Про неосознанное творчество детей мы уже говорили. О нём – в книге Корнея Чуковского «От двух до пяти». Ребёнок сочиняет смешное, не догадываясь, что он это делает. Даже не хочет никого рассмешить или потешить.  Он пытается объяснить для себя суть предмета и часто представляет его со смешной, неожиданной стороны – языком образов.

 Долгие годы я вёл в одной из центральных газет Риги «Студию детского творчества» - так что и насмотрелся, и надивился, и намаялся...

Игорю было семь лет, когда я впервые напечатал его «Сказку про Иванушку-царевича и ведьму». Там и скатерть-самобранка, которая угощает Ваню красно- чёрной икрой и кока-колой. И лягушка, что лежит на берегу - загорает. Она согласна перевезти Ваню через реку, если тот сбегает на заправочную станцию и принесёт для нее три канистры дефицитного бензина. А потом лягушка эта, выпив бензин, раздувается, как воздушный пароход, который и доставляет Ваню на Кудыкину гору, где сидит одноглазое чудище и сторожит золотой огнетушитель. Из него Ваня заливает огонь в пасти дракона. А потом надевает на него намордник, седлает и летит к ведьме...

В общем, каждая строка этой сказочки, навеянной, конечно, знакомыми образами – игра воображения. И... игра со смыслами. Современный предметный мир подключает нас к современным отношениям «деловых людей». На первый план выступает нелепая возня вокруг вещей. Очевидна абсурдность происходящего. Впику традиционной сказке здесь вся кутерьма – не ради чего-то доброго и светлого, а ради добывания волшебного мерседеса или джипа из бронированного золота.. Каждый ребёнок, рассказывающий свою сказку, привносит в неё собственное видение   сегодняшнего мира, свой личный опыт. И конечно же, свою фантазию.

Вот «Сказка о Маньке-царевне, Иванушке-дурачке и волшебном сникерсе», написанная семилетней Машей. Здесь есть характеры, а сама Манька – весьма «автобиографична». Комическое звучание – от верно воспроизведённых диалогов из жизни, пародирования ворчливых маменькиных интонаций – у автора они всегда на слуху.

«Манька была вредная, непослушная. Скажут ей: «Маня, надень носки, пол холодный!», а она – нет, босиком по холодному полу так и скачет.

Или скажут: «Съешь гречневую кашу, будешь здоровенькая, а она одни конфетки ест и бумажки бросает куда попало. Зарядку не делала, зубы не чистила. Орбит не жевала. Так и кариас нажила. А Ваня – он съел волшебный сникерс, испытал неземное блаженство и сделался от глюкозы умным и сильныи. Сникерснул как полагается. Увидел его Змей и закричал: «Не бей меня, Ваня, забирай Маньку-царевну, достала она меня...»

Пикантность этой сказке придают, как я уже говорил, многочисленные биографические детали, касающиеся «абсурдных», с точки зрения героини сказки, мамкиных «предъяв». Со взрослой точки зрения – всё, что мы предъявляем ребёнку, - правильно, имеет смысл. Со «смыслом» этим Манька и борется. Как умеет.

Но я видел в детском абсурдизме свои «золотые зёрна» и был убеждён – это искусство. Вероятно, и читатель сих строк осудит и меня и моих авторов.  Возмутится, удивится  и даже разгневается – какое там искусство! Об этом можно будет и поговорить в комментариях...

И вот нашёлся, наконец, редактор, который эту «чушь» понял и принял. Всю целиком – такую как есть. «Мамонта» опубликовали. И всё равно не обошлось без казусов. Когда стихотворение попало в корректуру, началось исправление «досадных ошибок и неточностей», «приведение в божеский вид» - пошла борьба за «правильность». А на самом деле – за то, чтобы «Мамонт», вся суть которого в этой шутливой «неправильности» и заключалась, - перестал существовать.

Безграмотность –да! Чушь – конечно! Но что делать, если чушь эта – один из элементов образности, своеобразная манера автора над всем подшучивать, в том числе и над грамотностью.