ZeRu все записи автора

В середине мая 1960 года главы "Большой четверки" встретились в Париже для решения вопросов послевоенного мирного урегулирования и разоружения. В столицу Франции 14 мая 1960 года прибыли Никита Хрущев (СССР), Дуайт Эйзенхауэр (США), Гарольд Макмиллан (Англия) и Шарль де Голль (Франция). Предполагалось, что встреча пройдет в позитивном ключе, все главы были настроены на конструктивный разговор и мирное обсуждение насущных вопросов. Однако никто из приглашенных не учел влияние события, произошедшего накануне на территории Союза и предопределившего исход саммита.

🚘 К Елисейскому дворцу подъехал открытый, сияющий хромом и отражающий на своих лакированных боках свежую листву у президентского дворца, ЗИЛ-111В. В нём сидели с каменными лицами, Никита Сергеевич Хрущёв, министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко и министр обороны Родион Яковлевич Малиновский.



ЗИЛ подъехал вслед за британским премьером Г. Макмилланом и президентом Д. Эйзенхауэром – с некоторой задержкой. Первым прибыл кортеж Эйзенхауэра с выглядевшем достаточно архаично для 1960 года Lincoln Cosmopolitan 1950 года и Cadillac 75 1955 года, следом за ним - кортеж Макмиллана с Rolls-Royce Silver Cloud 1955 года и послевоенным Austin Princess. Кортеж СССР выглядел на уровне. Новейший "паккардообразный", в стилистике ещё актуального "детройтского барокко", ЗИЛ-118В и "русский Паккард" - ЗИС-110.



Мрачный облик советской делегации никого не насторожил. Это же русские, они всегда мрачные.

👉Годом раньше, в сентябре 1959 года, состоялся первый в истории визит советского лидера в Соединенные Штаты. Весь мир жил в надежде, что встреча руководителей ведущих государств приведет к замедлению гонки вооружений. Однако миролюбивые речи заокеанских партнеров всегда шли рука об руку с далеко не дружественными поступками.

Далее послушаем самого Хрущева.

✈"1 мая мне доложили, что нашу границу перелетел американский самолет У-2. Самолеты этого типа мы уже знали, они не однажды летали и над нашей территорией. Мы заявляли протесты, но власти США отклоняли их: дескать, никаких полетов такого рода их самолеты над советской территорией не совершали. Очередной самолет летел на высоте, на которую не поднимались наши истребители: они летали ниже на два или три километра.

Как ни форсировали моторы истребителей, мы не могли добраться до этих "летунов", которые летали, как говорится, посмеиваясь над нашими усилиями, наносили нам моральное оскорбление. Это еще больше нагнетало напряженность между нашими странами, доводило нас, как говорится, до белого каления.

Теперь же нас особенно возмутило то, что полет состоялся, когда была назначена встреча лидеров четырех держав в Париже, уже развернулась подготовка к ней и все участвующие стороны должны были стремиться создать условия для достижения договоренности. Свершившееся трудно было себе представить: это был неразумный шаг, просто глупый. Но он был сделан.

Громыко, как и полагается в таких случаях аккуратному исполнителю, пришел с написанным в МИДе проектом протеста. Мы ознакомились с документом, и я предложил в Президиуме ЦК партии: "Давайте не принимать никакого документа, не станем протестовать официально. Какой в том смысл? Ведь американцы сами понимают, что они делают. Они поступают так для того, чтобы подчеркнуть наше бессилие, отсутствие у нас технических средств противодействий.

Поэтому мы вынуждены заниматься лишь протестами дипломатического характера через печать или через ТАСС. Но это только ободряет их в нахальстве. Надо самолеты сбивать!". Как я уже упомянул, раньше мы такие самолеты сбивать не могли: наши истребители не дотягивали до высоты, на которой они летали. Мы могли догнать их по скорости, но не могли достигнуть нужной высоты. Они летали, кажется, на высоте 21 тыс. м., а наши самолеты поднимались примерно на 18 - 19 тыс. м., да и то с огромными усилиями, на особо подготовленных аппаратах, которые гонялись за этими У-2.

Но теперь ракеты "земля - воздух" уже пошли у нас на конвейере. Когда 1 Мая рано утром раздался звонок (а я отлично помню этот день) и я поднял трубку, министр обороны Малиновский доложил мне: "Со стороны Афганистана, явно из Пакистана, американский самолет У-2 следует в сторону Свердловска". Я ответил: "Надо отличиться и сбить этот самолет. Примите все меры!". "Да, я уже отдал приказ, будет сделано все возможное, чтобы его сбить", - ответил Родион Яковлевич.


Американский летчик сбитого высотного самолёта-шпиона Lockheed U-2 (он же U-2R/TR-1, он же "Dragon Lady") Фрэнсис Гэри Пауэрс.

Я поинтересовался: "По его маршруту имеются наши зенитные средства?". "Имеются. Видимо, он напорется на них. У нас есть все возможности сбить его, если не проворонят зенитчики". Он допустил выражение "не проворонят" потому, что в апреле, когда был предыдущий идентичный случай, наши зенитчики упустили У-2: они не были подготовлены и своевременно не открыли огонь.

В Москве на Красной площади начался первомайский парад войск. Затем он закончился, пошла демонстрация трудящихся. День стоял прекрасный, солнечный. Демонстрация проходила с большим подъемом, настроение у всех было очень радостное. Вдруг появился маршал Бирюзов, который тогда командовал противовоздушной обороной страны. Мне сообщили о его приходе, и я сказал, чтобы он поднялся на Мавзолей Ленина. Бирюзов на ухо доложил мне, что самолет У-2 сбит, а летчика взяли в плен, сейчас его допрашивают.

Я поздравил маршала и с праздником, и с замечательным успехом, горячо пожал ему руку, и он ушел. Появление Бирюзова и разговор на ухо не остались незамеченными. Потом некоторые иностранные дипломаты говорили мне, что они сразу сообразили: что-то произошло! Бирюзов был не в парадной форме, а в обычном служебном кителе, то есть явился с места службы и что-то нашептывал...


Советская карикатура на полёт Пауэрса.

Демонстрация закончилась, а я радовался не только ей, но и хорошему сюрпризу. Сколько лет мы ломали голову, как быть, сколько лет нервничали и возмущались, но далее того дело не шло. Когда мы протестовали, то видели, что протесты доставляют американцам только удовольствие. Они торжествовали в связи с нашим бессилием и продолжали нарушать суверенитет СССР, летая над нашей территорией.

Теперь их ВВС набрались такого нахальства, что послали самолет в район Свердловска. Летел он со стороны Пакистана. Маршрут же был проложен так, что приземлиться он должен был в Норвегии. О самом маршруте и с какого аэродрома самолет вылетел, а также о цели полета мы узнали потом от американского летчика Пауэрса. Кроме того, на карте, которая нам досталась, был нанесен маршрут."

Только 5 мая Н. С. Хрущёв официально заявил, что над территорией СССР сбит американский самолет.
Государственный департамент США, будучи уверенным в гибели пилота, сначала отрицал, что это самолет-шпион, заявив, что это просто научный самолет, сбившийся с пути. Но когда 7 мая Н.С.Хрущев сделал еще одно заявление, в котором сообщил, что пилот задержан, изъято шпионское оборудование и разведывательная цель полета не вызывает никаких сомнений, а также представил фотографии, сделанные пилотом военных объектов, Дуайт Эйзенхауэр был вынужден признать, что лично санкционировал полет, потому что ему "нужно было предотвратить еще одну Перл-Харбор".

Хрущеву показалось, что американский лидер поступил очень двулично - ведь именно он был инициатором «открытия неба» в знак взаимного доверия и готовности помогать друг другу в гонке вооружений. Как выяснилось позже, Никита Сергеевич затаил обиду на Соединенные Штаты и ждал официальных извинений.


Никита Хрущёв с супругой

Вернёмся к саммиту. 15 мая, прибыв в Елисейский дворец, Н. С. Хрущёв потребовал немедленного личного извинения со стороны Эйзенхауэра за полет Пауэрса. В противном случае, он не сядет с президентом США за стол переговоров. Он также сказал, что США должны пообещать никогда больше не нарушать советское воздушное пространство и наказать всех, кто несет ответственность за инцидент.

Как и всегда выступление Хрущёва не отличалось ни дипломатичностью, ни хорошими манерами. Более того, Хрущев, входя в раж, перешёл на крик. Французский президент Шарль де Голль, с присущим ему тонким юмором, тактично напомнил, что акустика во дворце хорошая...



Во время выступления Хрущёва президент Эйзенхауэр наклонился к государственному секретарю Кристиану Гертеру (1895-1966):
"Я не вижу причины, почему бы и нам не выступить с заявлением такого рода".

Гертер тихо ответил:
"Нет, нам не следует этого делать".

Эйзенхауэр в своём выступлении сказал, что программа американских разведывательных полётов завершена, и они не собираются её продолжать, но никаких извинений не последовало. Тогда делегация СССР в знак протеста покинула дворец. На этом парижская встреча в верхах закончилась.

Генерал де Голль попытался возобновить переговоры, пригласив всех делегатов на другую конференцию в Елисейском дворце, чтобы обсудить ситуацию. Все согласились, но президент Эйзенхауэр настоял, чтобы не обсуждался инцидент с самолетом-шпионом.



Как ни странно, в советской прессе, до начала встречи не было особо ярких намёков на то, что предстоящая встреча не состоится. В "Правде", как обычно, звучали призывы к миру с утверждением неготовности США идти навстречу, но, в целом, всё было в меру спокойно. Иностранные корреспонденты и дипломаты, да и сам хозяин площадки - Шарль де Голль - были настроены позитивно.

Никто не мог и подумать, что визит в Париж Хрущёва нужен лишь для того, чтобы дать публичную пощечину президенту Америки и с гордым видом удалиться. Визит первого лица страны - это огромная, открытая и тайная дипломатическая подготовка, работа служб протокола, разведки и охраны, не говоря уж о доставке по воздуху двух лимузинов - новейшего ЗИЛ-111В и ЗИС-110, двух самолетов - Ил-18 Хрущёва и Ту-104 с высшими партийными и государственными деятелями, дипломатами и журналистами.

* * *
Из-за сорванных переговоров у Хрущёва с его делегацией и образовался свободный день. Министр обороны маршал Родион Малиновский, который в Первую Мировую воевал в составе Русского Экспедиционного корпуса во Франции, предложил съездить в ту деревню, куда отводили на отдых полк, в котором служил маршал.


Очень актуальная ныне буква "Z" запечатлелась на кадрах встречи советской делегации.

По дороге поперёк лежала упавшая большая липа. Прибыли люди с топорами и пилами. Вот тогда Хрущёв попросил у француза топор. Там было полно журналистов и фотографов. Смотрели и снимали, сумеет ли Хрущёв справиться с топором. Это вы и видите на фото.



В деревне ничего интересного не случилось. Малиновскому там напомнили о красавице из местного трактира, с которой у него, очень даже похоже, были шашни, но Хрущёв сказал: "Видимо, там были чистые, хорошие отношения".

16 мая Хрущев провел в Париже за общением с простыми горожанами, походами по магазинам и осмотром заводов. А 17 мая состоялась знаменитая пресс-конференция, начало которой часто показывают в телефильмах по истории страны. Появление Хрущева было встречено дружным "у-у-у-у-у-у" неодобрения за сорванную встречу, на что последовала мгновенная реакция:
- Укайте, укайте, а мы вас так фукнем... Люблю, господа, спорить с врагами рабочего класса!



Журналистов был полный зал. За малейшим движением советского лидера отовсюду следили объективы фотокамер. Почти каждую фразу Хрущева западные журналисты встречали возмущенными выкриками. Несмотря на все попытки заставить мировую прессу изложить советскую точку зрения, западные СМИ оставались настроенными враждебно. И уже никто из английских, французских и американских коллег даже не заикался о шпионском полете Пауэрса.

Хрущев опять заявил, что Советский Союз готов принять участие в саммите, только если США выполнят его требования публичного осуждения инцидента с U-2.

Эйзенхауэр тоже не отступал. В итоге стороны обвинили друг друга в провале конференции и мирных переговоров и каждый вернулся к себе на родину. Так закончилась встреча, которую позже прозвали «саммитом, которого не было», единственной иллюстрацией которого стал ряд черных премиальных автомобилей, а «холодная война» разгорелась с новой силой.


У версальского дворца...

Через пару лет разразился карибский кризис. Советские войска прибыли на Кубу. А ведь вполне возможно, что договорись наши страны в Париже, то не было бы и карибского кризиса, и возможно что холодная война протекала бы не в таком тяжёлом и напряжённом ключе все последующие годы.