Happy__baby все записи автора

Smart_girls

Энни Лейбовиц (Аnnie Leibovitz) — не просто фотограф, для тысяч людей по всему миру она стала символом целой культурной эпохи. Снимая для Rolling Stone и впоследствии для Vanity Fair, Энни была «летописцем» 60х — 90х. От Роллингов до Трампов, кажется ни один человек, который что-то из себя представлял, не ускользнул от ее объектива.

«Она выросла в фотографа портретиста, мастера американского портрета.» Мик Джаггер

«Она стала поистине великим летописцем нашей страны. Она снимала, что нас заботит, о чем мы думаем». Ева Браун

Анна-Лу Лейбовиц (имя при рождении) родилась 2 октября 1949 года в городе Уотербери штат Коннектикут. Она была третим из шести детей в семье офицера ВВС США. Её прабабушка и прадед со стороны матери были еврейскими эмигрантами из России, а родители её отца приехали в Америку из Румынии.
Детство Энни связано с постоянными переездами: ее отца переводили с одной военной базы на другую. Семье Лейбовиц буквально приходилось жить в своем «универсале». «Ну как можно не стать художником, когда весь мир воспринимаешь через прямоугольную рамку окна автомобиля», – вспоминает Энни. В этих путешествиях их всегда сопровождала камера, мама Энни обожала делать семейные фотографии и эта страсть передавалась детям, для которых такие снимки превратились в особый ритуал. «Я никогда по-настоящему не интересовалась фотографией, это было просто чем-то семейным. Наши фотографии очень много значат для меня », – рассказывает Лейбовиц, – «Камера стала еще одним членом семьи, так мы привыкли к ней».

В конце 60х во время войны во Вьетнаме Энни участвует в антивоенных митингах. Ее отца переводят на военную базу на Филлипины, ему приходится увезти с собой семью. Именно там Энни купила свою первую камеру. На базе была фотолаборатория и хоть Энни не совсем понимала тогда что к чему, первые ее фотографии относятся именно к этому времени. Родители предлагали Энни поступить в филиппинский университет, но она уговорила их отпустить ее учиться к сестре в Сан-Франциско.

Одна из первых фотографий.

Квартира, которую сняла Энни с друзьями всегда была набита студентами, а она сама спала в кладовке. Энни училась в художественном институте по специальности живописи и тогда решила для себя, что станет учителем рисования. «Однажды я услышала точку зрения, что, чтобы учить живописи, надо самому сначала стать художником», – вспоминает Энни, – «Ну, я и задумалась, а вдруг это действительно так». Следующим летом Энни записывается на мастер класс по фотографии: днем они должны были снимать в городе, проявить и напечатать свои работы, а вечером устраивали общий смотр и обсуждение результатов. Фотошкола института искусств ориентировалась на Роберта Фрэнка и Анри-Картье Брессона, которых считали отцами нового еще тогда стиля фотографии. Этот стиль был крайней динамичен, легок и текуч, ведь эти фотографы использовали маленькие 35мм камеры. «Первая книга, которая помогла мне понять, что значит быть фотографом называлась «Мир Картье Брессона»», – говорит Лейбовиц, – «Помню, как сидя над ней, я осознала, что так можно путешествовать по всему свету. Камера дает тебе право везде быть и быть самой по себе, но с определенной целью».

Энни в студенческие годы.

После окончания учебы, Энни уехала из Сан-Франциско в поисках места получше. «Ну и конечно, любовь любовь любовь. Для меня это было очень серьезно, я ведь до сих пор во все это верю», – улыбается она.
Середина 60х была рассветом андеграунда и хиппи, в это время появился журнал Rolling Stone, который освещал проблемы молодежной культуры в США. Его офис в Сан-Франциско тогда представлял из себя пару комнат, в нем работала группа энтузиастов возраста Энни. Тогдашний парень Лейбовиц привез ее к редакции Ролингов и практически втолкнул ее туда, с собой у нее был почти целый чемодан работ. В редакции была особая атмосфера, все помогали и поддерживали друг друга, Rolling Stone был их общей страстью, ребята писали о том, во что реально верили. Энни очень быстро влилась в этот коллектив, всех покорило ее журналистское чутье, энергия и воображение. «Я очень рано поняла, то что кажется ничем, может стать чем-то. Меня это страшно привлекало», – рассказывает Энни, – «Я никогда не судила ни о сюжете, ни о человеке, прежде чем встретиться с ними. Мне действительно нравилось работать для журнала. Мне было необходимо путешествовать, мобильность была целью, пока я могла двигаться, я была счастлива». В то время в Сан-Франциско был рассвет рок-н-ролл музыки, появились знаковые группы, такие как Fleetwood Mac и Jefferson Airplane. Энни была фанатом рок музыки, она сотрудничала с людьми, которые сформировали ее мир, и музыканты ей доверяли.

Джон Леннон, тогда решил дать первое серьезное интервью о своей жизни в Битлз и выбрал именно Rolling Stone. Энни уговаривает редактора журнала Яна Веннера (Jann Wenner) взять ее с собой как фотографа. «Она все еще была похоже на студентку, юная и милая. Я подумала, странно что Ян не взял с собой какого-нибудь известного профессионала», – вспоминает Йоко Оно. Энни поразило насколько дружелюбным и нормальным оказался Леннон, она пыталась уловить его с Йоко эмоции и все время смотрела на экспонометр, боясь испортить кадр. Они быстро подружились. Именно тогда был сделан один из самых известных портретов Леннона, ставший обложкой Rolling Stone.

Ян давал Энни полную свободу, предоставил ее самой себе и никогда не указывал ей, что надо делать, все это было частью обучения. Лейбовиц, в свою очередь, оправдывала его ожидания, ухватывая малейшие детали событий, создавая изумительные образы. Тогда в Rolling Stone статьи были на первом месте, но фотографии Энни постепенно меняли ситуацию. Работая в Сан-Франциско, она успела объездить полстраны и познакомиться со многими музыкантами. Постепенно Лейбовиц начала превращаться в «звездочку» журнала и самого популярного фотографа рок-н-рольного мира США. «Чтобы делать безупречные снимки, мне надо «быть в теме», оказаться внутри ситуации, она должна окружать меня. Знаете, лучшие снимки всегда о том, что окружает именно тебя, когда ты сама тоже часть окружающего», – Энни проводила пару тройки дней в дороге с теми, кого снимала, живя с ними одной жизнью, чтобы добиться нужного уровня взаимопонимания, именно поэтому ее снимки были всегда откровением: «Надо стать частью происходящего, просто участвуйте во всем, что происходит, и тогда вы внутри ситуации и вас уже никто не замечает, можно снимать все, что хочешь».

Через какое-то время Энни отправляется в турне с группой Rolling Stones. Ян был против этого, ведь тогда в Америке процветали наркомания, любые наркотики были в изобилии, а Роллинги были на пике этого движения, многие друзья Яна возвращались из подобных поездок наркоманами. Лейбовиц позже пожалела о своем решении, ну а пока она с головой окунулась в рок-н-рольную культуру, успела навсегда подружиться с Роллингами и приобрести себе имя. «Фотографы обычно сильно к нам привязывались,» – рассказывает Мик Джаггер, – «В то время люди были куда свободнее, легче в общении, чем сейчас. Никто никого не напрягал, не выспрашивал, никто не досаждал друг другу. Было нормально». «Она была одной из первых женщин фотографов, которых я запомнил,» – продолжает Кит Ричардс, – «Таких с нами еще не было. Было интересно посмотреть сколько она продержится. Энни держалась на удивление молодцом. Я думал, что все равно долго она не выдержит. Она была на редкость ненавязчивой, я стал забывать, что Энни все время ходит рядом и снимает нас».

Энни всегда восхищалась танцами, скорее всего это передалось ей от матери. Она начинает интересоваться съемкой танцев, в частности работой Барбары Морган, которая фотографировала многих танцоров. Оказалось, что Барабара изучала танец, выбирала нужные движения, а потом их воссоздавала. Энни хотела показать, как делается танец, она работала со многими известными танцорами, в частности с Михаилом Барышниковым.
«Особенность фотографии в том, что либо ты делаешь момент ярким, либо просто его фиксируешь», – говорит Энни, – «Правда — это мы с вами, фотография — нет, она вроде записки, маленького посланница. Я начала понимать, что танец невозможно заснять, и чудесно, что это так. Было прекрасно приходить туда и понимать, что ты делаешь всего лишь портрет момента, это было искусство парящее в воздухе».

Вскоре редакция журнала Rolling Stone переехала в Нью-Йорк, всего четыре года прошло до того как из нескольких комнат в Сан-Франциско она выросла в несколько этажей в модном офисном здании в центре Нью-Йорка на Пятом Авеню. Энни не думала, что останется жить в этом городе, но она осталась. Именно тут тогда жил и творил великий Ричард Аведон, Лейбовиц была очень вдохновлена этим, для нее тогда весь город ассоциировался с ним.
Однако Энни необходимо было расти, журнал уже не мог дать такой возможности, ей нужен был учитель, и она нашла его. Биа Файтлер — очень известная и влиятельная тогда женщина в дизайнерском мире, она, казалось, знала всех до единого фотографов, которые что-то из себя представляли в США, да и во всем мире. Биа могла за несколько минут найти среди сотен фотографий лучшие, она приучала Энни тщательно сортировать свои работы. «Вы можете получить один из величайших познавательных опытов, если попросите кого-то, кого вы уважаете посмотреть ваши работы, а затем попытаетесь понять почему ему понравились эти пять, а не вон те пятьсот. Вы узнаете очень многое, если сможете это понять, потому что тут все имеет значение», – рассказывает Биа. Нужно делать свою работу значимой и для других людей, это очень важно. Энни начинает анализировать работы других фотографов, разные концептуальные вещи, именно тогда ей приходит идея связывать концепцию снимка с чем-то глубинным в данном человеке или предмете.

После этого портрета Бэт Мидлер (Bette Midler) сам Аведон написал Яну Веннеру и похвалил Энни. Это было началом работы Лейбовиц как постановочного фотографа.
Вскоре Энни получила заказ от журнала Life на съемку портретов известных поэтов. Она начинает использовать связь сюжета фотографии с внутренним миром, характером и жизнью ее героев во всех своих работах, благодаря этому в фотографиях появлялась некоторая повествовательность, «портрет истории» – так назвали ее критики позже. При всем этом сама Энни говорила, что у нее очень простые и примитивные идеи, она никогда не зазнавалось, да и это и было правдой, отчасти. К тому времени сам журнал Rolling Stone уже ассоциировался с Энни, люди с нетерпением ждали новых снимков: «Чего еще выкинет эта Лейбовиц? Какая еще невероятная идея взбредет ей в голову? Кого она будет фотографировать?» – такого еще никогда не случалось прежде с журнальными фотографами.

«Идея концептуальной обложки — это то, чему я научилась за десять лет работы в Rolling Stone. Я помню Йоко и Джона Ленннона, которые почти по-родительски гордились моими успехами. То чего я достигла с момента нашей первой встречи казалось им замечательным, они оба это отмечали. Это было так мило», – вспоминает Энни Лейбовиц, тогда она снова фотографировала Джона, но уже в ранге знаменитого на всю страну фотографа. «Некоторые фотографы приходят и говорят, что делать. Снимаем вот так. Но Энни всегда спрашивала наше мнение, это очень нравилось Джону», – рассказывает Йоко Оно.
«Не было никаких задумок, ничего не репетировалось, он вдруг свернулся калачиком и обнял ее. Это было очень и очень сильно», – говорит Энни, – «Джон заявил, что не боится показаться уязвимым, обнаженным перед любимой женщиной. Он ведь легко мог отказаться. Это мне было нужно, а не ему». Тогда они еще не знали, какой удар судьбы ожидает их всего лишь через несколько часов. Джон Леннон был убит именно в этот день, а на следующий журнал Rolling Stone вышел без заголовков: только логотип журнала и эта фотография на обложке.

Энни предлагают работать для тогда еще не существовавшего журнала Vanity Fair, к чему приложила свою руку Биа Файтлер, они были рады сотрудничать с Лейбовиц даже при условии, что та снимает и для Rolling Stone. Однако Ян был против: «К этому времени Энни была на пике наркотического периода. Она стала совершенно безответственной и могла взятую напрокат машину бросить где попало, не сдать во время материал», – рассказывает он. Все-таки работа в Rolling Stone тогда была частью нарко-культуры, ведь многие из тогдашних авторов журнала, например Хантер Томсон, никогда не слезали с наркотиков. У Энни даже мысли не было соскочить, напротив. Именно поэтому Ян хотел для нее лучшего будущего нежели его журнал. Родные Лейбовиц поместили ее в очень хороший реабилитационный центр, и она излечилась навсегда. «Я получила профессиональную помощь, и все получилось. Я просто глубоко глубоко вздохнула и пошла дальше. Мне нужно было уйти, чтобы понять, что я могу сделать, и кто я есть», – вспоминает об этом Энни.
Конечно, она рисковала перенося свою работу в зону большего мэйнстрима. Тина Браун просто завалила ее заданиями, но все получилось. Звезды доверяли Энни и охотно сотрудничали с журналом, ведь они знали, что она предложит им что-то такое, что больше никто не сможет предложить. Впрочем обложка — это не совсем фотография, скорее просто реклама, Энни говорила, что ее настоящие фотографии живут внутри журнала.

Вскоре Лебовиц знакомиться с известным интеллектуалом и писательницей Сьюзан Зонтаг. Это был странный союз, даже сама Энни не могла понять, что Сьюзан нашла в ней с ее-то репутацией. Однако эта дружба очень много дала ей и заставила переосмыслить свои работы. По иронии судьбы одно из самых известных эссе Сьюзан было посвящено как раз фотографии.
«Когда я пришла в Vanity Fair, мне сказали, что я должна стать Эдвардом Штайхеном журнала. Великие традиции, великой портретной сьемки», – рассказывает о своей работе Энни, – «Никто не предполагал, что это повернется в сторону попа или хипа….а получилось…получилось очень глянцево».
Тогда пришла эра Рейганов, эра сериала «Династия», тяжелого макияжа и ярких ногтей, – все тогда было глянцево: «Тина Браун легко смешивала высокие и низкие мотивы, ее увлекали противоречия. Так что Энни хорошо вписывалась в эту схему».

С помощью фотографии можно очень сильно повлиять на умы людей. Эта обложка с беременной Деми Мур вызвала огромный ажиотаж, начались дискуссии о материнстве и о том, как женщина выглядит, насколько это эстетично, собственно, они продолжаются до сих пор.

Энни запечатлела практически всех известных личностей в США и не только. Лейбовиц оказалась на вершине имидж культуры, которая была сфокусирована на знаменитостях: «Ей прекрасно удавалось работать там, но, в конечном счете, это убогая культура», – рассказывает сестра Энни. «Беда моей жизни — это поиск середины между съемкой тех, кто очень знаменит и интересен только этим, и стремлением делать хорошие фотографии», – продолжает ее мысль Энни, – «Похоже первые побеждают. Знаменитости побеждают. Хорошо, будьте знаменитыми!».

Съемки знаменитостей для Vanity Fair достаточно сильно повлияли на Энни, она решает придумать свой собственный метод и частью его стала мысль: “Если же используешь актера, чего же не придумать небольшую историю!?” – работа Энни постепенно усложнялась, вместе с тем, как увеличивались ее запросы для съемок, но это того стоило.
Сьюзан оставалась очень важной личностью в жизни Энни, между ними была эмоциональная и интеллектуальная связь, очень существенная и важная для них обеих, хоть Сьюзан и принадлежала целиком миру слов, а Энни миру образов. Они дополняли друг друга. Каждая из них являлась неисследованной частью самой себя для другой. Скорее всего Сьюзан давала Энни понять, что та вовсе не интеллектуал, и это заставляло ее двигаться вперед.

Сьюзан Зонтаг очень эмоционально и профессионально подключилась к проблеме Сараево, она хотела, чтобы Энни поехала туда в качестве фотокорреспондента. Война. Все было низведено до жизни и смерти, впрочем, ни то, ни другое не имело какой-либо ценности там. Этот опыт оставил след в душе Энни, она стала еще холоднее воспринимать всю эту «звездную суету».

Однажды Энни подумала, что фотографируя жизни других, она забыла о своей собственной. Сейчас у нее трое детей, она отличная мать, ведь ей непостижимым образом приходиться совмещать заботу о детях со своей работой. К сожалению, Энни ждали и потери, сначала ее отец, затем Сьюзан и вот совсем недавно мать. «Она не бежала от боли, причиняемой ей смертью близких, она не копила ее в себе, но и не уклонялась от нее и не обдумывала, как ее обойти, она ее фотографировала. Я считаю это потрясающим. Она предавала поэтический смысл своим потерям».

Отец Энн

Портретная съемка существовала много десятилетий, и были фотографы получившие признание как портретисты, но Энни придала этому совершенно иное измерение, ей нет равных, когда речь идет о портрете. «Схватывает ли Энни суть тех людей, кого фотографирует? Нет. А вы можете заглянуть внутрь человека на портрете? И многие фотографы говорят, что это не возможно», – рассказывает сестра Энни, – «У вас есть доля минуты, есть некто, кто позирует перед камерой и есть фотограф, который контролирует ситуацию. Люди не хотят отдавать вам то, что они считают своей сущностью, они хотят дать вам некий персонаж — это совсем другое».
Энни Лейбовиц — без сомнения, величайшая женщина фотограф в истории.
При подготовке статьи, мною использованы материалы фильма «Annie Leibovitz. Life through a lens», очень рекомендую посмотреть его, если вам понравилась эта статья.

 

http://stocktricks.ru