ГалКон все записи автора

М.К.Юшневская (акварель Н.А.Бестужева,1838-1839 г.г.) и А.П.Юшневский

А в Сибири Юшневский не находит себе места. Мария Казимировна перескажет письмо М.Н.Волконской: «Муж мой весьма в дурном положении только и живёт одним воспоминанием обо мне, ожидает меня с таким нетерпением, что они очень боятся о его здоровьи, которое чрезвычайно расстроено; и так печалится поминутно обо мне, что они не знали, что с ним делать. Несколько дней не получил письма от меня, то князь Сергей [Волконский] боялся видеть его отчаяние. Он всё говорит: "Что вы не хотите мне сказать: моя жена умерла; не скрывайте от меня сего удара: пусть я знаю мою решительную судьбу; жены моей нету уже на свете? скажите мне, умоляю вас". Всё только и говорит и думает, что я верно уже не существую. Так нетерпеливо ожидает меня, что трудно описать его положение»…



К счастью сохранились письма Юшневской к деверю, подробно рассказывающие обо всём. Она решилась ехать, с трудом собрав средства («последнюю шубу и ложки серебряные продала, чтобы мне доехать в Москву»), мечтая хоть как-то добраться до мужа – «Я бы с обозом непременно отправилась».

А в Москве её ждут! Предупреждённые письмом Волконской родственники сосланных декабристов (Мария Казимировна в письме к деверю назовёт много имён, но прежде всего выделит Е.Ф.Муравьёву: «Она меня так проводила в дорогу, что если бы я была её дочь любимая, она не могла бы больше входить во все подробности и во все мои надобности») обеспечат Юшневскую всем необходимым: «Я еду теперь в Сибирь, имея всё, что только мне нужно. Даже всё искуплено для хозяйственного заведения, как то: посуда и прочее. Брату твоему купила всё, что только ему необходимо… Себе сделала, наилучше сказать, дали мне весь гардероб платьев, летних - для дороги, и там носить». Дали ей и прекрасную коляску. «Я столько была счастлива в Москве, что никогда ещё в моей жизни: нигде меня столько не ласкали и не любили», - подведёт итог Мария Казимировна. Помогая ей, родственники декабристов думали о своих близких…

Екатерина Федоровна Муравьева, мать декабристов

Очень радушно встречали Юшневскую и на всём пути. М.Н.Волконская даже съязвит в своих записках: «Она ехала от Москвы целых шесть месяцев, повсюду останавливаясь, находя знакомых в каждом городе; в её честь давались вечера, устраивались катания на лодках» - не совсем точно: из Москвы Юшневская выехала 18 мая, а приехала к мужу в 20-х числах августа.

В августе 1830 г., при переходе каторжан из Читинского острога в Петровский завод, к ним примкнули А. В. Розен и М. К. Юшневская

Встреча с мужем, произошедшая при переходе декабристов в Петровский Завод («пролетела вдоль нашего каравана и остановилась у крестьянской избы, в которой ждал её муж», - вспоминает Волконская), радостна, но и тревожна: «Я ужаснулась, любезный братец Семён Петрович, увидя моего мужа, так он похудел, одна тень его осталась. Не жалуется, чтобы страдал какою-либо болезнью, но спит очень мало и почти ничего не ест; я боюсь, чтобы не впал в чахотку… Как бы ты ни представлял себе его худобы, всё ещё будет мало».



В Петровском Заводе супруги поселятся вместе в камере («я, желая разделить вполне участь мужа моего, поступила в острог, где занимаю один нумер с ним»). Их финансовое положение по-прежнему тяжело (комендант Лепарский отметил в официальном документе «великую нужду» Юшневской к моменту приезда). «Супруги, – вспоминает Розен, – жили в петровской тюрьме, в стеснённом положении, оттого что имение Юшневского было под запрещением; даже наследник его, родной брат, не мог оным распоряжаться, пока не кончилась ревизия интендантским делам 2-й армии. Это дело, долго тянувшееся, огорчало Юшневского в тюрьме потому, что если бы комиссия при ревизии обвинила его в чём-нибудь, то он был бы лишён возможности оправдаться. Можно себе представить радость и восторг старца [вообще-то ему и пятидесяти ещё не было – молодой человек по нашим меркам!], когда по прошествии 8 лет прислали ему копию с донесения комиссии высшему начальству, в коей было сказано, что бывший генерал-интендант 2-й армии, А.П.Юшневский, не только не причинил ущерба казне, но, напротив того, благоразумными и своевременными мерами доставил казне значительные выгоды». Да… Верно говорят: «Бог правду видит, да не скоро скажет»!


Алексей Петрович Юшневский

Мария Казимировна заводит своё хозяйство: покупает рядом с острогом собственный дом с огородом; заводит корову и птицу, с гордостью сообщая в письмах: «В моём огороде чуть только начинает выходить всё посеянное».

Как живут? «Иногда мы очень горюем, а иногда рассеиваем наше горе, хоть на несколько, часов» - и мы узнаём, что Юшневские устраивают музыкальные вечера, где играет квартет, в котором Алексей Петрович исполняет партии альта. «Совсем седая, она сохранила весёлость своей первой молодости»,- напишет о Юшневской Волконская, и эта весёлость пробивается даже в, казалось бы, безрадостных письмах.


Петровский завод. Вход в острог. Акварель М.К.Юшневской, 1837г.

А ещё супругов поддерживает их любовь. «С твердым и решительным намерением иду к нему, чтоб жить единственно для него, чтобы каждую минуту посвятить жизни моей для него одного. Будь уверен, что приезд мой будет для него облегчением в его мучительном положении и сделает его счастливым». Так писала Юшневская, ещё не доехав до мужа, и это были не пустые слова.

Декабристы в камере Читинского острога

В 1839 году Юшневские были переведены на поселение. Какое-то время они живут в деревне Куда, затем переселяются в Малую Разводную. Здесь они строят дом, обзаводятся хозяйством, берут на воспитание и обучение детей. У них воспитывался сын купца Н.А.Белоголовый, позже ставший известным врачом. В воспоминаниях он написал об А.П.Юшневском: «Его все любили за беззаветную и деятельную доброту: он не только платонически сочувствовал всякой чужой беде, но и делал всё возможное, чтобы помочь ей. В нашей деревушке он скоро сделался общим благодетелем».


Н.Полянский. Школа декабристов в Сибири

Есть в этих мемуарах и портреты супругов: «Алексею Петровичу было тогда за 50 лет; это был человек среднего роста, довольно коренастый, с большими серыми навыкате и вечно серьёзными глазами. Ровность его характера была изумительна; всегда серьёзный, он даже шутил, не улыбаясь, и, тем не менее, в обращении его с нами мы постоянно чувствовали, хотя он нас никогда не ласкал, его любовное к нам отношение и добродушие... мы питали к нему благоговейное уважение, не лишённое некоторого трепета. Юшневский, кроме того, был хороший музыкант и слыл чуть не лучшим учителем для фортепьяно в Иркутске, но искусство это в нашей глухой провинции в те времена не пользовалось большим распространением и не могло прокормить учителя… Марья Казимировна была миловидная, толстенькая старушка небольшого роста; в образование наше она не вмешивалась, но мы её не особенно любили, потому что она строго заботилась о наших манерах и легко раздражалась всякими нашими промахами» (как похоже на современных детей!).



Беда приходит в 1844 году. Юшневские и другие декабристы, жившие недалеко, поехали на похороны умершего Ф.Вадковского. Алексей Петрович нёс его гроб в церковь, а во время службы, при выносе Евангелия, по обычаю сделал земной поклон и больше уже не поднялся… Смерть праведника – мгновенная, на молитве… «Тут был доктор Вольф, искуснейший врач, который мертвых подымал на ноги, пустил кровь, но не пошла, ''возьмите его, он уже там’’» (М.А.Бестужев). На надгробном памятнике, по его желанию, написали: "Мне хорошо". Похоронен он был в Малой Разводной, но в 1952 году при затоплении этих земель Иркутским водохранилищем его прах был перенесен на Лисихинское кладбище в Иркутске.

По воспоминаниям Н.А. Белоголового, после смерти Алексея Петровича стены в комнате Марии Казимировны и католический алтарь в углу были затянуты черным материалом, горели свечи, пахло ладаном. Она была в черном платье; при встрече с мальчиками - учениками мужа - в первый раз после его смерти она разрыдалась. В возвращении в европейскую часть России ей было отказано.

Оставшись одна, Мария Казимировна давала уроки французского языка и рукоделия, навещала друзей, вела обширную переписку. Её письма деверю - кладезь сведений о жизни декабристов в Сибири.


Вышивка М.К.Юшневской

Она оставила по себе добрую память в селе. Известно, что на её средства была построена пожарная вышка, где хранились все необходимые для тушения пожара инструменты, а верёвка от колокола была проведена к её дому. Крестьянин Пятидесятников рассказывал, что Юшневская «была его сестре Татьяне — крестной. После смерти мужа распрощалась и уехала. Перед отъездом подарила крестнице корову и, согласно народному обычаю, провела корову через шёлковый поясок, который и подарила вместе с коровой».


М.И.Виельгорский. Портрет М.К.Юшневской

Мария Казимировна тосковала о родных (с какой любовью будет она сообщать в письмах о детях других декабристов!) и, оставшись одна, не раз подавала прошение о разрешении вернуться к дочери и матери, но дозволения не получила. Мать декабристки скончалась в 1850 году в имении Юшневских.

А Сонечка не забывала о матери: она не только регулярно писала ей, но и приехала в 1846 году в Иркутск вместе с мужем и детьми, и Юшневская, наконец-то, увидела своих внуков. Семья Рейхелей прожила здесь два года, а затем переехало в Кяхту, где отец семейства принимал участие в росписи местного собора.


К.Я.Рейхель

Только после смерти Николая I, в июле 1855 года, Марии Казимировне было разрешено вернуться в европейскую Россию с установлением за нею секретного надзора. Она уехала вместе с дочерью и внуками (зять присоединился к ним позднее), поселилась в Киеве, где потом принимала у себя вернувшихся из ссылки сибирских друзей и куда к себе звала другую вдову-декабристку, А.В.Ентальцеву. Умерла она в Киеве в 1863 году.

Источники:

https://dzen.ru/media/arhkot/povsiudu-posledovat-z...hochu-5d19fd082eb24a00adddc951
https://dzen.ru/media/arhkot/povsiudu-posledovat-z...ast-2-5d1c7a9ed8f04500ad93800e
https://zhiznteatr.mirtesen.ru/blog/43918439074/Ve...i-lyubvi.-ZHenyi-dekabristki-2
Иллюстрации взяты из Яндекс.Картинки