Fucking_Alter_Ego все записи автора Сперто с сайта Xafan’а.

Данный рассказ Анны Райс, в оригинале озаглавленный "Interlude with the Undead", был напечатан в одном из юбилейных выпусков журнала "Playboy" за 1980 год. Ко мне он попал через сайт Lostinnight.narod.ru, где и размещен его оригинал. За саму возможность его перевода - отдельное спасибо неповторимой LIN. Этот рассказ, скорее, - не что иное, как стихотворение в прозе. Его витиеватый язык полон эпитетов, что делает его перевод достаточно затруднительным. Я изо всех сил старался не упустить ни одного смыслового нюанса - вам решать, удалось мне это или нет. Напоследок скажу, что по внутренней хронологии "Хроник" я бы отнес этот рассказ ко времени между распадом Театра Вампиров и пробуждением Лестата, во время совместных скитаний Луи и Армана по миру. Рассказ короткий, но, по-моему, его стоит прочесть.
Приготовьтесь: где-то поблизости огонь пожирает ароматные дрова, за окном - холодный ночной дождь, и в тишине зручит голос Армана...


Рандеву с вампиром
Урок Армана



Как я тебе уже говорил, Луи, каждый вампир выбирает свои жертвы по-своему. Наш суетный мир полон божественных красот, и ни одна его прелестная ночь не должна быть потрачена впустую. Без сомнения, каждая ночь - это венчание. Очарованный своей жертвой, вампир связывает ее с собой навеки. Дух и плоть в твоих руках.
Мы монстры и некоторые нас, особенно чудовищные по своей природе, лишь через борьбу способны до дна испить чашу удовольствия. Лишь в покорении своего беспомощного возлюбленного находят они свою ужасную отраду. Но поверь мне, это ерунда. Невинные и ничего не подозревающие смертные не могут по-настоящему противостоять непобедимой силе, скрытой под нашей учтивой внешностью. Впрочем, некоторые вампиры все еще тешат себя несуществующей битвой под видом упивания человеческим духом, его надеждой и жаждой жизни.
Насилие не прельщает меня, каким бы соблазнительным оно порой не казалось. Обольщение, вот что мне по душе. Но пойми меня правильно, не я соблазняю красоток, идущих со мной под венец, но в своих мечтах они обольщают меня.
Они всего-то хотят очутиться в чьих-то объятиях. Распластанные на своих ложах, они внимают, в надежде услышать и "тихой смерти поступь полюбить", и в своих скитаниях в холодном предрассветном сумраке я различаю их тяжелые вздохи и проникающие сквозь стены приглушенные молитвы. Они призывают меня. Они хотят меня. Разве Господин Смерть - не самое подходящее для меня имя? В конце концов, какой господин откажет даме в ее просьбе?
Знакомьтесь, моя жертва: пресыщенная смертной жизнью королева снов, искательница секундной непознанной страсти. Жгучий восторг короткого смертного соития терзает воспоминаниями ее трепещущую душу.
Я вслушиваюсь в такие призывы. Как безмолвный вестник смерти, я шествую мимо, взывая к подобного рода искателям. Мои шаги беззвучны. Я не слышу их. И только с ее первым невнятными фразами я обретаю форму. Затерявшийся в петляющих средневековых улочках, где даже луна не освещает остроконечные крыши, я борюсь с холодом, нетерпеливый, как любовник перед свиданием, изнуренный ожиданием долгожданной молитвы.
Тебе известно, что наша сверхъестественная плоть не обладает теплом, а наше тело хранит в себе лишь прохладу ветров вечности.
Тебе не составит труда представить тот неповторимый и божественный момент, когда из вездесущей промозглости ночи ты попадаешь в теплую спальню.
Мне нет необходимости видеть ее. Я и так знаю: она здесь. Ее тело дышит теплом, и вот я вижу ее, безвольное теплое существо в нежных объятьях постели. Есть что-то трагичное в том, с каким упорством цепляется она за смертную жизнь: мягкая кровать, источающие аромат свободные одежды. В своем безмятежном сне она подобна ребенку. Не будь я чудовищем, я бы определенно сжалился над ней. Но это не имеет значения. Имеет значение лишь она, моя прелесть, и ее глубокое дыхание в ночной тиши. Еще пара шагов, и она предстает передо мной во всей красе: ее веки почти незаметно вздрагивают, а уста, кажется, готовы произнести чье-то имя. Она чувствует, как мой взгляд скользит по ее обнаженным плечам, по телу, лаская ее нежную, лепестково-бледную кожу.
Не забывай, это обольщение.
Здесь нет насилия. Оно - в нежных ласках и страданиях неприкаянной души. Насилие лежит там, где в порывах страстных метаний трепещут наши недра, отчаянно скрывающие сокровенный вход. Вот насилие; остальное же лишь грубое подражание ему, рожденное порывами воспаленного ума и нездоровой страсти. Отвергнуть ее - вот что станет изуверством. Стоит только нагнуться, приложив голову к ее груди и внять ее страшным молитвам.
Влюбиться в смерть значит влюбиться в жизнь. И вот она пробуждается, и я невольно улыбаюсь ей. Сейчас мне надо успокоить ее, пусть даже холод моей плоти не вызовет ничего, кроме ужаса; еще чуть-чуть, я должен дать ей проснуться, вновь оказавшись в ослепительных объятиях ее разрушенного мира. Пусть она увидит меня, ее дьявольского любовника, пусть заглянет в мои полные обожания глаза. Она поймет: она моя всецело, но я - раб ее.
Случалось ли мне ошибаться? Резонный вопрос. Неужели среди всех этих пылких дам не нашлось той, кто бы отвергла меня, отбиваясь и моля о пощаде? Неужели никогда не охватывал меня тупой страх, рожденный ее разрывающимся сердцем? Неужели они никогда не отстранялись от моего жаждущего взора? Нет, ни разу. Уж прости мне мой смех, но тебе не понять, что я даю им.
Слишком долго искали эти смертные красавицы такой страсти. Слишком хорошо познали они темницы своих собственных тел. Пойми же, как сладостны путы их пышущей стройности и плавные изгибы бедер. Слишком часто их соитие походило на ссору, после чего, измотанные, впадали они в одинокое и беспокойное забытье.
Мои ласки разрушат их стены, мои поцелуи проникнут в самые сокровенные уголки их душ. Она знает это, моя невеста, хоть я ей этого не говорил, она знает это каким-то особенным смертным чутьем, которого мы, бессмертные, так вскорости лишаемся. Вообрази ее: вот она пугается, так чудно и недолго, чтобы обмякнуть в моих руках. Моя красавица, она почти не движется, в страхе перейти границу, отделяющую сон от яви. Все в порядке. Ее тяжелое дыхание вырывается сквозь жемчужно-белые зубы, а дрожащие веки обнажают сверкающие за темными ресницами глаза. Ей и не вообразить, как быстро колотятся наши сердца в унисон друг другу, и как я приближаюсь к ней, чтобы отпить из ее горячих вен, насыщая себя ее божественно ароматным эликсиром.
В ней столько тепла.
Стоит ли мне говорить тебе, как, обожженные ее гладкой плотью, мои пальцы соскальзывают с ее спины или как сладостно упруги ее соски, льнущие к моей груди? Она увядает. Ее безвольная рука откинута, из последних сил цепляется она за покрывало, то отдаляясь, то вновь приближаясь ко мне, не в силах разглядеть меня сквозь пелену ниспадающих на ее лицо шелковистых волос.
Мой взор усыпляет ее. Именно такого соития жаждала она, и в своем чудовищном порыве я слишком быстро истощаю ее. Я жажду ее, покоящуюся на моих руках, ее жизненная сила пульсирует во мне; страстное ее тело покрыто дымкой пота. Она питает мою жизнь, упиваясь моими собственными страданиями.
Мы единое целое. Ее пальцы дрожат, и я слышу ее причудливые стоны и обожаю их. Она моя.
Тебе ли не знать, чего мне это стоит. Она даже не представляет, как я хочу ее. Только полночный кладбищенский камень своим холодным мрамором может поведать ей столь душераздирающее одиночество. Лишь тогда, возможно, она поймет меня. Борясь с собой, я отстраняюсь от нее. Я все еще не отпускаю ее, мою бессильную трепещущую голубку.
Насколько мне ее хватит? Как приятно прикасаться к ее расслабленной шее, гладя ее спутанные волосы. Она дала мне свою жизнь, свою кровь. Что мне дать ей взамен?
Да, ты не ослышался, именно взамен. Все это время ты считал меня обычным извергом, играющим на ее чувствах, чтобы вознаградить ее потом лишь вечным сумраком. Ты меня недооцениваешь. Мои желания не столь примитивны, как ты их себе представляешь.
Моя принцесса, как она нежна со мной. Ты не уловил самой сути вопроса.
Для нее я нечто неведомое. И вот она обнажается, и я чувствую ее непорочные дрожащие уста, жадно заглатывающие меня; в дикой агонии она испивает от меня. И ее взгляд уже - взгляд вампира, мерцающий чарующим огнем. Только тиканье часов вокруг и вой ветра. Ей многому нужно научиться. Но не сейчас, позже, когда сполна она насладится своим первым блаженством.
Как же я люблю быть с ней, подобно жениху, делящему с невестой ложе. Я неотделим от этих смертных атрибутов: постелей, одежд; как и смертные, я не могу не предаваться мечтам.
Мы всю жизнь такие. Вампиры, носферату, вурдалаки. Что между нами общего? Почему, облаченные в свои костюмы и продолжающие улыбаться, мы никак не хотим становиться в один ряд с другими ужасающими обитателями нашего мира? Ответ прост: потому что мы всегда останемся людьми.
Дай мне помечтать. Совсем как в молодости. Пусть я вновь стану тем бесшабашным сорвиголовой, верхом рассекающим бескрайние просторы своей короткой смертной жизни. Я хочу почувствовать под собой неугомонную лошадиную мощь, несущую меня навстречу ветру, развевающему пшеничные колосья на полях. Сквозь бушующие кроны деревьев то и дело пробивается солнце; теплое, как кровь моей невесты, оно согревает мои руки и лицо. Если бы не ее кровь, я никогда не увидел бы это полное золотистыми облаками небо. Но вот оно тает, и мне нужно очнуться. Мне надо обучить ее. Ее разум - уже разум вампира. Взволнованная и усталая, она засыпает в моих руках.
Что бы ты сделал теперь, будь ты на моем месте?
Надо ли мне становиться ее вечным наставником? Не думаю. Посмотри на ее прекрасное тело. Единственное, чего ему не хватает, - возлюбленной, не уступающей ему в гибкости и совершенстве. Мой долг - найти и обучить ее. Как привыкла она дожидаться меня мглистыми зимними ночами, чтобы разделить со мной жертву, которую я принесу ей. Это танец для троих. Настает момент - и вот моя новая темноволосая невеста предстает перед ней, терпеливо перенося ее секундное раздражение. Они меряют друг друга взглядами. Неужели она отвергнет самую способную из моих учениц? Как ты думаешь? Надо ли мне говорить ей, что она упускает? Ни в малейшей степени. С нескрываемым нетерпением она уже склоняет свою голову к моей новой невесте, беспомощно застывшей в безмолвной муке. Было бы ли мне приятнее, не будь они столь сговорчивыми, когда дело доходило до объятий? Я смотрю, как соприкасаются их груди, разжигая в моей душе холодный огонь. Я вижу их губы, пьющие со смертной ненасытностью, которая мне уже давно недоступна, и слышу их стоны, издаваемые по воле неведомых мною чувств.
Я больше не в силах сдерживаться, довольствуясь лишь пиршеством для глаз. Именно этого момента я ждал так долго. Они мои рабыни и мои повелительницы. Я чувствую, как электризуется моя кожа, соприкасаясь с ними; я наслаждаюсь жаркими потоками их эликсиров, прилегая к моей страстной возлюбленной и снова возвращаясь к ослепительной невесте. Бесконечный марафон. Слившись со мной воедино, мои властительницы не отпускают меня, изнуренного; они беспощадны. А я ведь всегда был с ними так ласков. "Ты любишь меня?" - печальный голос настигает меня. "Ты любишь меня?" - немой вопрос в сиянии глаз. Их губы цвета крови, неопытные зубы терзают нежную плоть. "Ты любишь меня?" - мольба, воздетая отчаянным криком; а они снова у моей груди в которой нет ничего, кроме одиночества, невообразимого ими даже в самых страшных снах. "Ты любишь меня?" - шепот в рассеивающихся первыми лучами солнца ночных сумерках. Их улыбающиеся уста хранят лишь безжалостное молчание. Моему страданию нет конца. "Вы любите меня?" - не устаю повторять им я.
Перевод Xafan, 2005