Томаовсянка все записи автора

 

Графиня Ростопчина была известна своей красотой, умом и поэтическим дарованием. Она много помогала бедным и всё, что получала от своих сочинений, отдавала князю Одоевскому для основанного им благотворительного общества.

"Ее прекрасные стихотворения запечатлены поэтической прелестью и высоким талантом... А ее Муза дышит не одним умом, но и глубоким чувством."

В. Г. Белинский 

  Евдокия Петровна Ростопчина, урождённая Сушкова родилась 4 января 1812 года в Москве, на Чистых Прудах. Ее отец, Петр Васильевич Сушков, не интересовался воспитанием детей, оставшихся в 1817, после смерти матери, Дарьи Ивановны Пашковой, сиротами, поручив их наблюдению деда и бабки Пашковых. Будущая поэтесса росла в семье, где за ее воспитанием никто не следил, так как Пашковы на внуков обращали мало внимания. Девочка была поручена гувернанткам, которые часто менялись. Только одна из них, русская, питомица Смольного Института, который в те времена лучше других учебных заведений России соответствовал началам истинного воспитания, оказала благотворное влияние на свою воспитанницу, но оно, к сожалению, было надолгим.

 

  Учили Евдокию Петровну так, как полагалось тогда учить светскую барышню: Закону Божьему, русскому, французскому и немецкому языкам, рисованию, музыке, танцам, слегка — истории и географии, начаткам арифметики. К счастью, в ребенке жила чуткая и нежная душа.

Сильное влияние на Евдокию оказали ее великие современники Пушкин, Байрон, Жуковский, Шиллер. Свой первый литературный опыт: "Ода Шарлотте Кордэ", Евдокия Петровна сожгла. 
"Какое глубокое чувство в ее поэзии, какая простота и сила в выражении и, между тем, сколько женского!"

П. А. Вяземский

В 1830 известный литератор князь Вяземский, друг Пушкина, бывавший у Пашковых, познакомился со стихами Додо Сушковой и одну пьесу, "Талисман", без ее позволения напечатал в альманахе "Северные Цветы", в 1831, поставив под ним подпись Д. С-ва. Так как Евдокию Петровну называли обычно Додо, князь Вяземский полагал, что ее зовут Дарией. Так состоялся первый дебют Сушковойв печати.
"Творчество Ростопчиной никогда не предваряло жизни, никогда не подчиняло действительного мира творимому. Наоборот, само оно по пятам следовало зa жизнью, вмещалось в нее целиком."

В. Ф. Ходасевич

Евдокия Петровна была очень хороша собою, поэтому когда она стала выезжать в свет, её сразу "заметили". 28 мая 1833 Евдокия Петровна вышла замуж за графа Андрея Феодоровича Ростопчина, сына знаменитого Московского генерал-губернатора графа Феодора Васильевича Ростопчина. Богатый и знатный жених был несколько моложе Евдокиии Петровны. Она сначала отказала ему, но потом, уступая дружному напору всей семьи и друзей, дала слово. Счастья в браке Додо не нашла, что оказало влияние на ее творчество, но двери большого света еще шире распахнулись перед красивой, богатой графиней. Евдокия Петровна замкнулась в кругу чувств неудовлетворенности жизнью.
Еще до замужества Ростопчина познакомилась с Пушкиным. Она встретилась Александром Сергеевичем в 1829-1830 на бале у Московского генерал-губернатора князя Д. В. Голицына. Позже Растопчина вспоминала о встече с Пушкининым в стихотворении "Две встречи".

... Я отгадала, поняла
На нем и гения сиянье,
И тайну высшего призванья,
И пламенных страстей порыв,
И смелость дум, наперерыв
Всегда волнующих поэта,—
Смесь жизни, правды, силы, света!
В его неправильных чертах,
В его полуденных глазах,
В его измученной улыбке
Я прочитала без ошибки,
Что много, горько сердцем жил
Наш вдохновенный, — и любил,
И презирал, и ненавидел,
Что свет не раз его обидел,
Что рок не раз уж уязвил
Больное сердце, что манил
Его напрасно сон лукавый
Надежд обманчивых, что слава
Досталася ему ценой
И роковой и дорогой!..
Уж он прошел, а я в волненьи
Мечтала о своем виденьи,—
И долго, долго в грезах сна
Им мысль моя была полна!..
Мне образ памятный являлся,
Арапский профиль рисовался,
Блистал молниеносный взор,
Взор, выражающий укор
И пени раны затаенной!..
И часто девочке смиренной,
Сияньем чудным озарен,
Все представал, все снился он! ...

 В 1836 Ростопчины переехали в Петербург и заняли видное положение в обществе благодаря своим связям и родству в высшем свете; они получили доступ и ко двору; на их обедах бывали Пушкин, Жуковский, князь Вяземский, князь Одоевский, Тургенев, Плетнев, Соболевский, Мятлев, граф Соллогуб, графы Вельегорские. Жуковский был высокого мнения о даровании Ростопчиной, он подарил ей черновую книгу, приготовленную Пушкиным для стихов (пьеса "Черновая книга Пушкина"); посылая ее, поэт писал: "вы дополните и докончите эту книгу, она теперь достигла настоящего своего назначения". Ростопчина приняла подарок, сознавая, что "не исполнить мне такого назначенья, не достигнуть мне желанной вышины, не все источники живого песнопенья, не все предметы мне доступны и даны".

Умеешь ты сердца тревожить,

Толпу очей остановить,

Улыбкой гордой уничтожить,

Улыбкой нежной оживить...

М. Ю. Лермонтов

С Лермонтовым Ростопчина познакомилась в 1841, у Карамзиных, когда он приехал с Кавказа в Петербург, и потом они часто встречались там. Позже Евдокия Ростопчина писала Александру Дюма о знакомстве с Лермонтовым: "мы постоянно встречались и утром, и вечером; что нас окончательно сблизило, это мой рассказ об известных мне его юношеских проказах; мы вместе вдоволь над ними посмеялись и таким образом вдруг сошлись, как будто были знакомы с самого того времени".
Оба они были молоды, умны, остроумны; между ними, несмотря на огромную разницу в дарованиях, была некоторая общность влечений и вкусов. Памятником их отношений остались несколько стихотворений Ростопчиной, пьеса "На дорогу", которая была напутствием уезжавшему на Кавказ поэту, и два стихотворения Лермонтова, одно из которых очень популярно: "Я верю, под одной звездою мы с вами были рождены; мы шли дорогою одною, нас обманули те же сны"...

Я не для радости беспечной,

Я не для счастья рождена,

Тоска во мне затаена

Болезнью сердца вековечной!..


Хоть солнце светит надо мной.

Хоть жизнь отрадно улыбнется,-

В душе вопль страха раздается

 Как эхо горести былой.

И в час надежд, восторга полный,

И в сладостный блаженства час,

Я мыслю: "Дни текут, как волны,

Утраты день придет для нас!.."

П. Ф. Соколов. Ростопчина", 1842-1843.

Невольно сердце замирает,

Невольно грудь боязнь теснит,

Мой взор с вопросом вдаль глядит...

Мой ум о будущем гадает...


Как пестрой россыпью цветы

Мелькают в складках черной ткани -

Так, меж сомнений и страданий,

Блестят мне светлые мечты.

 

И жизнь моя судьбы рукою

Из черных нитей соткана;

С моей тревожною душою

Я не для счастья рождена!..


Написано в 1841 году

"Никто, конечно, оспаривать не будет, что имя графини Ростопчиной громко звучало в нашей литературе..."

Н. В. Путята

    Успех Ростопчиной все ширился; стихи ее охотно печатали лучшие журналы. Евдокия Петровна была модной писательницей, о ней говорили. Ободряемая успехом, Ростопчина выпустила в 1841 сборник стихотворений. Книга была встречена общими похвалами и лестными критическими отзывами. Первыми прозаическими произведениями Ростопчиной были две повести: "Чины и деньги" и "Поединок", напечатанные в 1838 в журналах "Сын Отечества и Северный Архив". В под Псевдонимом: "Ясновидящая" В 1839 они были выпущены в свет от дельной книжкой, под общим заглавием: "Очерки большого света".

  В 1837—1839 годах Евдокия Петровна родила двух дочерей и сына. Два года провела она в принадлежавшем ее мужу Воронежском имении — селе Анне; затем Ростопчины вернулись в Петербург.

"Имя графини Ростопчиной перейдет к потомству как одно из светлых явлений нашего времени..."

А. В. Дружинин

  У Ростопчиных собирались артисты, давались музыкальные вечера, на которых бывали Лист, Глинка, князь Одоевский, заезжали Виардо, Рубини, Тамбурини. Весною 1845 Ростопчины всей семьей отправились за границу, где прожили более двух лет. Из Италии Ростопчина в 1846 прислала в "Северную Пчелу" свою известную аллегорическую балладу "Насильный брак" (иначе называемую "Старый барон"). По словам Н. В. Берга, Ростопчина написала свою балладу под впечатлением политического угнетения Польши. В Риме она читала свое стихотворение навестившему ее Гоголю, который, будто бы, посоветовал ей послать пьесу в Петербург, где ее наверно напечатают, так как цензора не разберут в чем дело и не поймут аллегории. Пьеса была напечатана, и сначала было, действительно, почти никто ничего не заметил, но, на беду Ростопчиной, какая-то французская газета поместила разъяснение стихотворения. III Отделение стало отбирать у подписчиков преступный номер "Северной Пчелы"; имя Ростопчиной стало известно в таких читательских кругах, где ее раньше не знали; стали носиться слухи, что поэтесса по возвращении в Россию подверглась тяжким неприятностям. Судя по всему, что мы знаем о Ростопчиной, все эти слухи неверны, и можно легко поверить, что поэтесса вовсе не имела в виду изобразить несчастную участь Польши, которой она никогда не сочувствовала, а просто описала горькую судьбу женщины, выданной против ее воли замуж за нелюбимого человека.

"Кто знал графиню Ростопчину, знал ее близко, не мог не восхищаться этой умной, образованной, талантливой, откровенной и сообщительной личностью..."

А. В. Старчевский

  Ростопчина была далека от политического протеста, это самое подтверждает знавший Ростопчину, ее дядя Сушков. Брат Ростопчиной рассказывает, что Евдокия Петровна "в задушевных разговорах искренно сознавала свою вину и каялась в написании этого злополучного стихотворения, которое вырвалось из-под ее пера совершенно случайно и необдуманно, под впечатлением слышанных ею заграницею ложных и вздорных толков о политическом положении Польши, судьбою которой она никогда прежде не интересовалась и ничего определительного по этому вопросу не знала". Тем не менее, доступа ко Двору Ростопчина лишилась; злоязычие язвило ее, и Ростопчины переселились, в декабре 1849, на постоянное жительство в Москву. Зажили они роскошно, богато, хоть и не особенно открыто. Граф увлекался цыганами, тройками, балетом, посещал Английский клуб, графиня жила отдельно от него и на своей половине принимала гостей, изредка выезжала. Писала она теперь уже не мелкие лирические пьесы, а вещи более крупные, а также романы в прозе; писала и небольшие пьесы для театра; последние были легкими, милыми пустячками, приготовленными чаще всегок бенефису.
   Потерпев неудачу при попытке занять в высшем свете и при Дворе прежнее положение (ее пригласили удалиться с придворного бала), Ростопчина окружила себя людьми, к которые ей были не близки раньше: А. Н. Островский, М. П. Погодин, Л. А. Мей, Е. Эдельсон, артисты M. С. Щепкин, Самарин. Хозяйка читала гостям свои длинные повести и драмы. Другой страстью Ростопчиной в то время были лошади, большим знатоком и ценителем которых был ее муж. В "московский период" жизни (1849—1858) Ростопчина написала целый ряд произведений, но критика отнеслась к ним отрицательно. Со своим веком Евдокия Петровна все более и более расходилась.

Я не горжусь, что светлым вдохновеньем

С рожденья Бог меня благословил,

Что душу выражать Он дал мне песнопеньем

И мир фантазии мечтам моим открыл:-

Я не горжусь, что рифмой, звуком, словом

Я чувство, мысль и страсть умею облекать;

Что юныя сердца под робким их покровом

Могу я песнею моею взволновать:-

Я не горжусь, что с лестью и хвалою

Мне свет внимал, рукоплескал порой,

Что жены русския с улыбкой и слезою

Твердят, сочувствуя, стих задушевный мой!

Я не горжусь, что зависть и жеманство

Нещадной клеветой преследуют меня.

Что бабью суетность, тщеславий мелких чванство

Презреньем искренним своим задела я:

Я не горжусь, что и враги явились,

Враги, незнавшие в лицо меня вовек!..

Что ложью на меня они вооружились,

Что мне анафему их приговор изрек...

Что зависть злобная с уловкою змеиной

На имя женское клевещет и хулит,

И им ругается,- авось-ли за-едино

Она и честнаго поэта поразит!..

Пускай их тешутся!!.. Спокойно, равнодушно,

Иду себе дорогою своей,

Живу, пою, молюсь, призванию послушна,

Вражде ответствую насмешкою моей!

Горжусь я тем, что в чистых сих страницах

Нет слова грешнаго, виновной думы нет,-

Что в песнях ли своих, в рассказах, в небылицах,

Я тихой скромности не презрела завет!

Что женщиной смиренно я осталась,

И мыслию, и словом, и душой!..

Что я лжемудрием пустым не увлекалась,

И благочестия хранила щит святой!

Горжусь я тем, что вольнодумством модным

Не заразилась мысль прозревшая моя,

Что смело языком правдивым и свободным

Пред Богом и людьми вся высказалась я!..

Горжусь я тем, что в этой книге новой

Намёка вреднаго никто не подчеркнет,

Что даже злейший враг, всегда винить готовый,

Двусмысленной в ней точки не найдет !..

Горжусь я тем, что дочери невинной

Её без страха даст заботливая мать,-

Что девушке, с душою голубиной,

Над ней дозволится и плакать и мечтать!..

10-го сентября 1850

   В элегической пьесе "Господь зовет" Ростопчина писала: "Мы чужды и смешны для новых поколений, расторглась цепь меж них и нас; меж них былого мы глашатаи и тени, и не для нас грядущий час!.."  В 1856 Евдокия Ростопчина создала сатиоическое произведение - сценический разговор в стихах, в одном действии: "Возврат Чацкого в Москву, или встреча знакомых лиц после двадцатипятилетней разлуки. Продолжение комедии Грибоедова Горе от ума" (издана она была уже по смерти Ростопчиной, — в 1865). В пьесе изображается, как Чацкий, после четвертьвекового отсутствия, вернулся в Москву и снова посетил дом Фамусова. В последний раз Евдокия Ростопчина взялась за перо в конце августа 1858, чтобы написать для А. Дюма, бывшего тогда в России, свои краткие воспоминания о Лермонтове. Письмо ее Дюма получил на Кавказе, в декабре, когда Ростопчиной уже не было в живых.

rostopchina.ru›biografiya.html