RASTAMAN_BONYA все записи автора

ДИВИЗИЯ ДЖА
РЕГГЕЙ-МУЗЫКА В РОССИИ НАБИРАЕТ ОБОРОТЫ
      

   
       После того как Колумб завоевал Америку, прыткие колонизаторы принялись завозить на свежеосвоенную территорию исполнительных рабов из Африки.
       Уроженцам теплого континента такое положение, естественно, не нравилось, и через некоторое время то тут, то там на территории обеих Америк начали вспыхивать разнообразные освободительные движения.
       В частности, в начале ХХ века активный борец за права негров на Ямайке Маркус Гарви выдвинул идею национально-освободительного движения «Обратно в Африку». Идея понравилась — африканские эмигранты любили слушать, как красиво Гарви говорит о свободе, цитирует Библию и раздает направо и налево разнообразные пророчества. В одном из предсказаний товарищ обещал, что вскоре всех черных людей Ямайки спасет от неволи лидер-супермен из Африки. Так и случилось. В 30-м году к власти в Эфиопии пришел человек по имени Рас Тафари (прямой потомок царя Давида и царицы Савской). Этот достойный гражданин, коронованный под именем Хайле Селассие, освободил Эфиопию от колониального гнета. Коллеги с Ямайки увидели знак.
       В связи с такими событиями на Ямайке образовалось целое движение, замешенное на стремлении к свободе и православной вере, разбавленной, впрочем, особыми культами, больше напоминающими языческие. Движение назвали по имени африканского освободителя — растафарианством.
       Приверженцы движения, растаманы, не стригли волос, а носили их в виде продолговатых свалявшихся комочков. Комочки называли «дредами», что в переводе означает — убоявшийся бога. Функциональная принадлежность дредов – антенны в другие миры.
       На волосах странности не заканчивались. Растаманы поклонялись мифическому богу Джа, не пили вина, не курили табака, а также не употребляли вино и соль. Зато употребляли коноплю, которая, по преданию, росла еще на могиле царя Соломона. Растафарианцы считали, что употребление ганджубаса позволяло им лучше чувствовать фальшь.
       Такие смелые взгляды поклонников нового учения, многие из которых мечтали о репатриации в родную Африку, не могли не злить американские власти. Они видели в разраставшемся растаманском движении реальную революционную угрозу. Нелюбовь со стороны государства еще больше убеждала растаманов в собственной правоте и придавала всему движению пикантный дух нелегальности.
       С 30-х по 60-е годы растафарианство было местной ямайской религией. Пока не появился великий ямайский певец Боб Марли и не прославил молодую смелую культуру за счет приятной музыки реггей.
       Классическая музыка реггей похожа на своеобразный этнический блюз. Гармоническое движение, по своей природе напоминающее блюзовый квадрат, накладывается на особенный ритмический рисунок с акцентом на слабую долю. Ко всему этому добавляется душевное, чуть расслабленное пение на раста-религиозные тексты.
       Своими напевами о поисках свободы и стремлении попасть в Зион — мистический город, куда, по преданию, должны вернуться все негры, Марли покорил мир.
       И так покорил, что теперь музыкальное направление реггей развивают по мере сил музыканты всех стран. Порой даже забыв, откуда взялась вся эта музыка, под которую так приятно расслабляться.
       В последнее время в России музыка реггей набирает популярность. Модно слушать Марли, модно носить шапочки желто-зелено-красного цвета (растаманские цвета экзотики духа), модно создавать группы, играющие в стиле «Джа растафарай».
       Основатель старейшей русской реггей-группы Гера Моралес делает такую музыку, потому что исповедует растафарианство. Ребята из группы «Пятница» используют в композициях реггей-элементы, просто потому что нравится. И те, и другие — яркие и важные представители русской реггей-культуры.
      
      
ОБЛИКО МОРАЛЕС
Главный растаман страны уверен: в России реггей сегодня любят больше, чем на Ямайке
      
       Идеолог и основоположник группы «Джа Дивижн» Гера Моралес – растаман до кончиков дредов. Наверное, самых длинных в Москве. Гера — это гуру реггей-движения в России. Очень позитивный и добрый. Отвечая на личные вопросы, Гера смущенно смеется и закрывается от меня спутанными прядками черных волос. Рядом бегает десятилетняя копия Геры, на которую гуру смотрит с нескрываемой любовью. Еще есть 20-летняя дочь и кубинские гены, подарившие Гере смуглую кожу и любовь к Че Геваре. Правда, на Кубу, а уж тем более в Боливию Гера ехать не хочет. Он убежден: в России растаману жить гораздо интереснее. Ему виднее – Моралес один из первых, кто начал прививать нашей стране реггей-музыку и раста-культуру.
      
       – В начале 90-х о том, что такое музыка реггей и как ее играть, не знал в России практически никто. Но было безумно интересно, и мы решили попробовать. Поначалу пытались делать что-то самостоятельно, но, даже несмотря на мои африканские корни, у нас ничего не получалось. Тогда мы стали расспрашивать о реггей африканских студентов, я нашел единственную кандидатскую диссертацию по растафарианству на русском языке, написанную Николаем Сосновским. Помогали и музыканты, например Саша Титов — басист группы «Аквариум», которая к 90-му году уже объездила весь мир: рассказывал нам о специфике музыки реггей.
       — Как воспринимала новую музыку публика?
       — После долгих лет культурного застоя интерес к новым видам музыки был колоссальным. Первое выступление группы «Джа Дивижн» было в Доме журналиста в 90-м или 91-м году. У нас была маленькая программка, песен на пять. Народу — полный зал. Нас сразу приняла продвинутая молодежь — панкующие подростки, меломаны, которые ждали этого явления. Помню, на первом концерте даже БГ был. А народ покондовее поначалу обращал внимание не на музыку, а на наш внешний вид. Увидев мои дреды, бабушки говорили «Господи» и крестились. Сегодня, когда музыка реггей в России на пике популярности, мы собираем большие залы. Нас любят и школьники, и банкиры.
       — Русский менталитет способен воспринять музыку реггей?
       — Если говорить о негативных сторонах русского менталитета, то это в первую очередь три «Х» — халтура, халява и хамство. Чем больше мы ощущаем себя европейцами, тем дальше уходят три «Х». Это плюс. Если этому помогают раста-идея и реггей-музыка, я только за развитие этой культуры. Нам свойственно выживать среди зимы, помня о лете и тепле, и верить в светлое будущее. А это и есть философия раста.
       Философия раста очень оптимистична, она предполагает, что человек живет с улыбкой, дарит ее людям. Она учит человека быть человеком, а не зверем. Не жить по правилам остального мира, в котором всем управляют деньги, а обращать внимание на другие ценности — любовь, семью, духовность. Это очень актуально в наше время — народу нужен позитив. Любой человек, который начинает слушать реггей, находит очень хороший круг знакомых, свой микромир, где его никто не парит.
       То, что у нас сегодня народ интересуется реггей, что ему нравятся группы «Пятница», «Джа Дивижн», — это закономерно, просто люди ищут новые выходы, новые ценности после того, как их на протяжении десятилетий зажимали в Советском Союзе с его безумной системой. Люди наконец-то поняли, что продавать свою жизнь за кредитную карточку, ходя на работу от восьми до восьми, — это неправильно. Надо жить чем-то еще и рабствовать на работе хотя бы с удовольствием.
       — Несет ли музыка реггей какие-то политические функции?
       — Я считаю, что реггей-музыка и раста-идея стоят вне политики. Настоящий реггей — это молитва Создателю, молитва любви. Хотя многие апологеты реггей-музыки принимали определенное участие в политических событиях. Тот же Боб Марли. Могу рассказать одну историю. Началось все с пожара инвалидного дома на Ямайке, в котором сгорело очень много бабушек. Между двумя политическими партиями, которые обвиняли друг друга в поджоге, разгорелась гражданская война. И якобы несколько человек договорились сделать фестиваль, чтобы помирить партии. Решили пригласить Питера Тоша и Боба Марли — двух заклятых врагов. Они долгое время играли вместе, а потом Боб со всей зарплатой исчез. И на этом фестивале Боб Марли при помощи музыки помирил оппонентов. Но в принципе он никакой политикой не занимался. Он любил, у него было огромное количество детей от разных женщин, жил красиво, в футбол играл. От него и помер — ногу поранил.
       Есть еще Линтон Джонсон — он коммунист, политикой занимается, у него такой серьезный бас, как у нашего Касьянова… Но это скорее исключение, нежели правило.
       — А вас самого никогда не тянуло на политику?
       — Быть рядом с Путиным или Новодворской? Кто-то мне нравится, кто-то нет, но это не мое дело. Мое дело — заниматься другой политикой: появилось очень много групп, и моя задача — сделать так, чтобы они играли, выступали и диски выпускали. Вот это моя политика. Помогать поднимать русский реггей.
       — А чем русский реггей отличается от ямайского?
       — Если говорить именно о «Джа Дивижн», то бесшабашностью. У нас все музыканты — личности. Один с цыганами работал пять лет, другой в «Ленинграде» играет. Определенные законы, которые должны быть в музыке реггей, у нас не соблюдаются, мы же страна сумасшедшая, все вверх ногами. Кстати, на Ямайке реггей уже не слушают. Только турецкую попсу. Ямайку захватила иностранная музыкальная интервенция. Я думаю, что Россия — сейчас гораздо более продвинутое в области реггей место, чем Ямайка.
       — Почему именно Боб Марли стал культовой фигурой в реггей?
       — Оказался в нужное время в нужном месте с нужной тусовкой, с хорошим голосом. И к тому же он просто человек хороший, сильный. Его феномен разгадать сложно. Он что-то упростил, сделал поближе, ввел блюзовую гитару, за что ортодоксальные растаманы его не воспринимали. Я видел съемки последнего концерта Боба Марли в Германии в 80-м году. Он очень эксцентрично ведет себя на сцене: прыгает, физиономии делает, танцует гениально, жену свою целует. Он всегда был способен удивлять.
       — Какой-то музыкой, кроме реггей, вы интересуетесь?
       — Конечно. В реггей есть такое понятие: «позитив вабрейшн» — позитивное влияние музыки на публику. Если оно есть, то эта музыка имеет право на существование. Я иногда слушаю песни Анны Герман. Мне не нравится, что сейчас появляется так много электронных проектов, — мне кажется, это отрывает от живой человеческой души. Нет биения сердца.
       — Как вы относитесь к группе «Пятница»?
       — Очень талантливая, хорошая группа.
       — В их музыке много элементов реггей. Хорошо ли, что реггей в массы несет группа с явным уклоном в попсу?
       — Каждому свое. «Пятница» доносит свои идеи массам за счет попсовости. Мы играем рутс-реггей, молитвенный, религиозный, который нам совершенно в массы нести не надо, потому что массы не всегда отвечают адекватно. Наша публика — это друзья, поклонники, которые понимают глубокий смысл раста, и нам этого хватает.
       — А вы считаете участников группы «Пятница» растаманами?
       — По-моему, пока их нельзя так назвать. Растаман — это образ жизни. Я думаю, что Пушкин Александр Сергеевич прожил свою маленькую жизнь и не знал, что он был растаманом. А мы уверены, что только растаман может так красиво жить. Пушкин любил приходить в театр ко второму акту, с опозданием, у него был большой ноготь на мизинце — и на нем бархатный балахончик, и он его выставлял перед собой, чтобы все видели — вошел ПУШКИН! Это же панк! Ну если не панк, то точно наш человек.
       — Я слышала, что у вас, как и у Пушкина, — нерусские корни…
       — Мой папа-кубинец учился здесь в Высшей школе марксизма-ленинизма и посещал философский факультет МГУ. Там они с мамой и познакомились. Папу скучная русская действительность удручала — кубинцы же были безумно идейными. В МГУ даже драки были между вьетнамцами и кубинцами — какая революция правильнее. В 67-м году была попытка переворота в Боливии, и папа с радостью воспользовался возможностью смотаться в Боливию вместе с Че Геварой. В последний раз я видел его, будучи в пионерлагере от детского сада. Там был мост с дырками, через который мы должны были перейти, я испугался и полез к маме на руки. А он — истинный революционер — говорит: иди. Я в слезы, но как-то переполз. До сих пор боюсь мостов. А потом папа уехал в Боливию, и моя мама одна воспитывала меня и моего брата, ее сына от английского лорда. Наша грандиозная семья из сына революционера, сына лорда и их матери жила в огромной коммунальной квартире на 40 рублей. Мне кажется, что все-таки родители должны отвечать за своих детей, безотцовщина — это грешно. Я своего сына учу, чтобы он этого не допустил.
       — А вам революционные идеи родителя не передались?
       — А как же! Создать в России раста-движение — это и есть аристократическая, духовная, настоящая революция. А политические идеи меня не интересуют.
       — То есть день рождения Че Гевары не отмечаете?
       — Отмечаем! Концерты играем. Че Гевара для меня — это такой красивый образ, добрый дяденька, дружил с Гагариным, глаза хорошие. Я его просто с детства вижу. Наверное, мое первое слово было «Че»! Я прочитал его дневники, много литературы о нем, но мы живем в другом веке. Ехать в Боливию, где все граждане жуют кокосовые листья, и делать революцию — по-моему, это афера какая-то. Все равно что в Якутию ехать революцию делать. Зато после этой поездки в Боливию Че Гевара и после смерти живет. Сейчас у антиглобалистов на каждой майке Че Гевара. Какая связь? Для меня Че — это просто сказочный персонаж.
       — Можно ли на реггей в России заработать деньги?
       — Очень сложно. Вообще музыкантам в нашей стране сложно заработать на жизнь. Для этого надо проституировать — петь под фонограмму. Я не понимаю, как может наше телевидение показывать полный зал перед открывающим рот бездарем. Один человек надувает тысячу. Музыкант так поступать не может. А я в первую очередь музыкант, во вторую — растаман, в третью — отец семейства.
      
      
       Из манифеста российских растаманов
       Автор – Гера Моралес. 1991 ГОД
      
       «Невероятно... И от этого даже мурашки — растафарианство в России! Смена строя в нашей стране позволила разглядеть аутсайдеров, и повсюду высветились растаманы. В Москве и Петербурге, Сыктывкаре и Алма-Ате, в Кёнигсберге и Симферополе: свободные и добрые, нищие и непунктуальные. Мы объединены единым движением, но разобщены многими конфронтациями».
      
       «Нам очень нравится наш родной русский язык. Россия — это и родина Пушкина, а этот потомок Эфиопии запросто мог быть растаманом, ведь многие, являясь растаманами,— живут и умирают, не подозревая об этом».
      
       «Если вы хотите положительных вибраций, чтобы подобреть, слушайте музыку: Bob Marley, Black Uhuru, Burning Spear, Steel Pulse, Aswad, Culture, Prince Far I, Peter Tosh, Max Romero, Lee Perry, JaKob Miller, Augusto Pablo, LKJ и другие».
      
       «Очень сложно сейчас с духовностью в России. Раньше можно было верить в коммунизм или антикоммунизм. Но всегда находится запретный плод для надежды на обратное. У растаманов так: если я случайно надену рубашку наизнанку и кто-то сделает мне замечание, я буду эту рубашку только так и надевать да и вообще продолжать подобную практику... В развитых странах мои проделки никого не удивят, а в России? В России раста вечно будет в подполье… русские растафари, адаптированные к жизни в России, уникальны тем, что они, пожалуй, лучше всех во всем мире разбираются в сложных ситуациях. Талантом Джа Россию не обидел».
      
       «Нас ужасает наступление фанатизма невежественных людей. В России сейчас главенствует большинство именно подобных тварей, которые прививают свою идеологию первичности денег над всем. Эти люди губят себя сами, заражая своим невежеством всю страну. Однако наука не может и не должна пользоваться репрессиями в отношении невежества».
      
       «Растаман уважает любую религиозную форму даже в тех душах, которые не приемлемы его разумом. Церковь — это дом помощи для обделенных философией… Мы счастливы, потому что умеем смеяться. Смех – это наша философия».
      
       «Растаман — это артист всех ролей в мире, он и трагик, и танцор, он и мистик, и шут. Он знает, что искусство такое огромное, что хватит и потомкам. Но он все равно стремится поглотить все искусство, какое есть в воздухе планеты, отчего его жизнь становится похожей на жизнь Сен-Жермена и Калиостро».