность, Художник с удивлением и радостью чувствовал, как его истосковавшуюся душу вновь наполняет то мучительно-сладостное чувство, которое глупые люди почему-то называют вдохновением.
…Он не помнил того, как они вновь оказались в его комнате с забытым мольбертом посередине и грудой скомканных мертвых листов на дощатом полу. Он помнил только, как сел за мольберт, схватил кисточку и краски, а Она легко опустилась на подоконник, наполовину растворившись в слабых солнечных бликах и сероватых тенях. Он помнил также, как в огромном, всепоглощающем напряжении делал первый набросок, стараясь не упустить ни одну деталь, ни одну мелочь, а затем, все больше восхищаясь и упиваясь той красотой, которую являли ему солнечный свет и тени, пронзающие пустоту перед ним, лихорадочно набрасывал и растушевывал краски, заливал водой, менял кисточки и вновь припадал к холсту, словно умирающий от жажды—к ручью в пустыне.
Его сердце словно стало его кисточкой, а кровь превратилась в краски.
И день сменяла ночь, и ночь сменяла день, и эпоха-эпоху, а в одинокой комнате в заброшенном доме по-прежнему стоял золотистый закат и солнечные лучики все так же освещали темное пространство комнаты, неподвижную, застывшую у окна, словно в ожидании, фигуру, погруженную в тени и свет, и бледного, измученного Художника, отдававшего все свои силы тому прекрасному творению, которое уже как будто жило в пространстве белого листа.
Еще совсем чуть-чуть…Последние штришки…
И когда уже картина была почти завершена и оставался последний штрих, Художник почувствовал все то же леденящее, но такое приятное прикосновение к своим глазам и губам. Она стояла позади него и улыбалась.
--Ты создал то, чего еще не создавал никто до тебя.—тихо сказала она.—Никто еще не рисовал меня такой. Никто еще не отдал мне вместе с жизнью такую искреннюю и страстную любовь. И даже теперь, когда я вижу, что ты догадался, кто я, твои чувства не затмевает страх. Так пойдем же со мной, мой гений. Ты устал. Я подарю тебе вечный покой.—и она взяла Художника за холодеющую руку и заглянула ему в глаза.
И Художник, с трудом, но все же доведя последний штрих до конца, смог лишь слабо улыбнуться и кивнуть головой.
А потом он почувствовал приятную, отключающую все чувства изморозь ее губ. И погружение в свет, похожее на сон, но гораздо более глубокое и приятное. Последняя вспышка света. Последняя мысль. Последний вздох из бледных, улыбавшихся губ и…Пустота. Пустота. Пустота.
* * *
Его нашли через несколько дней. Он лежал на полу в темной холодной комнате возле мольберта. В окоченевшей руке зажата кисточка. Тело полузасыпано осенними листьями. А на лице—улыбка. Врачи установили смерть от инсульта.
А на холсте, прикрепленном к мольберту рядом с телом, которое накрыли простыней и торопливо унесли куда-то, не была нарисована, нет, а жила, дышала, излучала тепло молодая женщина в светлом такой удивительной красоты, какая бывает лишь в самых глубоких и сокровенных снах.

isilme (Fragment_Community) все записи автора Мы стояли у окна у самой батареи и робко выглядывали за занавеску. По очереди. Касаясь друг друга случайно, мы сразу вздрагивали и потом смеялись чуть слышно, чтобы не разбудить родителей.
За окном выпал снег и наметал сугробы у подъезда, снаружи на парапете образовалась снежная горка. Я осторожно, чтобы не скрипнуло, отворил раму, зачерпнул ледяной порошок обеими руками и блаженно окунул в ладони лицо. По щекам потекли водяные бороздки. Она прыснула, тоже зачерпнула немного снега и бросила в меня.
Снег стаял, и на подоконнике остались лужи, а из окна тянуло холодом, поэтому я поспешил закрыть; я боялся, что она простудится. Она улыбалась так забавно, как могут улыбаться только дети. Дети, у которых нет будущего.
Я помню, как однажды мама сказала мне, что иногда люди умирают не только от старости, но и от болезни, от несчастных случаев, глупостей… Что люди умирают просто так. Когда они как никогда больше жаждут жить, они попадают под поезд жизни. Я тогда думал всю ночь и уснул в слезах. Мое сердце разрывалось от жалости к ним, от неспособности помочь, протянуть руку.
У сестры туберкулез появился так внезапно, я даже не успел заметить, как. Я даже не помню, как вдруг оказался в комнате, а она захлебывалась кровью из горла и плакала. Ей было страшно.
Мама иногда тихо шептала себе под нос, когда спала, она бормотала имя сестры и слеза капала со щеки на подушку. А я простаивал на коленях у иконы в спальне родителей.
Днем никто ничего не говорил друг другу, все улыбались. Мы чаще стали ездить в парк с аттракционами и на море, мы казались счастливыми, но все это было как-то приторно натянуто. Она все равно все понимала, она сама меня и спросила, не знаю ли я, когда она уйдет на небо. Она мечтала гулять по облакам и петь вместе с ангелами. Я говорил, что она никогда не уйдет от меня, но она смеялась и называла меня глупым.
Ей было одиннадцать, но я был готов поклясться, что она старше меня лет на десять. И вот она улыбалась так счастливо и беспечно, как она всегда улыбалась, когда была счастлива. Мы тайком смотрели на наступающую зиму.
Она любила есть белый и пушистый снег тайком, пока я отворачивался проверить, не проснулась ли мама: мы давно должны были лечь спать; но фонарь за окном и пурга манили нас своей теплой романтикой. Я замечал ее шалости и грозил пальцем, но она корчила смешную рожицу и продолжала. Снег валил, а нам было тепло и хорошо в небольшой детской, мы были вместе.
- Ты веришь в чудеса?- шепотом спросила она, рассматривая меня большими карими глазами. На ее худом лице она казались просто огромными и блестели. У нее температура, понял я, подошел, обняв, отвел от окна. Она села на кровать в темноте, я зажег ночник.
- Так веришь или нет?
Я вспомнил, как позавчера не спал всю ночь, пока она была в больнице. Я был один и в пустой квартире так остро ощутил, как я люблю ее. Моя сестра. Доктор сказал, что ей лучше. Через месяц мы едем на юг. Ей станет лучше. Лучше.
Я улыбнулся, наклонившись к самому ее маленькому ушку, чуть слышно прошептал:
- Конечно, глупая. Если не верить, они не сбудутся.
Она чмокнула меня в щеку, улыбнулась, заправила пряди тонких черных волос за уши.
- А какие они, ангелы?
У меня что-то сжалось внутри, я никогда не верил, что могу потерять ее.
- Добрые и красивые, как ты. Ты маленький ангел.
- Тогда мы подружимся. Я буду смотреть на тебя сверху, прямо на твою макушку, на маму, как она наконец будет счастлива. Я хочу, чтобы все люди были счастливы. Как я, ведь я буду гулять по облакам…
Она уснула, а я еще долго смотрел на худое личико, волосы, разметавшиеся по подушке. Я сжимал и разжимал кулаки от бессилия. Ну почему небо забирает себе все такое невинное и дорогое? Почему? Мне хотелось кричать, но я лишь уснул.
Ей и правда стало лучше. Только ненадолго. Потом мама только плакала, а я смотрел на небо и все спрашивал: «Ну так какие же они, эти ангелы?»

isilme (Fragment_Community) все записи автора
Я помню, как падал снег и в дрожащем желтом свете фонаря ее глаза мерцали двумя бездонными пропастями. И каждая снежинка, касаясь ее щек, таяла и тоненьким ручейком стекала к изогнутой линии губ.
Стояла середина ноября и черные, холодные вечера наступали рано, не оставляя времени промозглым дням надоесть. Лишь стрелка часов переваливала за шесть, мы исчезали из этих повседневных забот, скрывались от города, бежали прочь и вот мы уже сплетаемся в страстных объятиях, согревая друг друга, ловя каждый взгляд.
Она говорила всегда чуть слышно, и облачко пара от ее нежных слов устремлялось куда-то к фонарям. Звезды прятались за мутными снежными тучами, улицы пустовали, и лишь случайные прохожие изредка показывались из-за поворота на нашу улицу.
Эта улица на окраине города стала нашей после того, как мы случайно встретились здесь, на этом самом повороте, и нас опалило осенней, жгучей и ядовитой любовью, пьяной страстью ледяных ночей в одиночестве. И я, и она внезапно отдались всецело этому неожиданному, охватившему нас чувству. В глубине души каждый из нас был одинок, опустошен, одурманен, а эта встреча будто бы заставила нас проснуться из тяжелого сна.
Я шел по делам, было темно, а фонарь мигал и грозил окончательно потухнуть, темные тени домов, дыры подъездов и подворотен немного пугали, но пятна света в окнах, где теплилась жизнь, придавали уверенности. Меня ждал профессор с кафедры классики, которому я уже второй месяц обещал отнести его латинские словари и пару переводов, а она бежала, стуча каблуками по промороженному асфальту, бежала в расстегнутом пальто и без шапки, растрепанная, рыдающая. При каждом новом шаге полы пальто трепетали, пропуская леденящий холод.
Мы столкнулись под этим самым фонарем, и я уронил все книги, они, громко стукнув об обледеневший асфальт, нарушили тишину вечера. Ты широко распахнула глаза. Твои глаза были прекрасны. ...next...

MeltingIzzze (Fragment_Community) все записи автора

It hurts to love someone and not be loved in return,

but what is more painful is to love someone

and never find the courage  to let that person know how

you feel...

isilme (Fragment_Community) все записи автора Проснувшись однажды утром и сощурив глаз на слепящее солнце за оконным стеклом лоджии, Джин вдруг поняла, что умрет. Не сегодня, так завтра, несмотря на это солнце, яркое небо и смятое одеяло, валяющееся на кафельном полу шахматной расцветки. С этой неожиданной мыслью она выпуталась из простыней, поднялась с кровати, поправила бретельку на маечке, взъерошила короткие волосы и отправилась на кухню делиться этой ошеломляющей новостью. Как ни странно, но ей совсем не было страшно и плохо, даже наоборот появилась какая-то интрига.
На кухне никого не оказалось, как и во всей квартире, что было довольно странно, потому что обычно утром она находила спящими по всем углам самых разных людей, в число которых входили как закадычные друзья, так и вовсе впервые увиденные ей незнакомцы.
...more...

isilme (Fragment_Community) все записи автора - Эй, а она ведь красивая, а?- когда он спрашивал, то заговорщицки прищуривался, поэтому его небольшие карие глаза превращались в лучистые щелки. В этот момент он еще постоянно теребил воротник новой фиолетовой рубашки, то застегивая верхнюю пуговицу, то снова расстегивая. – Нет, ну ты ответь, ведь она красивая?
В последние дни он доканывал этим вопросом абсолютно всех, начиная с начальника отдела, в котором он работал, и заканчивая соседом по лестничной клетке.more/slash/pain/hurt

isilme (Fragment_Community) все записи автора Я встретил ее на изломе осени.
Тот вечер выдался дождливым, и я шел домой с работы, зябко кутаясь в холодное вельветовое пальто, которое, кажется, совсем не грело. Зонт я, как всегда, забыл дома, поэтому с кепки периодически на глаза падали крупные ледяные капли. Одну руку я прятал в карман, другой держал ручку кожаного портфеля и периодически дышал на закоченевшие пальцы. Кончик носа чувствовал льдистые порывы злого наполовину зимнего ветра и, наверное, покраснел, спрятанный в тени козырька.
...only...

Ginx (Fragment_Community) все записи автора Буду пополнять ряды новичков...
Мне очень нравиться читать современную литературу...В восторге от Евгения Гришковца.Люблю писать стихи...Вот один из них...Не судите строго.

Я жизнь хочу отдать...
Все верно,
Да, Дьволу ее продать...
Все потому, что взгляд мой несмиримый...
Толком не насытил дух и бодрый нрав
Я не имею права называть тебя "ЛЮБИМЫЙ"
И не смею нарушать всех этих прав...

Мне жизнь дана любить тебя, и были б силы
На то чтоб слушали меня мои глаза и руки...
Но не могу же я стерпеть, и лица мне не милы,
Мне не по силам эти вечные разлуки...

Твоя казалось бы блаженная любовь...
Но нет!Не так, бесчисленны мне эти муки,
Мне страшно жить и застывает кровь...
Не всем опаознаны труды науки,

Одно такое чувство, достаточно болезненно
Наверное пусто где-то в сердце
Нет ненависти и укоризненно
Я заставляю просто взять - забыть!

Но сложность этих расставаний
Все больше мучает мою больную душу,
Ты путаешь меня, и становлюсь я ненормальной!
Зачем мне жить тогда?Раз нет желаний?

Фенолка (Fragment_Community) все записи автора
В колонках играет - крэк - нежность
Настроение сейчас - лезут мысли в голову

Она закрыла ладонями глаза. Ей было больно. Что-то треснуло в груди от таких его слов. Она не плакала. Нет. Просто пропала улыбка с лица. Она сильная, она не плачет.
Она бросила взгляд на окно, было темно, как всегда бывает по вечерам, но сегодня было что-то особенное, похожее на туман...Она перевела взгляд на мобильный телефон, лежащий на столе. Сколько же он принес ей радости, и сколько же принес ей боли СЕГОДНЯ...Хотя нет, не телефон виноват, ведь эта вещь всего лишь способ связи с любимыми людьми...
Телефон завибрировал на столе. Она всегда ставило вибро - вызов. Так как не могла подобрать мелодию по сердцу. Она медленно, нехотя подошла к телефону. Ей было совершенно все равно теперь. В ней что-то умерло. Как будто ангела выгнали из рая...
Мобильник все продолжал вибрировать, показывая на экране номер того человека, ради которого еще пять минут назад она могла отдать свою жизнь...Сейчас ей было все равно. Чего он звонит теперь? Что ему нужно? Он недостаточно высказался?? Ей хватило сполна...Она закрывала глаза на совершенно любые его выходки, он мог изменять ей, флиртовать с другими девушками, мог делать все что пожелает и когда... Она всегда его прощала, она была всегда его, он мог прийти к ней в любое время суток, и делать с ней все что пожелает...Она просто любила его. Буквально по рабски подчинялась ему, боясь хоть как-то огорчить его. И что теперь? Он не ценит ее, не любит, ему дорога свобода, так он сказал ей только недавно....
В ее сердце что-то умерло. Безвозвратно. Она не хочет быть с ним. Она не хочет быть ни с кем. Она не хочет быть собой. Она не хочет жить.
Телефон упорно продолжал вибрировать. НУ ЧТО ЕМУ НУЖНО???? Она взяла телефон в руку, поцеловала экран, и открыв окно выбросила его, теперь он ей не нужен, теперь ей не нужно ничего, что было связано с ним.
Она не плачет. Она сильная...

Ти_Джонс (Fragment_Community) все записи автора Иногда я вижу тебя в ванной. Ты заходишь туда в белой шелковой рубашке, одетой на голое тело. Она свободная, чуть ниже попки. Ты подходишь к большому зеркалу и любуешься собой, проводишь рукой сверху рубашки по животу снизу вверх, рубашка медленно задирается. Смотришь на свое отражение. Как только край рубашки начинает скользить по волоскам в самом низу живота ты останавливаешься. Улыбаешься. Дотрагиваешься другой рукой до груди и ноготком медленно движешься по спирали к ее центру. Нащупав бугорок, легонько сжимаешь его пальцами.
Тебе тепло. Дома никого нет, и можно не бояться прихода кого-нибудь из посторонних. В твоем распоряжении весь вечер, свечи и мартини с кубиками льда. Все уже готово. Вода в ванной немного парит и иногда тревожится капелькой воды, падающей из крана. По углам ванной, перед зеркалом и на полочке стоят свечи. Электрический свет выключен. Отражение в зеркале темнеет к низу, так что ты можешь рассмотреть только силуэт своих ног и полы рубашки.
Начинаешь медленно расстегивать пуговицы сверху вниз. Треугольник кожи, видимый в отражении становится все длиннее. Одна, потом другая, потом третья, и в зеркале можно разглядеть бугорки твоей груди. Под собственным весом полы рубашки расходятся, отдавая глазам все больше пространства нежной кожи. Ты чувствуешь легкое напряжение в сосках, по которым скользит рубашка, тебе это нравится. Свечи отражаются в зрачках блеском сотни огоньков и ты снова улыбаешься.
Ты кокетничаешь сама с собой. Поворачиваешься боком и смотришь на отражение, как рубашка повторяет форму твое попки. Ты немного выгибаешь поясницу, чтобы усилить соблазн. Проводишь рукой по бедру вверх, приподнимая рубашку. В зеркале видны обнаженная ягодица и слегка напряженные мышцы низа спины. Стройные бедра, ты видишь дугу мышцы в зеркале. С твоих губ срывается смешок. Отпустив рубашку ты проводишь ладонья по шее и дальше вниз, по талии и бедру.
Поворачиваешься почти спиной и спускаешь рубашку с плечика. Ты смотришь, как бы стесняясь собственного отражения. Плечо заслоняет в зеркале рот, и на лице видны только переносица и сверкающие глаза. Встряхиваешь головой и волосы скользят по плечу. Теперь в зеркале почти совсем не видно лица, и только зрачки глаз выдают тебя.
Ты любишь себя. Повернувшись к зеркалу, до конца расстегиваешь рубашку и скидваешь ее на локти. На миг сердце останавливается. В отражении - прекрасные бугорки груди и слегка возбужденные соски. Симметрия, гармония, красота. Так и хочется провести перышком по ним, по впадине между ними, обвести их снизу, как будто вырисовывая как художник, подчеркичая контрасты, игру света и тени в пламене десятка свечей. Ты опять поворачиваешься спиной и украдкой смотришь на свое отражение, и спина по красоте не уступает груди. Четкость линий, впадина позвоночника, вычерченные линии лопаток. Отпускаешь рубашку, она почти касается пола, а тебе в отражении открываются две впадинки таза и изгиб бедер.
Жаль что этого никто не видит. Ты хочешь, чтобы художник рисовал тебя. Ты бы показывала ему самые соблазнительные позы, а он бы потом всю жизнь гордился написанными шедеврами.
Ты полностью выпрямляешь руки и рубашка плавно слетает на пол.
Ты стоишь боком к зеркалу, накрыв ладонями грудь, немного поворачиваешься к нему торсом. Волосы закрывают твои плечи, а ладони чувствуют тепло. Сколько чувств сейчас переполняет тебя. Желание, страсть, огонь, красота, нежность и чистота, словно в первый раз, словно навсегда и только сейчас.


11.04.07