31 августа 1941 года - более 70-и лет назад - умерла Марина Ивановна Цветаева. Так случилось, что,скорее всего, последнее «прошение» поэтессы долгие годы хранилось в семье критика «Часа» Маи Халтуриной. Заявление, в котором Цветаева просит принять ее судомойкой в столовую Литфонда, было написано ею 26 августа 1941 года. Этот листок до самых своих последних дней тайно хранил дед нашего корреспондента - Иван Игнатьевич Халтурин,писатель, литературный редактор, журналист. После его смерти автограф Цветаевой нашел и передал исследователям и хранителям памяти поэта отец Маи, Виталий Иванович Халтурин.

 

Мая ХАЛТУРИНА

По стечению обстоятельств этот листок до самых своих последних дней тайно хранил мой дед - Иван Игнатьевич Халтурин,писатель, литературный редактор, журналист. После смерти деда автограф Цветаевой нашел и передал исследователям и хранителям памяти поэта мой отец Виталий Иванович Халтурин. Это был официальный документ, а не черновик стихов, не письмо, не записка,- заявление о приеме на работу...

«В Совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда. М. Цветаева. 26-го августа 1941 г.»

«Мыть посуду я умею»

Через пять дней после написания заявления Цветаева повесилась на притолке крестьянской избы, в которой снимала комнату. А ведь ее уже почти приняли на вожделенное место, дающее крохотный, но твердый кусок хлеба! И главное, что столовая открывалась в Чистополе - а это почти город, не какая-то дыра вроде Елабуги, где нет ни школы для сына, ни самой призрачной возможности заработка для Цветаевой, ни одного знакомого, интеллигентного лица. Она была уверена, что там точно погибнет.

После долгих дебатов писательская организация ходатайствовала-таки,чтобы Цветаевой разрешили переехать в Чистополь. Были жаркие споры- зачем хлопотать за подозрительно не советского поэта, бывшую эмигрантку, жену и мать врагов народа (муж Марины Ивановны, Сергей Эфрон, и дочь Ариадна к тому времени уже давно были арестованы)... ( ну, они быливрагами народа не только в этом, всем известном смысле,но и в другом - оба агенты ЧК... -


Один Бог знает, почему именно в этот день, 31 августа (кстати, на следующий день после годовщины смерти своего отца, профессора Ивана Владимировича Цветаева, основателя Музея изящных искусств, умершего 30 августа 1913 года), отчаяние сломило её. Всю свою жизнь она сражалась - с непослушной поэтической строкой, с непониманием читателей, с бытом, мешавшим бытию. Может быть, смерть была для нее единственным способом раз и навсегда победить.

А может быть, это была единственная возможность спасти сына. При ней он был обречен на голод, а о сироте власти просто обязаны были позаботиться. Этот ее безжалостный расчет оказался верным.16-летнего Мура пригрели, пристроили. Потом он уехал в Ташкент,город хлебный. Потом погиб на фронте. Мужа Цветаевой расстреляли.Дочь и сестра Анастасия провели в лагерях и в ссылке еще долгие-долгие годы. Всего этого Цветаева уже не узнала...

Документ эпохи. Хранить вечно!

Листочек, на котором Марина Ивановна Цветаева написала заявление в Литфонд, мой папа обнаружил в 1978 году - уже после смерти и деда,и его второй жены, Веры Васильевны Смирновой. Странно все это случилось. Папа сидел дома один. Ночь. Не спалось. Он решил разобрать пакет с бумагами, оставшийся после Веры Васильевны. Там были интересные вещи: письма и фотографии деда времен его комсомольской юности, мандаты, паспорт, военный билет, а в нем перечислены все части, где дед воевал, госпитали, в которых лечился после ранения на Курской дуге...

Почему-то вдруг папа решил вынуть военный билет из твердой обложки,в которую он был вложен. Оттуда выпал вчетверо сложенный тетрадный листок. Подпись Цветаевой... Это было так неожиданно, словно весточка из другой жизни, с того света. Папа рассказывал, что сначала он не поверил свои глазам - действительно ли рука Цветаевой? И решил проверить - у нас дома было американское издание с факсимильной копией письма Марины Цветаевой. Книга хранилась подальше от чужих глаз - в большой кухонной кастрюле. Почерк совпал.

Догадаться, как листок попал к деду, не составило труда. Его жена Вера Васильевна, критик и лицо весомое в писательском мире,участвовала в заседании комиссии в Чистополе, которая разбирала заявление Цветаевой. Она не раз рассказывала потом, как все это происходило. Но никогда не упоминала, что сохранила заявление.Слишком опасна была фамилия Цветаевой. Наверное, и дед понимал, что этот автограф не скоро можно будет обнародовать. Как опытный конспиратор, он спрятал его там, где чужие глаза ни за что не найдут. Но где он не потеряется.

Тайная эстафетная палочка

Это было надежное место. Письмо, отправленное в будущее. Или даже завещание - сын должен был догадаться, как поступить с тетрадным листочком, который его отец хранил за обложкой военного билета. По счастливой случайности, а может быть, в силу строгих законов мироздания - ведь рукописи не горят! - мой папа обнаружил тайник деда. И исполнил его последнюю, посмертную просьбу.

Крошечный листок бумаги был не просто фактом биографии Цветаевой,это был и обличительный документ эпохи, для которой гибель и бедствия ее лучших поэтов стали нормой. В застойном 1978 году папа не понес его в государственную библиотеку или архив. Он отдал автограф в единственно надежные руки - близкому другу деда и всей нашей семьи, писательнице, мемуаристке и бескомпромиссному обличителю эпохи Лидии Корнеевне Чуковской. Она опубликовала автограф за границей, написав в качестве комментария блистательный очерк.

После перестройки о Цветаевой можно было писать без опаски и на родине. О ее жизни и смерти издано много книг. Мы стали ценить прошлое, дорожить именами людей, живущих до нас. Недавно в журнале«Детская литература» вышла большая статья о моем деде Иване Халтурине. В 1930- 1950 годах он был одним из создателей советской детской литературы. Спасался в ней от неусыпного ока власти, к которой никогда не мог приспособиться. Дружил с Чуковским, Олешей,Маршаком, Гайдаром, поэтами-обериутами. Издавал и редактировал замечательные детские книги. Он пересказал дневник известного путешественника и исследователя Уссурийского края Арсеньева. Эта книга - «Дерсу Узала» - выдержала множество изданий, Акира Курoсава снял по ней фильм. Но фамилия дедушки постепенно исчезла с обложки.

Истинно писательская столовая

«О, конечно, конечно, всякий труд почетен! Но неужели никому не будет стыдно: я, скажем, сижу за столом, хлебаю затируху, жую морковные котлеты, а после меня тарелки, ложки, вилки моет не кто-нибудь, а Марина Цветаева? Если Цветаеву можно определить в судомойки, то почему бы Ахматову не в поломойки, а жив был бы Александр Блок - его бы при столовой в истопники. Истинно писательская столовая», - написала Лидия Корнеевна Чуковская в своем блестящем и горьком очерке о гибели Цветаевой.

Чуковская тоже была эвакуирована в Чистополь и сблизилась с Мариной Ивановной в последние дни ее жизни. Очерк называется «Предсмертие» и заканчивается словами:

«Столовая открылась в ноябре. Меня в это время в Чистополе уже не было. Кто получил место судомойки, на которое притязала Цветаева,мне неизвестно».

Памятник Цветаевой в Москве.

 

(Как то нашел в инете, но ссылку не записал)

 

Обратите внимание на такой факт - в 1978 году(многие из нас хорошо помнят эти годы),книга Цветаевой хранится в КАСТРЮЛЕ...