dual-personality все записи автора В общем вот вам прода, может, кому интересно :)

Глава 5
В квартире было удручающе пусто. Я слонялся из угла в угол, сам себе напоминая загнанного в клетку зверя. Может, было бы лучше остаться на вечеринку и напиться? Или подцепить какую-нибудь девицу…

Я рухнул на кровать, пустым взглядом уставившись в потолок. Ну почему меня так беспокоит «свидание» Билла с этим Шоном? Может, на этот раз мы перегнули палку? Зачем нам понадобилось спорить на этого «идеального» натурала?
Звук поворачивающегося в замке ключа заставил меня подскочить на кровати.
- Билл?
Он был бледным и каким-то растерянным. Я уже давно не видел брата таким.
- Что-то случилось?
Билл посмотрел на меня и искривил губы в своей обычной ухмылке. Растерянность и беззащитность моментально исчезли, и я даже засомневался, были ли они когда-то вообще.
- Ничего, достойного твоего внимания, о, Том, мой великий господин! – издевательски сказал Билл, снимая с себя куртку.
- Как продвигаются отношения с Шоном?
- Все замечательно, - Билл кинул дорогую куртку прямо на пол. Он никогда не знал цену вещам. – Мы с ним уже чуть ли не лучшие друзья. Еще немного – и он будет ползать у меня в ногах.
- Значит, ты думаешь, что месяца тебе хватит? – я скептически посмотрел на него. Билл был прекрасен, его сексуальности невозможно было сопротивляться, но несколько разговоров с Шоном заставили меня засомневаться в этом.
- Разумеется, - холодно ответил Билл, снимая с себя рубашку. При виде засосов на спине я кое о чем вспомнил.
- Вчера ты провинился.
Билл резко развернулся, в его глазах промелькнул едва заметный страх. Неужели он настолько боится наказания?
- Что, опять отымеешь меня вибратором? – с издевкой спросил он, скрывая под грубостью смущение. Что же, Билли, все возвращается на круги своя?
- Нет уж, - усмехнулся я. – Помнится, тебе это даже понравилось, - Билл еле заметно покраснел. – Какой смысл в наказании, если оно в удовольствие?
Билл отвернулся. По его напряженным плечам я понял, что мои слова его задели. Он, конечно, не раз говорил мне, что ему нравится быть и чувствовать себя шлюхой, но в тот раз я действительно сильно его унизил. И это ему понравилось. Понравилось настолько, что даже Билл испугался этого.
- Потому в качестве компенсации за моральный ущерб я потребую ночь любви, - я развернул Билла лицом к себе и, приблизившись к его уху, нежно прошептал. – Любви, а не секса.
Билл вздрогнул и хотел мне что-то сказать, но я заткнул его поцелуем. Не страстным и яростным, не собственническим, а очень нежным, почти любовным. Наверное, я так целовал бы свою девушку, если бы она у меня была. И если бы я мог любить.
Я осторожно подтолкнул Билла к стене и, крепко обняв за талию, углубил поцелуй, лаская изнутри его сладкий рот. Руки сами собой пролезли под тесные джинсы и осторожно сжали напряженные ягодицы. Билл выгнулся и протяжно застонал.
- Не здесь, - тихо прошептал я и, легко подняв его на руки – как же его ветром то не сдувает? – понес в спальню.
Положив Билла на кровать, я отстранился и посмотрел на него. Он лежал закрыв глаза, на его лице было какое-то страдальческое выражение. Прерывистое дыхание легкими толчками вырывалось из его приоткрытых накрашенных губ. На бледных щеках выступил нежный румянец.
Я закрыл глаза, и по моим щекам скатились две слезинки. Сейчас Билл выглядел точь-в-точь так же, как и в нашу первую ночь. Тогда он еще не был такой ненасытной и умелой шлюхой, как сейчас.
Билл, что же ты с собой наделал? Что мы оба с собой сделали?
Я покрывал его нежную кожу мягкими поцелуями, от которых Билл морщился, словно от ударов. Он выгибался и стонал, выпрашивая более сильных ласк, которых я не мог дать ему. Не сейчас.
Сняв с Билла расстегнутые джинсы, я как-то робко развел в стороны его длинные ноги. Билл покраснел еще сильнее и приоткрыл глаза.
- Чего же ты ждешь? – тихо спросил он. – Трахни меня.
Я помотал головой. Нет, Билли, я тебя не трахну. Не сегодня. Я займусь с тобой любовью. И это будет худшим наказанием для тебя – показать то, чего ты лишился.
Моя жестокость порой поражает даже меня самого.
Дотянувшись до прикроватного столика, я взял тюбик какого-то крема и обильно смазал пальцы. Билл любит жесткий секс без смазки и подготовки… но сегодня все будет так, как захочу я. И я с каким-то садистским удовольствием долго и нежно растягивал его, не обращая внимания на его гортанные стоны и просьбы «Еще!..», «Сильнее!..».
Когда я почувствовал, что он уже почти на грани, я медленно и очень осторожно вошел в его содрогающееся и извивающееся тело.
- Сильнее, - громко застонал Билл.
Но я лишь замедлил движения. Я брал его очень нежно, любя, осыпая влажную кожу груди и живота бесконечными поцелуями. Билл стонал, словно от боли, и шептал:
- Нет, нет… сильнее! Прошу тебя…
Обычно Биллу было достаточно чьего-то большого твердого члена в своей заднице, чтобы кончить. Но сегодня все было иначе. Я легко обхватил его напряженный член ладонью и задвигал рукой в такт своим толчкам. Его болезненные стоны резали мне слух, и я заткнул его рот глубоким, нежным поцелуем.
Кончили мы одновременно.
Я бережно обтер его простыней и, обняв пышущее жаром тело, лег рядом.
- Никогда больше так не делай, – дрожащим голосом сказал Билл, отворачиваясь от меня. – Никогда, ты понял?
- Никогда, - согласился я, поглаживая его острые плечи.
Впервые за долгие годы он заснул на моих руках. А я долго не мог погрузиться в сон, вспоминая, как же мы с ним ступили на этот путь…

Когда-то мы с Биллом были маленькими, невинными, глупыми детьми. Когда-то очень давно. Настолько давно, что я почти ничего не помню из того периода своей жизни.
Первым изменился я, впервые осознав, что любовь, верность, долг – чушь, которой взрослые забивают головы детям, чтобы они послушно себя вели. О какой верности может идти речь, если каждый человек на свете стремится лишь к собственному благу? О каком долге, если слова в наше время ничего не значат? А о любви вообще не может быть и речи, она по сути своей глупа.
Единственным, кому я верил, кого любил и кого никогда бы не предал, был мой брат. Он был моей второй половинкой, предать его – как предать самого себя. В общем-то, даже в моих искренних чувствах к Биллу был вполне здоровый эгоизм. А Билл летал в облаках, веря в свои придуманные идеалы. Он писал красивые песни о настоящей любви и трогательно надеялся, что однажды он найдет свою судьбу.
Неудивительно, что на тот момент мы как бы отдалились друг от друга. А потом с Биллом что-то произошло. Я до сих пор не знаю, что это было. Но факт остается фактом: Билл изменился. Из наивного ребенка он превратился в… собственно, в кого он превратился? Тогда мне казалось, что в умного, взрослого человека. Теперь я думаю, что в похотливую и совершенно безнравственную шлюху.
Что бы я не думал о Билле, я знаю, что он, при всей своей продажности, не разменивается на мелочи. И, ложась под какого-нибудь жирного борова, он чего-то добивается. Чего-то важного для него.
!!!!!!!!!!!!!!!!!!Но это теперь я понимаю. А тогда мне казалось, что Билл совершенно слетел с катушек. Мне не нравилось, что он спал с каждым вторым парнем в нашей школе. Мне не нравилось его увлечение жестким сексом. Мне, в конце концов, не нравилось, что в погоне за удовольствием Билл ненароком мог угробить себя. Все-таки тяжело, когда брат-близнец убежденный мазохист.
По просьбе Билла, я залечивал глубокие раны на его спине и мазал гелем многочисленные синяки. Билл извивался в моих руках и почти кончал от моих прикосновений к свежим ранам. Я закусывал губы и спешно выбегал в ванную, чтобы избавиться от неправильного и совершенно отвратительного возбуждения. Выходя, я наталкивался на насмешливый взгляд сильно накрашенных карих глаз и упорно старался не смотреть на искусанные розовые губы.
Однажды я не выдержал. Я развернул Билла к себе лицом и впился в его губы, он задергался, пытаясь оттолкнуть меня, но я навалился на него, прижав израненной спиной к грубой ткани дивана. Он выгнулся, сладко застонал, но все так же пытался оттолкнуть меня. Я не обращал на это внимания. Мне было все равно – хочет он того или нет. Для меня было важно, что этого хочу я.
Я изнасиловал Билла. Собственного брата. Не говоря уж о том, что он был п а р н е м. И, самое ужасное, я был готов отдать душу дьявола, чтобы это повторить.
К моему удивлению, дьявола звать не пришлось. Билл сам откликнулся на мой безмолвный призыв. И, хитро сверкая глазами, он своим неподражаемым тонким голосом спросил: «Сегодня ночью?».
И я понял, что все это: от соблазнительных взглядов до страстных излияний во время «лечения» - все было продумано. Все это было игрой, театром одного актера для одного зрителя. С одной единственной целью – заставить меня трахнуть Билла.
Мне было как-то обидно, что мой младший братик, которого я привык считать невинной овечкой, этаким мальчиком-одуванчиком, сумел провести меня вокруг пальца. Но в то же время я был рад тому, что у меня появился не просто друг, а напарник для моих жестоких игр.
Я поставил Биллу несколько условий – ведь у любой, даже самой грязной игры, должны быть правила.
Во-первых, он может спать с кем угодно и где угодно. Но причинять ему боль могу только я. Это условие было вызвано в первую очередь заботой о Билле. Ведь далеко не каждый знает грань, переступив которую можно сломать человека. А я знал. И никогда бы не переступил, общаясь с Биллом. Контроль над братом я осуществлял посредством проверки его кожи на наличие разных синяков, царапин и засосов. Со временем это правило превратилось в «пусть тебя трахает кто угодно, но если на твоей коже останется хоть единственный след…». Что поделать, мне не нравились чужие «автографы» на теле Билла, хотя сам я безумно любил оставлять на нем засосы. Так сказать, «на память».
Во-вторых, если Билл нарушает первый пункт, я имею право на «компенсацию», наказание, которое Билл не может оспорить. Я всегда выбирал что-нибудь действительно неприятное, унизительное. Ведь очень трудно наказать человека, стремящегося к наказанию, но я как-то справлялся. Даже меня самого порой поражала моя фантазия. И, что самое главное, Билл, как бы ему не было противно, никогда не пытался избежать «наказания». Мне поначалу даже казалось странным его покорное принятие любого моего каприза. Позже я понял, что Билл просто воспринял эти правила очень серьезно. К тому же, ему очень нравилось подчиняться.
Ну и в-третьих, мы поклялись говорить друг другу правду и только правду. Поначалу мы выполняли это правило с трудом, но позже оно стало настолько привычным, что для нас сказать друг другу неправду стало просто дикостью. Это было странно: Билл, от которого было очень сложно услышать хоть одно правдивое слово, никогда не лгал мне. Я привык.
И все было хорошо. Действительно. Билл трахался с каждым встречным мужиком, лицемерно заявляя журналистом, что у него нет девушки, потому что он «ждет свою единственную». Я трахал Билла, когда мне того хотелось. И друг другу мы были лучшими друзьями. Идиллия.
Почему же сейчас мне так плохо? Почему сейчас все это кажется мне ошибкой?

Глава 6
- Билл, где ты витаешь?
Я оторвал взгляд от Шона и зло уставился Георгу в глаза.
- В облаках. Пушистых таких.
Том, сидящий справа от меня, тихонько засмеялся. Я свободно откинулся на спинку дивана и продолжил:
- А там довольно неплохо, ангелочки летают…
- Умолкни уже, - буркнул Георг. Он не выносил, когда я начинал над ним тихо издеваться. Правда, по большей части он не мог понять своим медленно соображающим мозгом, в чем конкретно заключается издевка. Поэтому начинал злиться еще сильнее. На самом деле, мне было скучновато дразнить нашего тугодума Георга, но Тома искренне веселили его попытки въехать в смысл моих ехидных комментариев. Что не сделаешь ради развлечения собственного брата?
- Я сегодня на свидание иду, вообще-то, - дружелюбно пояснил Георг Тому. Мой братец скорчил участливое лицо.
- И сколько же лет твоей избраннице? – снисходительно спросил я.
- А что? – насторожился Георг.
- Ну, я-то думаю, что либо она слишком мала и глупа, либо ей лет за 30 и уже хоть бы с кем-нибудь…
- Пошел ты, - покраснел Георг и пулей вылетел из клуба. Я усмехнулся Тому, придвинувшегося ко мне поближе.
- Тебе еще не надоело издеваться над нашим не совсем умным другом? – с наигранным укором спросил Том, нагнувшись к моему уху, отчего его теплое дыхание возбуждающе щекотало мою шею. Я с трудом сдержал стон и выдавил:
- Это можно делать вечно, - рука Тома под столом залезла на мой пах и начала навязчиво ласкать сквозь тонкую ткань джинсов.
– Что ты делаешь, зараза? – возмущенно завопил я, поймав недоуменный взгляд Шона из дальнего угла.
- Усложняю твою задачу, - невозмутимо прошептал Том. Ах, так! Я злобно улыбнулся и, наклонившись к брату, нежно прошептал ему на ухо:
- Тогда трахни меня, братишка. Прямо на этом диване. На глазах всего клуба. А я буду извиваться, сладко-сладко стонать и шептать: «Сильнее».
Том покраснел и прикрыл глаза. Его рука замедлилась. Я ухмыльнулся и резко поднялся, скинув с себя руки брата.
- Что? – непонимающе уставился он на меня.
- Я лучше пойду к Шону, - я мило улыбнулся. – Приятно провести время.
Том чертыхнулся и, кинув на меня злобный взгляд, поплелся в туалет.

- Добрый вечер! – широко улыбнулся Шон в ответ на мое приветствие. – А я уж думал, ты никогда ко мне не подойдешь.
- Ты пришел сюда специально ради меня? – я захлопал ресницами. Шон усмехнулся.
- Можно и так сказать, - он уставился мне в глаза. Я невольно напрягся – взгляд, казалось, проникал мне в душу. – Что ты думаешь об опеке боссов из «Юниверсал»?
Я мысленно перебрал все известные мне ругательства на немецком и французском. Какое мне дело до «Юниверсал»? И какое дело до всего этого ему? Он что, совсем слепой? Не видит, как я изгаляюсь ради его внимания?
- Ну… - промямлил я, чтобы хоть что-то сказать.
- Ты говори, не стесняйся, - подбодрил меня Шон, обаятельно улыбаясь. Похоже, ему очень хочется встать на мою защиту. Что же, подумал я, если Шону так нравится чувствовать себя защитником обездоленных, будем играть на этом.
- Я бы многое хотел изменить, - почти честно ответил я. – В последнее время они пытаются усилить свое влияние на нас. Иногда это действительно раздражает.
Шон помрачнел, в его глазах загорелись какие-то непонятные мне огоньки.
- Все будет хорошо, не переживай, - он похлопал меня по плечу и резко поднялся. – До встречи.
Я ошарашено смотрел ему вслед. Что случилось? Какого черта он ушел?
И почему у меня как-то странно покалывает плечо в том самом месте, где меня коснулся Шон?..

Офис Уилкса-старшего располагался на двадцать пятом этаже огромного зеркального здания, которое словно башня возвышалось над Берлином. Из окна весь город был как на ладони. Каждый раз, приходя к этому жирному уроду, я придвигал к окну большое кожаное кресло и подолгу смотрел на город. Уилкса-старшего это бесило, но перечить он не смел.
Поднявшись на лифте до требуемого этажа, я требовательно постучался в приемную. Грымза-секретарша, поначалу упорно не пропускавшая меня без записи, уставилась на меня своими выпученными рыбьими глазами.
- У господина Уилкса посетитель, - презрительно скривившись, буркнула она. Я фыркнул и нагло прошел через приемную к двери кабинета.
Грымза возмущенно приподнялась на своем стуле и писклявым голосом завопила:
- Он требовал никого к себе не пускать.
- Я могу приходить к нему в любое время. Он всегда мне очень рад, - с намеком сказал я, наблюдая, как бледное лицо секретарши заливается стойким багровым румянцем. О да, она-то знала, для чего я ходил к Уилксу. И мне даже порой казалось, что ее нелюбовь ко мне была вызвана той самой черной завистью.
Секретарша открыла рот, желая что-то сказать, но так и не вымолвила ни слова. Я хмыкнул и по привычке без стука вошел в кабинет.
- Мой сын все сделает. «Tokio Hotel» не сорвутся с крючка. Я гарантирую…
Я застыл на пороге. Так вот для чего ты, чертов педик, подослал своего сынка в нашу дружную компанию. Что, думал, он будет контролировать нас? Думал, что если ты сохранишь влияние «Юниверсал» на группу, я, наконец, лягу под тебя?
Не то, чтобы я этого не ожидал… просто не думал, что Уилкса настолько беспокоит наша самостоятельность.
- Здравствуй, - почти нежно прошептал я, отчего Уилкс и его собеседник смешно подпрыгнули на своих креслах.
- Что ты тут делаешь? – прохрипел Уилкс, жестом приказав собеседнику выйти.
- Зашел повидаться. Соскучился, - сарказм в моем голосе уловил бы даже Георг. Я сунул руки в карманы тесных джинсов и демонстративно прошелся из угла в угол, сокрушенно качая головой. – Так-так-так, господин Уилкс, какая грязная игра! Я к вам буквально со всей душой, а вы…
Казалось, из ушей Уилкса сейчас повалит пар. Он съежился на кресле и потными руками мял свой безвкусный галстук, удавкой сжимавший его толстую шею.
- Вы поступили очень нечестно, - трагически вздохнул я. – И я вынужден просить у вас в качестве компенсации недельный отпуск в Испании. Для меня, Тома и, - я намеренно сделал паузу, - вашего сына.
Вся неуверенность тут же слетела с Уилкса.
- И не думай, маленькая дрянь, - рявкнул он. – Оставь моего сына в покое.
- Нет, уж, не оставлю, - я прижал жирную тушу к спинке кресла и склонился над ним. – Ты сделаешь все, что я скажу.
Моя рука почти автоматически легла на его промежность. Уилкс уже был чертовски возбужден. Я пару раз двинул рукой, заставляя Уилкса жалобно поскуливать.
- Сделаешь? – почти прошипел я.
Он приоткрыл заплывшие жиром бесцветные глаза и помотал головой.
Хм, придется использовать тяжелую артиллерию.
Я встал перед ним на колени, раздвинул его ляжки и расстегнул брюки, обхватывая пальцами толстый член.
- Так что? – шепнул я, демонстративно облизывая губы.
Уилкс запустил свои потные пальцы-сардельки в мою шевелюру. Я ухмыльнулся, вызвав дрожь в обрюзгшем теле Уилкса, и легонько облизнул головку его члена.
- Мы едем в отпуск?
- Не-ет, - выдавил из себя Уилкс, сильнее впиваясь пальцами в мои волосы.
Я широко раскрыл рот и обхватил губами его член, левой рукой все еще придерживая его у основания. Сделав пару сосательных движений, я отстранился и ехидно посмотрел на Уилкса.
- Едем?
В его глазах я прочел согласие. Он уже было открыл рот, как включилась громкая связь.
- Герр Уилкс, - пронзительный голос секретарши как никогда резал мой слух. – Вам звонит сын. Соединить?
Черт! Я был готов взвыть.
Уилкс уверенно отстранил меня, все еще крепко держа за волосы, и ровным голосом сказал:
- Я не могу сейчас говорить. Передайте Шону, что я перезвоню ему сам.
Пикнув, телефон отключился. Я смело взглянул в глаза Уилкса и почти испугался.
- Ты, маленькая грязная потаскушка, не испортишь моего сына, - рявкнул Уилкс и швырнул меня на письменный стол. Бумаги разлетелись в стороны, но Уилкс не обратил на это внимания, скручивая мои руки и сдергивая с меня джинсы.
В мою щеку больно впивался уголок рамки с семейной фотографией. Я чуть повернул голову, наткнувшись глазами на фото Шона.
Уилкс плюнул на свою ладонь и размазал слюну по члену, другой рукой неожиданно крепко удерживая меня, так что я не мог даже толком извиваться. Через секунду я почувствовал, как в мою задницу вторгается его толстый член.
- Ты долго дразнила меня, маленькая сучка, - пыхтя произнес Уилкс, толкаясь в меня. Я до крови прикусил губу, содрогаясь от омерзения. От тошнотворно-возбуждающего омерзения. Я старался не слушать похотливое постанывание этого борова, не чувствовать его потные пальцы на своей коже, не подаваться навстречу мощным толчкам. Мою грудь разрывали стоны, которые я старательно сдерживал, сильнее закусывая губы.
Уилкс мерзко хрюкнул и излился во мне, навалившись на меня своей потной тушей. Я дернулся и вновь наткнулся взглядом на фотографию Шона. Он стоял, обнимая отца и мать, солнечно улыбаясь своей открытой обаятельной улыбкой.
Только почувствовав, как по моему животу стекает что-то горячее, я понял, что кончил, смотря на фотографию Шона.
Уилкс, похоже, уже оправился от своего приступа ярости и с видом провинившегося школьника смотрел на мое тело, распластавшееся по столу. Я поморщился, отрывая свою щеку от края рамки, натянул штаны на перепачканную спермой задницу и презрительно уставился на Уилкса.
- Билли, малыш, прости меня, - он, казалось, готов был расплакаться.
Я молча отодвинул его и направился к дверям. У самого выхода я невольно остановился, когда Уилкс рухнул позади меня на колени и обхватил руками мои ноги.
- Прости, пожалуйста, - он умоляюще уставился на меня.
- Отвали, урод, - спокойно процедил я, пытаясь вырваться из цепких объятий.
- Не уходи, - простонал Уилкс. Он понимал, что, если я сейчас уйду, то никогда больше не вернусь. А он, похоже, уже настолько привык к моему обществу, что начал испытывать ко мне нечто вроде влюбленности. Извращенной, пошлой, глупой, но влюбленности.
Я мысленно ухмыльнулся. Сейчас Уилкс согласится на все. Даже предаст чувства к своему сыну. Этого-то мне и нужно.
- Отпуск. На неделю. В Испании. С Томом и Шоном, - я вопросительно приподнял брови. Уилкс сморщился, заколебался, но, увидев в моих глазах решимость, сдался.
- Черт с тобой.
Выходя, я послал воздушный поцелуй Уилксу, потерянно съежившемуся на своем кресле.
Мое радужное настроение омрачало только одно: мне безумно хотелось в душ, отмыть задницу от грязной спермы этого урода.