Жемчужинка (Старый_зонт) все записи автора Девочка ехала в метро и отстукивала пальцем по коленке ритм англоязычной песенки. Когда двери на станции открылись и старушка неспешно вошла в вагон, девочка встала и, не вынимая наушников, сказала «садитесь, пожалуйста». Следующие пять станций она ехала стоя, с закрытыми глазами, держась за поручень и положив голову на локоть, а старушка внимательно наблюдала за ней.
На шестой станции девочка вышла, старушка проворно выскочила следом и окликнула:
- Внучка, внучка! Обожди!
Девочка услышала, остановилась, повернулась с улыбкой (она всегда улыбалась. Ну хорошо, не всегда, но очень часто) и чуть склонила голову – дескать, что хочешь, бабушка. А бабушка семенила к ней, на ходу вынимая откуда-то из-под пальто (а зачем старики носят пальто поздней весной, когда уже зелено все, как летом?) большую пеструю ромашку. Девочка знала, что большие ромашки называются герберы, но таких радужных видеть еще не приходилось.
- Это, - скрипуче начала бабушка, протягивая свою ромашку, - это Цветик-Семицветик. Он все может. Любое желание исполнит, бери, внучка, за свою доброту. У него семь разноцветных лепестков, и всякий волшебный, а пользоваться ими так: оторви один, пусти по ветру и скажи «лети-лети лепесток…»
- Знаю, знаю, читала, спасибо большое, - равнодушно и чуть нервно сказала девочка, потому что она уже начинала опаздывать, забрала цветок и зашагала к выходу, бойко цокая каблуками.
На улице девочка сначала сбегала по своим девочкиным делам, на ходу нюхая ромашку и перебирая мягкие лепестки пальцами (между прочим, семицветики прекрасно пахнут, даже лучше, чем жасмин и пионы), а потом, когда делать стала нечего, на пару минут задумалась и зашагала сама не зная куда, слушая, что говорят прохожие. Нет, девочка не подслушивала, просто – слышала всегда, это совсем другое. Она шла быстрым шагом и отрывала лепестки.
Первый, желтый, лепесток пролетел перед лицом сосредоточенного молодого человека и взвился на ветру, когда тот резко перелистнул свои какие-то важные и безумно скучные бумаги. В тот момент на окраине города, в спальном районе, в почтовом ящике панельного дома из ниоткуда возникло письмо с печатным адресом, не менее скучное, чем эти самые бумаги. Ни девочка, ни сам молодой человек не знали еще, как круто оно перевернет его жизнь. Он просто не заметил, как бормочет о письме себе под нос, что никак оно не приходит, а ей – что, ей – не жалко.
Оранжевый лепесток заставил маленькое золотое колечко из-под сточной решетки вернуться в карман хозяину, тот его обыскался совсем; и вообще, как будто лучше ему будет в канализации, чем на тоненьком пальчике невесты; как маленькое, ну!
Синий лепесток выхватил из толпы прохожих хрупкую девушку с бледными губами и беспокойными, пронзительными синими глазищами; она нервно теребила край пиджака, и было видно, что вот-вот заплачет; теперь в ее кармане грелся билет на поезд, и право, было бы из-за чего так переживать.
Розовый лепесток девочка оторвала с легкой брезгливостью; у прихрамывающей мимо блондинки немедленно починился сломанный каблучок, а заодно цвет волос из веллаколорового стал просто натуральным, а бедра уменьшились ровно на три сантиметра. Барышня ничуть не удивилась, обрадовалась просто и приняла как должное: ну еще бы, волшебный же цветик, не хухры-мухры, никакой халтуры... Не то чтобы розовый лепесток требовал именно такого применения; ему, как и всякой волшебной всемогущей вещи, было вообще все равно если не сказать -пофигу, просто у девочки принципы. Молодая еще. Пройдет.
Голубой лепесток проскользил по пухленькому пальчику светловолосого мальчугана, который еще не научился говорить, только жалобно агукал и тянулся из сидячей коляски всем телом в сторону; вожделенный пушистый плюшевый Кот исчез за витриной и оказался в его неуклюжих пока ручках. И это куда важнее, знаете ли, вашей мировой революции; кто помнит – тот меня поймет.
Фиолетовый запутался в волосах немолодой уже женщины с первыми морщинками у глаз и печальным, тяжелым лицом. Она не говорила ничего, тягостно молчала, слишком, наверное, громко это у нее получалось, потому что лепесток сорвался дальше, когда она повернула голову на оклик и, щурясь недоверчиво, медленно пошла навстречу человеку, которого не существовало уже давно, очень давно, впрочем, теперь-то этот человек есть; она шла тягуче, как во сне, и одними губами произнесла: «Мама?..»
Последний, ярко-алый, пролетел мимо пронзительно рыжей серьезной первокурсницы с полными карманами мелких красных яблок. Она раздавала яблоки друзьям, знакомым и иногда – посторонним совершенно детям, но сама не ела. Девочка с диатезного детства помнила, что страшная сила на самом деле не красота, а очень даже аллергия. Ну, может, красота созидательная сила, а аллергия – разрушительная, пусть так, не важно. Словом, красный лепесток улетел, петляя между тяжелыми каплями дождика, а первокурсница немедленно вгрызлась в одно яблоко с юношей с параллельного потока, и их глаза наконец-то встретились.

Девочка рассеянно повертела в руках бесполезный голый стебелек и кинула его на траву, старушка-фея едва успела материализоваться рядом и подхватить у самой земли.
- Внучка, милая! – натужно позвала она, прижимая бережно стебелек. – Ты ничего не попросила для себя, ты…
- Да зачем мне-то! – не оборачиваясь, со смехом ответила девочка и побежала вприпрыжку. Старушка хотела еще прокричать, что когда хоть один лепесток не себе, весь цветок возвращается на место, как конструктор, поэтому ей бы подождать с часок и попросить уже квартиры, машины, дачи и хорошего мужика, как все нормальные люди, но девочка уже отбежала далеко и не слышала.
- Ишь ты!... – задумчиво забормотала бабушка, щуря близорукие глаза на то, как девочка подставляет лицо моросящему небу и скачет по островкам асфальта между луж, словно играет в классики. – А ну-кось, где тут у меня…
Она достала из потрепанной коробочки с клетчатым платком внутри очки, нацепила на нос и воскликнула, всплеснув руками: «Не разглядела! Бааатюшки, старая, не разглядела!» Из-под короткого девочкиного платья выбивались белые перья.
- Ну, ты погоди, внучка, погоди, ангел мой. Вот упадешь когда – я тебя догоню. И потолкуем.

Жемчужинка (Старый_зонт) все записи автора Раз-два. Раз-два. Раз-два. Раз-два. Раз. Два. Раздвараздва.
Тик-так, тик-так.
Привет.
Я тебе пишу письмо. Шариковой ручкой на белой бумаге в линеечку. И часы отстукивают – тик-так. Странные часы. Чего тикают? Как из клетки пытаются выбраться: слева стена и справа тоже, туда-сюда, тук-тук, тук-тук, тик-так. А какие стены? Стоят в центре письменного стола – иди куда глаза глядят, без стука. Не идут, хотя ходят. Ходят и стоят. А я на них смотрю и тебе пишу. Часы. Тик-так. Красивые часы, ты подарила мне когда-то давно.
Зачеркну «Привет» - это глупо как-то, несолидно. Напишу тебе «Здравствуй». Или даже «Здравствуйте». Здравствуйте, мама. Я уже большой и пишу как взрослый мальчик, да. Хотя когда я был маленьким, и тем более – когда я был мальчиком… Не суть.
А где она, эта суть?
Тик-так, тик-так, тик-так.
Что там положено после «Здравствуйте» выводить. Как поживаете. Как дела. Как погода. Вы не поживаете, думаю, и какие у тебя, мама, могут быть дела, ты мне их все подарила – вот вместе с этими проклятыми часами, я не помню, когда это случилось, записать надо было, ну тогда у меня еще не было тетрадей в линейку. И ручек не было – ни гелевых, ни шариковых – и ножек не было, и сейчас нет, тот еще ребеночек, ха-ха. А до погоды вашей мне дела нет, она столько раз сменится, пока мне дойдет ответ, я не возьмусь придумывать название этому числу, которое «столько раз». Когда-нибудь придется, впрочем, но сейчас за рукав не дергают – и ладно, обождем. Какой рукав без рук, хотел бы я знать. Живу же без них, смотри-ка, и без глаз, ног, сердца, желез и всего остального – и вполне ничего так живу, даже с делами твоими, мама, справляюсь неплохо, вот какой я молодец.
Тик-так.
Да, вспомнил, вот что хотел написать. Ты, мама, не сказала мне моего имени – пожалуйста, скажи. Мне все равно, но говорят – это важно. Для отчетности нужно, говорят. Я не верю, а ты все-таки скажи. Я прочитаю и забуду имя тут же, потому что оно мне не нужно, оно будет мусор в моем сознании; да ты, наверное, сама давно выбросила-забыла этот мусор, если он вообще когда-то был. А что такое «вспомнил», а что такое «забыла»? Бессмысленные какие-то слова, не знаю, право, зачем я записал их, вычеркну.
Тик-так.
Получается, мне и нечего тебе написать, кроме «Здравствуйте», потому что про дела мои – долго слишком, а бумаги мало и надо ее экономить. Вообще, какое может быть «здравствуйте», если вы мертвы испокон веков, вас – тебя, мама – не существует и никогда не было. Я не буду поэтому тебе писать – ничего, ни слова. Ты прости, я не со зла.
Меня просто тоже никогда не было. Извини меня, так получилось.
Я тик-так, тик-так, тик-так.

Жемчужинка (Старый_зонт) все записи автора Дернуть шнурок, включить темноту, закутать голову в ночь и заснуть.

Синий-синий водопад хлещет в неподвижное болотно-зеленое озеро формы дубового листа, пенится, и всплывают в оранжевое закатное небо прозрачные облака. В облака влетают птицы и теряются внутри, идет дождь, крупные круглые капли, пахнущие жасмином, падают в озеро, не оставляя кругов.

Баланс белого на облако; глубина резкости 7,1; остальное будет автоматом, щелк.

Пронзительный будильник, холодный линолеум, запах кофе, шаркающие тапочки, зубная паста кончилась, за окном серый туман и +12, зато завтра пятница, проверить фотоаппарат – пустой, жаль.

Дверь на цепочку, девятичасовые новости, снег на подоконнике, окно закрыть, книжку закрыть, глаза закрыть, спать.

Заросли шиповника, который совсем не колется и не тянет за одежду, зато цветет, лепестки кружат до земли, словно – свадьба, и на ветвях не заканчиваются. Горизонт теряется и его не разглядеть, мир – бесконечный и вовсе не круглый, и он весь в шиповниковой дымке, и больше ничего не нужно.

Отключить вспышку, панорамная съемка, дома нужно склеить, а что такое «дома», не важно, впрочем, позже об этом, щелк, щелк, щелк.

Осточертевшая трель, стук металлического об пол, у соседей скандал, чайник вскипел, пальцы мерзнут, нога запуталась в брючине, проверить флэш – пустая, черт.

Свитер заштопать бы. Ужин готов, а кому он нужен. В Америке где-то разбился самолет, дома завелись муравьи. Дождь глухо стучит. Кашель и температура. Аспирин и в постель.

Сквозь чудовищную толщу воды не пробивается ни капли солнца, но дно тускло и неравномерно сияет само по себе. Водоросли трех цветов – сиреневого, лимонного и голубого – сплетаются в узоры, похожие на морозные росписи по стеклу, и колышутся равномерно повсюду, сколько хватает глаз. Рыбы плавают кругами друг за другом – водят хороводы. Все дно дышит в одном странном, неуловимом, но интуитивно правильном ритме.

Не забыть чехол для подводной съемки, это важно. Выдержку – поменьше. Ярче. Вот так. Щелк.

Звон, брань, стук, кофе, солнечный след на обоях, телефонный звонок, часы остановились, листок календаря в корзину, проверить – пусто.

Ласковый шорох плотной бумаги по воздуху – к ногам. Фотографии.
Блеклые, чуть размытые и потрепанные, со следами чьих-то пальцев, пахнущие бензином, сигаретами и чем-то сладким –
фотоснимки.

Жемчужинка (Старый_зонт) все записи автора Симпатичная кареглазая фея недовольно осматривала себя в серебряном и гладком, как металл, озере. Если бы кому-то взбрело в голову окликнуть ее, этот бедолага получил бы хорошую взбучку: феечка была очень занята. Она выбирала подходящие крылья. Часа через у нее будет очень ответственная встреча: предстоит показать себя комиссии с самой лучшей стороны, и тогда решится вопрос, чем же ей заниматься ближайшую сотню-другую лет. И почему эта проклятая комиссия назначена точно в день Рождения, в восемнадцатилетние?! Учитывая, что впереди у кареглазой феечки вечность, могли бы и подождать денек, все-таки праздник.
Фея примеряла все комплекты крыльев по очереди и все никак не могла решиться. Как же принято одеваться в таких случаях? Простая пара бабочки-шоколадницы, чуть припудренная, как и положено? Красные пятна могут отвлекать. Тогда вечерний вариант резной тропической красавицы глубокого синего цвета? Слишком торжественно. Прозрачные узкие стрекозиные крылышки, которые мелькают так быстро, что и не заметишь? Сделанные из ангельского пуха – нет, в них слишком жарко…
В конце концов она решила, что слишком расшалившееся солнышко достанет ее в любом одеянии, кроме легких летних зеленых «вееров», сплетенных из тоненьких травяных волокон с причудливым узором из ромашковой золотистой пыльцы. Определившись, она скинула с себя два лепестка розы – свое ночное одеяние – зачесала гребнем из березовой коры свои длинные, до талии, черные волосы в высокий хвост и заколола его крошечным (по людским меркам, а для феечки – огромным) цветком, похожим на ту же ромашку. А кто знает, вдруг среди строгих взрослых фей и респектабельных ведьм в комиссии окажется симпатичный молоденький ангел? Пара капель прозрачной небесной росы в ушки, туфельки из лепестков полевого солнца – раз уж сегодня сплошь ромашковый стиль! – и крошка аромата свежего ветра напоследок.
Только вот лететь к высокому дереву не хотелось. Это означало закрыть дверь в собственное детство. И почему взрослые не знают, что ее никак нельзя закрывать?
Ей захотелось. И она махнула ручкой и направилась к недалекому морю. И пусть делают, что хотят.
Море…
Белесые волны щекочут песочные пятки. Интересно, как горько-соленая вода и эти гадкие водоросли способны рождать такой опъяняюще упоительный мокрый аромат свободы? Море… безразлично спокойное, тяжелое море, способное разгромить весь тенистый Берег Фей, но за столько долгих лет ни разу не причинившее вреда. Оно лишь порой сталкивает волну с волной, играя, как птенцы синицы в уютном гнезде. Может, оно как-то умудрилось оставить в своей двери крохотную щелочку? А впрочем, кто мог заставить его захлопнуть эту самую дверь!
К берегу по лазурной воде, игриво брыкаясь, подбежал пенный барашек.
- Покатаешь?
- Покатаю.
И ну вас в репейник, глупые взрослые люди! У меня есть мое море.

Жемчужинка (Старый_зонт) все записи автора Звенящим морозным утром где-то на севере Москвы рядом сидели двое. Один был невысокий, полный и очень кудрявый. Волосы короткие, отливали рыжим. Пухлые пальцы, небольшие веселые глаза и курносый нос, усыпанный детскими веснушками. Щеки лоснились румянцем. Второй, напротив, был длинный и худой, с острыми чертами лица, бледной кожей, тусклыми черными прямыми волосами и неподвижными серыми глазами. Он сидел немного сутулясь, как часто бывает у высоких, нелепо поджав тонкие ноги; сплетенные пальцами руки лежали на коленях. Рыжий же сел свободно, расставив в стороны круглые колени.
Сидели молча. Курносый шевелил губами, беззвучно напевая легкомысленную, местами нецензурную песенку. Сероглазый смотрел вдаль застывшим взглядом, время от времени ловя на ладонь снежинки. Каждую он подносил близко к лицу, разглядывал несколько секунд и отпускал. Было так холодно, что снежинки не успевали таять в руке.
Он первым разбил скорлупу тишины, сказав ровным, почти бесцветным голосом, в котором сквозила тонкая струя далекой печали:
- Странный у нас Бог.
Взгляд рыжего жег висок, поэтому пришлось развить мысль:
- Вот недавно где-то ушел под лед автобус. Слышал в новостях. Поезда сходят с рельсов, самолеты падают, автомобили целуются, редкие виды вымирают. Или вот в Москве сегодня мороз, транспорт стоит, люди на работу опаздывают, обмораживают лица и пальцы, простужаются… Одни неприятности, а Он занят тем, что лепит уникальные снежинки. Кому они нужны?.. Старый маразматик.
- Но-но-но! Выбирай выражения, ошибка природы! – оборвал его кудрявый. Голос оказался высоким и каким-то лукаво мурлыкающим.
Черноволосый будто не заметил оскорбление; он умолк, все так же безразлично и печально рассматривая горизонт.
- Черт, как холодно-то! – воскликнул пухлый. – За что столице такая напасть!
- Извини, - безразлично произнес сероглазый, как будто был в чем-то виноват.
- Главное, - продолжал веснушчатый, как будто не слушал. – Главное то, что моему делу никакой мороз не помешает. Ха!
- А почему, - вымолвил негромко длинный, – почему люди влюбляются?
Ооо! – оживленно откликнулся его приятель. – Давай на тебе и попробуем! Тут, брат, словами-то не обойдешься. Сейчас мы…
- Не получится, – перебил так же тихо худой. – У меня никогда не получится.
Опережая вопрос, он добавил:
- Если бы я умел, то не спросил бы. Когда что-то умеешь, вообще не задумываешься о том, почему у тебя получается.
- Так, так!! Святая дева! Наконец-то!! - невысокий очень оживился, заерзал и ткнул мясистым пальцем в сторону. – Вон, вон, там! Видишь?! Девушка, шатенка, усталая, немного неуклюже идет, там гололед? Вот, я ее ждал! Сейчас, еще пару минут мерзнуть осталось. Сейчас, сейчас.
- А мне и не холодно, – равнодушно ответил остролицый.
- Видишь, видишь?!! Он ее толкнул, она упала, рассыпала из сумочки ерунду свою, ну, что там девушки носят в своих косметичках, мать их! Так, так!! Я всегда тебе говорил, кто рано встает, тому…
- Чепуха. Она сегодня не ложилась спать. А обычно встает задолго после полудня.
- А! Заткнись, черт, какая разница! Так, все, бывай, заходи еще на недельке. Мне работать пора!
Кудрявый с веселыми глазами проворно вскочил, балансируя на сметанной жиже, вскинул лук, махнул стрелой, на конце которой плясало оранжевое пламя, натянул до самого плеча тетиву, удивительно легко для своей солидной комплекции прыгнул с облака и полетел. Черт некоторое время пялился на покрытою рыжими кудряшками голую задницу своего друга, машинально потирая двумя пальцами острый конец рога. Затем он вздохнул и исчез, оставив густой клубок вонючего черного дыма.
- Ох уж эта Москва! – вздохнул случайный прохожий, снизу вверх глядя на расползающееся по небу темное облако гари. – Никакой, никакой экологии!..

Жемчужинка (Старый_зонт) все записи автора
В душе ангелов живет огонь. Она была способна согреть им любое сердце, любую промерзшую под снегом душу. Даже лед она могла растопить, но для этого надо было подарить почти весь огонь, оставив лишь крохотную тлеющую веточку, чтобы самой не погибнуть. Она отдавала всегда не оглядываясь, не жалея. Потом растила заново веру в Добро, в Любовь, в Людей, чтобы снова и снова дарить, пробуждать счастливые улыбки.
Так она жила, находя свое счастье в каждом пылающем сердце.
Многие люди приходили греться у ее огня. Просьба – немая, или не к ней обращенная, сказанная или вырвавшаяся неразборчивым криком – наливала ее крылья силой, и она бросалась к обиженной, израненной, обжегшейся, заледенелой или потерявшей веру душе. Дралась за ее счастье, не считаясь ни с чем, и забывала о собственной боли, забывала о том, что огонь может угаснуть.
Он угасал, но сердца, некогда спасенные ею, зажигали его вновь.
На ней не было кожи. Иначе она не была бы ангелом. Чувства обострены, и самый незаметный взмах ресниц, вдох, судорога напряженных пальцев дорогого человека – все отзывалось в ней болью, и она откликалась настолько, насколько горячим был ее огонь и насколько она умела понимать мир. Может, она и не умела совсем, но кто-то незримый указывал ей путь.
Время шло. Ей мерещились демоны. Она привыкла не ждать крика помощи. Рука, которая вела ее, слабела – видимо, отпускала в самостоятельный путь. А она видела воспаленными от неусыпного поиска глазами горе в счастье, слезы в смехе, разлуку в будущем и истину – в вине…
- Снег обжигает мое лицо до нестерпимой боли. Если на руку упадет чужая слеза – я закричу, или до треска сожму челюсть. Крик оглушает меня, что руки рвутся зарыться в землю, но грязь никогда не смоется с груди, если вдруг ее коснуться. Я не нужна, но не могу быть ненужной… За что ты создал меня неспособной жить без чужой боли? Своя – невыносима! Отдай мне кожу!
- Будь терпима. Еще немного, и тебя позовут, и снова забудешься в страсти, посвященной счастью другого. Не могут не позвать. Не бывает всем счастья.
- Но к чему тогда это? И нет больше сил ждать! Мой огонь угас снова, это больно, это холодно и слишком больно! Я очень, очень устала!
- Твой огонь загорится вновь. Твои крылья окрепнут.
- Не хочу! Не хочу!
- Ты потеряешь счастье от поцелуев дождя. Ветер больше не будет так причудливо обнимать. Даже прикосновения любимого будут иными.
- К черту!! Отдай мою кожу!
На облака и на крылья падали тяжелые, как свинец, слезы. В них была вся боль и грязь - ее собственная боль, накопившаяся за долгое и мучительно медленное время. Капли прожигали в крыльях и облаках дымящиеся дыры, но этого никто не заметил.

… Она перестала быть ангелом. Нашла любовь, смеялась. Люди больше не звали ее, и ей не было от этого горько. Больше всего она любила и ценила себя. И была счастлива.

И была мертва.

Жемчужинка (Старый_зонт) все записи автора - Здравствуй.
- Привет. А кто ты?
- Я? Так…
- Как-как?
- Никак.
- Почти тезки. А я – никто. Проходи.
Так для девочки наступил рассвет босой ножкой на концы разбросанных по полу волос.

***

- А что ты делаешь? – спрашивал никак, то есть рассвет.
- Сплю.
- И снится.
- А то!
- Что – то?
- Что-то. И еще – как я лежу на дне с открытыми глазами.
- Вода заливается в нос.
- Нет. Это ведь сон, - отвечала девочка, то есть никто.

***

- Ты всегда спишь, когда я прихожу. Почему?
- Как же иначе?
- Неужто не сделаешь над собой усилие?! Ради меня? Я у тебя один, - немного обиделся рассвет.
- Все же спят.
- А ты – не все.
- А я – никто.
Девочка помолчала немного.
- Не могу. До тебя, когда я ложусь, еще далеко, а чужие окна гаснут все. Страшно.
- Так включила бы свет.
- Мама заругает.
- Ночник?
- Я уже большая.
Рассвет сдул с носа щекочущий волос девочки и сказал тихо и твердо:
- Чудаки.
Голос звенел изморозью на потрепанных окнах.
- Это почему еще?
- Я не к тебе одной прихожу. В доме напротив есть мальчик, который тоже никогда не встречает меня. Вам бы жечь свет друг для друга, и…
Девочка потешно засопела во сне и ответила:
- Нет!
- Тогда ты никогда…
- Ну и пусть, - перебила она криком, сердито перевернулась на другой бок, проснулась и уже неслышно для рассвета и слишком громко для себя самой прошептала:
- Я ведь – никто.

Жемчужинка (Старый_зонт) все записи автора Зима своим шершавым, скользким и холодным языком вылизала природные краски и плюнула их в промерзшие до самого дна лужи. Если повезет, можно выловить взглядом налипшую на лед небесную лазурную кашу или масляную желтизну лунной дорожки. Нет смысла откапывать в терзающем пальцы снегу осенние желтые и рыжие солнца: они умерли. Зима и из них высосала яркое тепло, они впитали ее собственные краски: все черное и белое, как сон человека без воображения, и коричневая от городского смога склизкая каша… а что им еще оставалось?
Когда-нибудь придет весна. Кашляя, ежась от мороза, дрожа всем юным и хрупким тельцем, она дыханием, ладошками растопит грязный лед на асфальте и вычерпает по капельке потускнелые, блеклые забытые цвета. Мазок за мазком, осторожно, нежно она будет насаживать капельки красок на черные ветки, под бледный снег, за серую пелену подбрасывать в небо. Она своими пресными слезками смоет грязь зимы с погрустневших, продрогших существ родного ей мира. И все расцветет.
А пока – черно-белая тряпка накрыла когда-то темно-синие глаза.

Жемчужинка (Старый_зонт) все записи автора Доводилось ли вам видеть Лесного Эльфа? Эльфов рисуют с изящным, сильным своей легкостью и красотой изогнутым луком и быстрыми, как взгляд раскосых зеленых глаз, стрелами. Мой Эльф – другой. Его руки привыкли повелевать не стрелами, но струнами. Его одежды сотканы из зеленой дымки леса, его голос способен затеряться среди перезвона рожденных летать.
…Куда приводят мечты?
Куда уносит тоска?
За край земной пустоты…
И дальше за облака…
Готова поспорить, вы не заметите его – пока сами того не захотите. Пока ваше сердце затемнено городским смрадом, пока вы человек, вы услышите всего-лишь-очередной-естественный-звук, увидите обычную-причудливую-тень-на-ветке. Станьте заливистым смехом озорного ручья. Станьте многоугольником, который нарисовал на вековом древесном стволе солнечный зайчик. Станьте запахом цветущих тополей. Станьте неслышным пением травы, клонящейся к земле, лунной тенью резного листа, станьте вкусом Волшебного леса, тогда вы…
Эльф легко переплетает струны, полулежа на гибкой ветви причудливого древа. Его непередаваемый голос рожден слиянием речного шепота, соловьиной серенады, лунных колыбельных и задумчивым напевом какого-то ангела… Голос, и струны, и зачарованный лес, и полуслышные аплодисменты озорной зелени, и прохлада, перекрещенная с лимонными лучами, и всепоглощающая, до слез нежность, и… и лунный пепел на волосах, и звездные в изумрудных глазах искры, и тяжелый плеск времени, которое забыто… и…
Но ты мечтал о другом
И тосковал не о тьме…
Ты видел Рай за окном
И крах домашней тюрьме!
Но все не так, все не то…
Однако с той высоты
Ты видишь, словно светло,
Куда приводят мечты…
Свет, и звук, и запах, и палитра, и сердце, и глаза, и голос, голос, голос – все в потрясающей всепоглощающей гармонии, она заполняет, она перехлестывает, она… она.... счастливая! счастливая! счастливая…

Вы – видели? Я тоже никогда не видела своего Эльфа. Но мне довелось его услышать.
Спасибо.

----------------
Стихи – Скрач
Мое вдохновение – StarMax

Жемчужинка (Старый_зонт) все записи автора Я родилась на небе.
Там красиво и холодно. Вокруг золотистые мягкие холмы слегка подрагивали: добродушно переговаривались и смеялись. Тихо и спокойно было, а меня касалось что-то теплое. Это был Луч. Он видел мое рождение, поэтому навсегда теперь был моим Лучом... только тогда я этого не знала.
Я просто любовалась. А потом упала.
Воздух оказался упругим и очень шершавым, наверное, от мороза. Но мне не было холодно. Я медленно летела вниз и наслаждалась простором: я была молода и свободна. Играя с воздухом, танцуя и смеясь, я летела и летела, сама не зная, куда, а Луч исчез... Только я была счастлива и не заметила этого. Мой первый полет был так прекрасен... Я упала.
Упала в большой и белый холм и, кажется, задела кого-то похожего на меня.
- Простите, пожалуйста, простите! – смущенно пробормотала я и спешно отодвинулась, но подо мной снова кто-то оказался. Мне не ответили. Им было все равно. Я никак не могла найти себе место, повсюду были такие же, как я, только молчаливые и неподвижные.
И только потом я поняла, что стоять над кем-то нормально, и весь холм был из таких, как я, одним пришлось встать в самом низу, на дне, другие были на них, а над ними – еще кто-то. Я видела небо, пока на меня тоже не встали, но оно все равно не радовало меня: скучное и серое. Надо мной извинились, я промолчала.
Мы были прикованы друг к другу и не могли двинуться с места. Кому-то пришлось куда тяжелее, чем мне, но помочь было невозможно. Все терпели. Бывалые говорили мне: «Это не навсегда, но и не скоро. Терпи, девочка. Не скоро.»
Я терпела, но что именно будет нескоро, не знала.Читать далее...