levarry все записи автора Дейч: На днях один мой приятель рассказал замечательную историю: спустя неделю или две по приезде в Израиль его пригласили в гости. Хозяин — из старых политических эмигрантов, язык подзабыл немного, но говорит свободно. Слово за слово, разговорились, и тут зазвонил телефон. Хозяин снял трубку и говорит тихонько моему другу: «Слушай, мне тут нужно на пару слов, не мог бы ты выйти на кухню закипятить чайник?» Или он сказал «поставить чайник». Или, может быть, «включить чайник». Что-то в этом духе...

Возможно, он не хотел, чтобы мой друг присутствовал при телефонном разговоре. А может, просто чайку захотелось — теперь уже вряд ли кто дознается. Друг мой вышел на кухню, поставил чайник на газовую конфорку, открыл газ, зажег огонь и вернулся.

Некоторое время спустя они почувствовали странный запах. А когда стало ясно, что дело швах, выскочили на кухню, но было поздно: плита превратилась в озеро дымящегося пластика. Чайник совершенно потерял форму, да и плиту пришлось покупать новую.

После мой друг попытался проанализировать свои действия, но так и не понял, почему поступил так, а не иначе. Почему взрослый, технически образованный человек вынул пластиковый электрический чайник из специального разъема и поставил на огонь — это ведь совершенно непонятно, непостижимо. Он и до сих пор не знает, как ему это удалось.

Мне кажется, подобные происшествия отчасти объясняют появление в обществе таких аномалий, как искусство: живопись, музыка, литература. Ведь совершенно ясно, что скульптура, например, — это когда они выскакивают на кухню, но вместо того, чтобы причитать и каяться, стоят, восхищенные, наблюдая за тем, как нечто меняет форму, плавится, превращаясь во что-то другое.

Фрай:Что касается чайника. Я же очень хорошо знаю, как это бывает. Берешь пластмассовый электрический чайник, наливаешь воду и ставишь его на огонь, как будто так и надо.

Со мной такое не раз случалось, только мне всегда удавалось в последний момент опомниться и предотвратить катастрофу. Зато я очень хорошо помню, в каком состоянии сознания совершают такие поступки.


В этот момент словно бы отключается некая громоздкая программа, которая совершенно необходима для выживания, поскольку позволяет прогнозировать последствия поступков, опираясь на предыдущий опыт. Все вещи и явления вдруг становятся не то чтобы ничем, но непонятно чем. Никакими. Бессмысленными. И равновеликими в своей бессмысленности.

То есть исчезает не только представление о разнице между пластмассовым и железным чайником и знание о поведении этих материалов при соприкосновении с огнем, но расплавленный чайник каким-то непостижимым образом становится равен неповрежденному.

Даже между суетой вокруг загубленной плиты и мирным чаепитием нет никакой разницы — в этот момент. Потом, конечно, действующее лицо приходит в себя и выясняется, что разница все-таки есть. Мягко говоря. Так то потом.

...

Если вернуться к твоей истории про чайник, я, наверное, на самом деле хочу вот чего. Человек в минуту помрачения ставит электрический чайник на огонь. Но пластмасса не плавится. Вода закипает. Человек заваривает чай, гости его пьют — и всё.

И всё.

Другими словами, я хочу, чтобы весь мир с его физическими законами и причинно-следственными связями сходил с ума вместе с нами всякий раз, когда мы вдруг начинаем делать что-то не то, которое, ты совершенно прав, и есть искусство.

http://www.fram.amphora.ru/press/id_1522/