Счастье… Не поверила. Отбросила эту мысль как чуждую. Спрятала подальше от души, на самую верхнюю и пыльную полку шкафа с воспоминаниями. А сама почему-то стала тайком заглядывать в глаза прохожих и случайных попутчиков – а какое ты, запоздалое счастье? Существуешь ли ты вообще?

Легко спустившись по ступенькам, она выбегает на улицу. Сегодня необычный день. Ветер какой-то… пряный. И чувство странное, забытое, словно… снова хочется жить? Она улыбается, своей таинственной улыбкой, дарованной небом только ей – улыбкой грустных глаз. Привычный за несколько последних дней взгляд в лица проходящих мимо и… Сердце замирает, пропустив несколько толчков, и вновь начинает лихорадочно барабанить по стенкам сосудов, выбивая бешеный танец пульса. Она боится оглянуться, но все же делает это.
- Аллочка? – голос дрогнул и завибрировал, взрывая воздух воспоминаниями.
Когда это было? Лет… Точно, четырнадцать лет назад… Такая же случайная встреча, взбесившееся сердце и душа, отчаянно влюбившаяся с первой же секунды. Он был на восемь лет моложе. Но это тоже было не важно, если стихи стали щемяще-нежными, в грустных глазах алмазно заблестела надежда, а душа парила голубем над яркой-яркой радугой. Что за вечеринка тогда была? День рождения его друга… Они пили шампанское и ели чернику. Смеялись над этим необычным меню, но считали его забавно-романтичным. Она читала стихи, грустные глаза неотрывно смотрели на него, не замечая больше ничего вокруг… В какой момент они остались вдвоем, она уже не помнит. Помнит только, что вдруг его губы требовательно накрыли ее, и вкус черники смешался с чем-то еще… с чувством, что на обветренную солнцем землю вот-вот пойдет долгожданный дождь. Возможно, именно это называют желанием?
Потом было еще несколько встреч, всего несколько встреч. Он уезжал в другой… город, мир, вселенную? Она оставалась здесь, жить дальше. Жить? Смешное слово придумали люди. Разве можно жить, если душа твоя так и осталась где-то там, за радугой, улетела голубем и возвращаться не желает.
В какой-то момент ей показалось, что ее вселенную разорвали на две части – «до» и «после»? Она ведь всегда была не от мира сего. Стихи, выступления, записи на радио. Поиски вдохновения и грустные глаза, которые становились все все грустнее и грустнее… Друзья и знакомые отводили глаза, чтобы не видеть эти глаза. Глаза, в которых жизни оставалось все меньше и меньше. Кто-то из друзей пытался несколько раз встряхнуть ее, спрашивая – ну чего тебе не хватает, чего? Она пожимала плечами, а ее стихи становились все более отчаянными, выматывали душу кричащими метафорами и били по сердцу тех, кто их читал.
А потом изменилось все. Стихи больше не писались. Крылья не росли. Душа… умерла? Она устроилась в театр и каждый вечер проживала чужие жизни, всего лишь играя роли и забыв какая из всех этих ролей ее собственная. Рядом были какие-то люди. Друзья? Коллеги? Поклонники? Все они были… А ее не было. Не было нигде…

Она так и стоит, улыбаясь и не сводя с него грустных глаз. Потом с трудом разжимает губы и еле слышно произносит:
- Ты все так же вкусно целуешься, как и тогда?
Он наклоняется и осторожно касается ее губ своими.
«И ты все так же вкусно пахнешь черникой, - думает она, чувствуя, как с бешеной скоростью земля уносится из-под ног. – Или это пахнут мои воспоминания?»
- В этот раз я тебя не отпущу, - шепчет он, крепко берет за руку и ведет ее за собой.
Город словно накрыло плотным туманом, и она видит только то, что на расстоянии шага, а все остальное не замечает, не слышит и не ощущает. Только он, его руки, его губы, его шепот. Кусок покрывала зажат комком в кулаке, чтоб не утонуть безвозвратно в этой страсти, чтоб хоть как-то держаться на поверхности. Она целует его плечи, прижимая к себе отчаянно, словно впервые… Сейчас кажется, что вообще в ее жизни кроме его поцелуев и не было. Именно сейчас для нее все происходит впервые.
Шампанское, черника… Запоздалая мысль – Господи, где он нашел чернику? И снова поцелуи, поцелуи, поцелуи… И чувство, что тебе восемнадцать. Сорокатрехлетнее счастье, это когда тебя называют малышкой и носят на руках…

- Малыш, мне нужно уезжать.
- Как уезжать? – мир, крутившийся каруселью целые сутки, вдруг останавливается, и она слетает с этой карусели, больно ударившись о действительность.
- Малыш, только не грусти… Я обязательно вернусь...
- Уезжаешь… - она больше не слышит ничего, не ощущает его прощальных поцелуев, не замечает, как хлопает входная дверь.

- Малыш, все будет хорошо, - отзывается через час ее мобильный SMS-кой.
- Я не смогу без тебя дышать, - отвечает она.
И все. Ничего. День, два, вечность.

Он вернулся. Вернулся через месяц и приехал к ней с цветами и ее любимым молочным шоколадом. Это было настоящее безумие. Они целовались до головокружения, а потом любили друг друга… долго, нежно, с наслаждением, словно хотели напиться друг другом допьяна, пока совсем не обессилили… А через восемнадцать часов он снова исчез. На этот раз навсегда… Словно его и не было… А, может, это был всего лишь сон?

Откуда ты знал? Откуда ты знал, что я буду столько лет помнить вкус твоих губ? Откуда ты знал, что я люблю молочный шоколад? Откуда ты знал, что мне нравится, когда ты называешь меня «Малыш»? Как ты догадался, что мне безумно хочется, чтобы ты меня обнял, когда я стояла на кухне и готовила? Откуда ты все это знал?
Ты сказал, что у тебя чувство «дежа вю»… А, может, мы с тобой встречались в прошлой жизни и сейчас просто вспоминаем друг друга по звуку голоса, по прикосновениям, по взглядам? Ты целуешь меня так, как мне нравится, твое тело притягивает мое, как магнит и мне так трудно отрываться от тебя… Словно ты часть меня самой, словно работа моего сердца напрямую зависит от того, как близко ты от меня находишься… И чем ты дальше, тем больше сердце не желает стучать…
Мне будет очень трудно без тебя… Я буду медленно и мучительно умирать, теряя каждый день, каждый час ту жизненную энергию, которую ты мне дал… и именно теперь, когда мы встретились, и мне так отчаянно захотелось жить…
Ты уехал… я беспомощно бродила по дому, все время натыкаясь на… Здесь ты сидел, здесь ты меня обнял так нежно, что перехватило дыхание, здесь мы танцевали, здесь целовались, здесь занимались любовью…здесь, здесь, здесь… Ты везде…всюду… Я совершенно реально чувствовала твое присутствие. Я закрывала глаза и ощущала твои губы, руки на своем теле, и желание накатывало волнами… Я открывала глаза, и тоска топила меня в своей черной безысходности… и хотелось выть от этой звериной тоски…
Счастье ты мое невозможное…

Она живет. Она дышит. И все еще ждет свое счастье. Только в глаза прохожих и случайных попутчиков больше не заглядывает. Потому что таких зеленых глаз, как у него больше нет.

Этот странный дом похож на аквариум… Пришло же в голову какому-то архитектору сотворить такое стеклянное чудо! Окна, окна, окна… Она уже знает, что этот архитектор – она сама, но все еще не верит до конца. Бьется в стеклянные преграды, дергает защелки, стучит кулачком в холодную прозрачную поверхность. Не разбивается, не открывается, не исчезает… Она прижимает к себе одной рукой что-то мягкое и теплое и даже не понимает этого. Потом застывает, словно впервые почувствовала саму себя. Она прижимает к груди голубя! И сердечко его бешено колотится в такт ее собственному, еле слышным отголоском отвечая на ее испуганное – тук-тук… Окно распахивается совершенно неожиданно и в аквариумный домик врывается ветер, пахнущий почему-то дождем и черникой. Она уже все поняла. Или просто так решила… По щекам бегут слезы, но она выкидывает в открытое окно голубя. Тот взмахивает крыльями, делает круг и исчезает. Проходит минута или целая вечность. Она тянется рукой к окну, чтобы закрыть его и уже в самый последний момент появляется голубь…

© Copyright: Наталья Балуева, 2009
Свидетельство о публикации №109061807409