s_blufshtein (Edgar_Poe) все записи автора

There are some qualities—some incorporate things,
That have a double life, which thus is made
A type of that twin entity which springs
From matter and light, evinced in solid and shade.
There is a twofold Silencel—sea and shore—
Body and soul. One dwells in lonely places,
Newly with grass o'ergrown; some solemn graces,
Some human memories and tearful lore,
Render him terrorless: his name's "No More."
He is the corporate Silence: dread him not!
No power hath he of evil in himself;
But should some urgent fate (untimely lot!)
Bring thee to meet his shadow (nameless elf,
That haunteth the lone regions where hath trod
No foot of man), commend thyself to God!

opium_yves (Edgar_Poe) все записи автора

Эдгар Аллан По (1809—1849) прожил не очень долгую и не очень счастливую жизнь. Двух лет от роду он остался сиротой и воспитывался в доме ричмондского купца Д. Аллана, который, впрочем, не захотел усыновить приемыша. Отношения между опекуном и воспитанником складывались трудно, и в 1827 г. По навсегда оставил негостеприимный кров Алланов. Не имея средств к существованию, он завербовался в армию, затем поступил в военную академию, но к 1831 г. оставил помыслы о военной карьере ради литературных занятий. Он мечтал стать профессиональным поэтом, но поэзия, как выяснилось, кормила плохо, и ему пришлось заняться журналистикой. В течение нескольких лет он редактировал «Южный литературный вестник», «Журнал Бертона для джентльменов», «Журнал Грэма» и «Бродвейский журнал», обнаружив при этом недюжинный организаторский и редакторский талант. Значительная часть творческой энергии По уходила на сочинение критических статей, обзоров и рецензий. Лишь в 40-е годы американские читатели признали его как новеллиста и поэта, но и тогда продолжали видеть в нем прежде всего литературного критика.

Критическая деятельность По при всем ее разнообразии вполне укладывалась в рамки общего движения за создание национальной литературы.

opium_yves (Edgar_Poe) все записи автора

Lo! 'tis a gala night
   Within the lonesome latter years!
An angel throng, bewinged, bedight
   In veils, and drowned in tears,
Sit in a theatre, to see
   A play of hopes and fears,
While the orchestra breathes fitfully
   The music of the spheres.

Mimes, in the form of God on high,
   Mutter and mumble low,
And hither and thither fly-
   Mere puppets they, who come and go
At bidding of vast formless things
   That shift the scenery to and fro,
Flapping from out their Condor wings
   Invisible Woe!

That motley drama- oh, be sure
   It shall not be forgot!
With its Phantom chased for evermore,
   By a crowd that seize it not,
Through a circle that ever returneth in
   To the self-same spot,
And much of Madness, and more of Sin,
   And Horror the soul of the plot.

But see, amid the mimic rout
   A crawling shape intrude!
A blood-red thing that writhes from out
   The scenic solitude!
It writhes!- it writhes!- with mortal pangs
   The mimes become its food,
And seraphs sob at vermin fangs
   In human gore imbued.

Out- out are the lights- out all!
   And, over each quivering form,
The curtain, a funeral pall,
   Comes down with the rush of a storm,
While the angels, all pallid and wan,
   Uprising, unveiling, affirm
That the play is the tragedy, "Man,"
   And its hero the Conqueror Worm.

Sopor Aeternus. The Conqueror Worm

ЧЕРВЬ-ПОБЕДИТЕЛЬ

                 Во тьме безутешной - блистающий праздник,
                    Огнями волшебный театр озарен;
                 Сидят серафимы, в покровах, и плачут,
                    И каждый печалью глубокой смущен.
                 Трепещут крылами и смотрят на сцену,
                    Надежда и ужас проходят, как сон;
                 И звуки оркестра в тревоге вздыхают,
                    Заоблачной музыки слышится стон.

                 Имея подобие Господа Бога,
                    Снуют скоморохи туда и сюда;
                 Ничтожные куклы, приходят, уходят,
                    О чем-то бормочут, ворчат иногда.
                 Над ними нависли огромные тени,
                    Со сцены они не уйдут никуда,
                 И крыльями Кондора веют бесшумно,
                    С тех крыльев незримо слетает - Беда!

                 Мишурные лица! - Но знаешь, ты знаешь,
                    Причудливой пьесе забвения нет.
                 Безумцы за Призраком гонятся жадно,
                    Но Призрак скользит, как блуждающий свет.
                 Бежит он по кругу, чтоб снова вернуться
                    В исходную точку, в святилище бед;
                 И много Безумия в драме ужасной,
                    И Грех в ней завязка, и Счастья в ней нет.

                 Но что это там? Между гаеров пестрых
                    Какая-то красная форма ползет,
                 Оттуда, где сцена окутана мраком!
                    То червь, - скоморохам он гибель несет.
                 Он корчится! - корчится! - гнусною пастью
                    Испуганных гаеров алчно грызет,
                 И ангелы стонут, и червь искаженный
                    Багряную кровь ненасытно сосет.

                 Потухли огни, догорело сиянье!
                    Над каждой фигурой, дрожащей, немой,
                 Как саван зловещий, крутится завеса,
                    И падает вниз, как порыв грозовой -
                 И ангелы, с мест поднимаясь, бледнеют,
                    Они утверждают, объятые тьмой,
                 Что эта трагедия Жизнью зовется,
                    Что Червь-Победитель - той драмы герой!

                 (1901)