Путешествие в Южную Корею всегда представлялось чем-то из разряда несбыточных мечтаний, и когда выпала возможность, двух мнений быть не могло — надо ехать! В огромном голубоватом стеклянном здании аэропорта Инчхон нас встретела обаятельная Ха Джи Мин. Она решила облегчить процесс запоминания имен и предложила звать ее Джиной. Потом подумала и добавила: «А еще можете звать меня Зина».

Сказано — сделано

На выезде из Инчхона зеленели пальмы, а с постеров вдоль дороги улыбался Пирс Броснан. Между жилыми и строящимися кварталами тут и там виднелись рисовые поля. Уж что там ловят изящные цапли, рисинки или лягушек, не знаю, но при нескольких попытках сделать фотографии — не поверите, замирали на секунду, словно позировали. Интересна была природа бросающейся в глаза чистоты, буквально от аэропорта до центра Сеула, где мы поселились в гостинице Империал Пэлас. Наша сопровождающая рассмеялась. «Чисто, да? А потому что штрафы! И если избавится от мусора в неустановленном месте ночью, то поутру его найдут: камеры записывают все неподобающие действия, к тому же, тогда штраф увеличивается чуть ли не в два раза. На штраф в 2 миллиона вон, то есть, примерно две тысячи долларов, можно запросто нарваться».

Заговорили о воде. Для многомиллионной столицы тема важная. В центре Сеула когда-то протекал ручей Чхонгечхон. Как объяснила наша Зина перед тем, как отпустить нас на прогулку: «В Сеуле есть своя Чунга Чанга!» Помните мультфильм? Если заблудились, вспомните Чунга Чангу: так проще на ум придет Чхонгечхон — вам любой человек на улице подскажет».

В 1970 г. речушку заключили в трубу, чтобы над ней пустить скоростную автомагистраль. Но 30 лет спустя перед руководством города встали вопросы заботы о здоровье детей и об улучшении экологии. И реку выпустили на свободу.

Ручеек-то, кстати, не чета многим речкам — протяженностью почти 10 километров, в некоторых местах перейти его можно по специально выложенным камням, а вообще через Чхонгечхон перекинуто 22 моста. На берегах появились зоны отдыха.

Проект возвращения Чхонгечхон долго называли утопичным и слишком дорогим. Тем не менее, к 2005 году обещание свое правительство выполнило, потратив на все про все 300 млн долларов. В плане было прописано: полностью снести автомагистраль, вскрыть и оборудовать русло ручья, решить все вопросы, касающиеся наполнения его чистой водой. Нынешний президент страны был мэром Сеула и этот проект — его гордость.

Под сенью дерева желаний

Когда нам пообещали экскурсию в традиционную деревню Хахве, подумалось, что это будет такой этнографический музей под открытым небом, где нам покажут примеры народных ремесел, может быть, традиционные костюмы, расскажут что-то из истории Кореи. Добираться от Сеула примерно три часа, в удобном автобусе с кондиционерами это не утомительно. В Хахве нам понравилось все — и улицы, и традиционные домики с соломенными или черепичными крышами (в зависимости от статуса семьи), и приусадебные участки с сараями и парниками, в которых картинно краснели и желтели разные фрукты-овощи, то есть совершенно реальная жизнь, а не стилизованный новодел для туристов. Традиционный быт — и при этом, конечно же, приятное прикосновение цивилизации: судя по маркам припаркованных машин, немецкий автопром в Хахве чрезвыйчайно популярен.

На входе в некоторые дома красуются фотографии счастливо улыбающихся хозяев с актерами и рок-звездами. В апреле 1999 г. Хахве посетила английская королева Елизавета. В деревне устраивают ежегодный фестиваль танцев с масками. В наш приезд коллектив на небольшой импровизированной сцене собрался интернациональный: и русские, и японцы, и американцы. Всем выданы маски, кто-то девушка-красавица, кто-то дедушка (американке роль досталась), а кто-то «богатый и веселый» персонаж. Я на всякий случай спросила, будет ли и маска «богатого и грустного», но мне сказали, что такое сочетание не приветствуется.

Вотчина корейских дворян расположена в исключительно тихом месте, да и с пейзажем здесь все идеально: с одной стороны гора, с другой — река. Во времена династии Чосон было посажено 10 тысяч сосен. Часть того самого бора сохранилась. Сосны растут и поодиночке, о самых престарелых деревьях заботятся особенно трогательно. Скажем, ствол сосны, достигшей 300 лет, словно «скрученный» в спираль, обрел подпорки, помогающие дереву дожидаться очередного юбилея.

Всего здесь 450 традиционных домов. Некоторые домовладельцы не ленятся разводить огонь в печи и отапливают вековые дома с помощью ондоль - корейской традиционной системы обогрева полов. На пороге одного дома появляется хозяин, следит, как мы ходим по двору и делаем фотографии, приглашает нас войти. Тут высокие крутые ступени, опять же обувь всем надо снять и постараться не наставить все шлепки-босоножки-кроссовки друг на друга. Внутри домика приятная свежесть и полумрак от прикрытых ставней, идеально чистый пол из темного дерева. Пока мы отвечаем на расспросы любопытного хозяина, нам разрешено полюбоваться видом из задних окон дома.

Река протекает через деревню, изгибаясь в форме буквы S, и на возвышенности стоит Дерево желаний (Самсинданг), в ветвях которого живет богиня Самсин — жители деревни постарались устроить свои жилища так, чтобы смотрели они на реку и на знаменитое дерево, то есть, во всех направлениях, что очень нехарактерно для всей Кореи.

Древо желаний оказалось деревом под названием дзельква — в Москве видела его не раз в виде бонсая. Растет оно медленно и любит солнце и ветер. В Хахве — это 600-летнее дерево! На столиках находим узкие листочки бумаги и карандаши: корейцы и многочисленные иностранцы дружно пишут желания. Ха Джи Мин советует написать три: в этом случае хотя бы одно обязательно исполнится в течение года, а то и раньше. Помедитировать и принять почтительную позу не удалось — времени в обрез. Зато количество лиц, озарившихся улыбкой, вокруг прибавилось, а мне вдруг становится приятно быть свидетелем того, как трогательно люди обращаются со своими мечтами и надеждами.

Мы стоим в тени огромной дзельквы, стараясь покрепче привязать свои пожелания к соломенной гирлянде, на которой, как настоящая листва, шумят на ветру привязанные сверху донизу узенькие белые полоски бумаги со словами веры, надежды и любви. Кто-то привязывает бумажки примо к веточкам дзельквы. Тут и приходит уверенность: если что-то желать от души, то дерево это почувствует и передаст добрым духам, живущим в кроне и в ветре, переносящем наши мысли выше и выше.

Пруд из глубины столетий

Мы возвращаемся к автобусу: нам еще ехать на юг в Кенчжу, столицу величественных и могучих правителей государства Силла. На вечер запланирована прогулка под луной вокруг пруда Анапчи. Едва отошли от ворот, как послышались звуки, которые могла бы, наверное, издавать собака Баскервилей. Ха Джи Мин смеется: «Не бойся. Это лягушка! Но не корейская, а из Америки!» (видимо, гигантские древесные лягушки увязались за солдатами, получившими назначение на военную базу в Корее). Говорят, что лягушка-бык спасается от опасности, прыгая в воду. Вероятно, мы никакой опасности не представляли, поскольку горластые создания по очереди оглашали окрестности рыком.

Тем временем парк наводнили группы туристов и корейских школьников, у каждого в руке — светящийся бумажный фонарик, отчего все мы немного похожи на светлячков.

Мы очень удивились, когда узнали, что Анапчи — это искусственный пруд с искусственными островками и особой дренажной системой, и появился он в 674 году. Когда-то правитель Мунму мечтал создать идеальный мир, свою Утопию, для чего распорядился свозить отовсюду пары редких птиц, разных животных. При нем в парке высаживали самые красивые деревья и цветы. После 935 года государство Силла пришло в упадок, и пруд, можно сказать, потеряли. Только в ХХ веке археологи начали работу по поиску часто упоминаемого в исторических документах дворца под названием Имхэчжон. После раскопок 1974 году были найдены несколько зданий дворца, пруд Анапчи и 5 башен в западной части. Ученые тогда и узнали, что оригинальный пруд длиной 200 м и шириной 180 м был овальной формы. В ходе восстановительных работ было решено придать пруду более округлую форму.

Пещера и парк

С утра нам обещано посещение монастыря Пульгукса и пещерного храма Соккурам (745 м над уровнем моря). Автобус останавливается у подножия, теперь сначала в гору, потом спуск, нас просят держаться подальше от края дороги — лучше не искушать судьбу, проходя рядом с обрывом, тем более, что на извилистой тропе скопление народу. Огромными группами прибывают школьники — корейцы очень дорожат своей историей и с удовольствием ездят знакомиться с достопримечательностями страны. Это замечательно, но от множетства ног, обутых в кеды, прямо к нашим глазам и носам поднимаются столбы дорожной пыли. Приходится ускорить шаг, чтобы оторваться от говорливых путешественников пионерского возраста.

Грот Соккурам в горах Тхохамсан вошел в список Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО в 1995 году, это искусственная пещера, высеченная в гранитной скале во времена династии Силла. Говорили, что Ким Дэ-Сон построил храм Пульгукса для своих здравствующих родителей, а грот Соккурам — для родителей в своей предшествующей жизни. Судя по оставшимся записям, грот соорудили за 24 года и завершили работы к 774 г. Из глубины грота улыбается Будда, над головой которого красуются изображения луны и лотоса. В пещеру можно заглянуть через арку входа, но фотографировать нельзя.

В качестве незапланированной радости — знакомство с пожилым монахом, который предлагает нам разделить с ним трапезу. Перед нами ставят подносы с фруктами и чаем, обувь оставляем за порогом, сидим на полу, монах рассказывает, как одно время много путешествовал и дважды удосужился побывать в Санкт-Петербурге. После чая настроение сразу меняется на благодушное, кстати, и у монаха тоже: взбодрившись, он облачается в дорожную одежду и шляпу, после чего выходит во двор сфотографироваться с нами на память.

Семейные ценности и золото вечны

В Сеул возвращаемся на поезде. По дороге болтаем с нашей «Зиной» о своем, о девичьем. В Корее раньше было принято выдавать дочерей замуж поскорее, и порой мнением девушек о будущем супруге особо не интересовались. Теперь времена изменились: родителям важно знать, что дети довольны жизнью, и если девушка разборчиво подходит к вопросу о будущем супруге, ее уже не склонны осуждать. Молодые корейцы не спешат связывать себя узами брака, много 30-летних заняты карьерой. Но Джи Мин говорит, это даже хорошо, что девушка не должна выходить замуж за нелюбимого, лишь бы получить статус замужней дамы, ведь корейцы очень дорожат семейными традициями, для них важна жизнь именно дома, в кругу близких людей.

Пожилые люди в Корее не верят в то, что деньги сами по себе имеют ценность. Лучшие подарки для больших семейных праздников — качественные ювелирные изделия, золото. Бабушки и дедушки дарят внуку или внучке золотое кольцо уже на первый день рождения, и так каждый год: потихоньку к совершеннолетию складывается неплохое приданое. На свадьбу парам преподносят целые ювелирные комплекты, часто с бриллиантами: хорошие чистые камни — это тоже достойное вложение денег.

Молодежь стремится заработать на жилье, в Сеуле оно разумеется дороже, чем в целом по стране, но это общий момент для всех столиц, особенно столь населенных — в Сеуле живет 12 млн человек, в его пригородах — 11 млн, и можно сказать, почти все работают в Сеуле.

К пробкам здесь привыкли, хотя с московскими вряд ли что сравнится. «У нас дорогое жилье, — говорит Джи Мин, — 2-3 тысячи долларов за квадратный метр. Конечно, многие стремятся купить что-то в пригородах, там цены сразу вполовину меньше!» «А у нас во Владивостоке в хорошей новостройке без отделки и без ремонта — готовьте 6-7 тысяч долларов за метр!», — сообщил один молодой человек. «Вы это честно говорите?» — у Джи Мин глаза становятся совершенно круглыми, но когда она смотрит на меня, я прошу ее не спрашивать о ценах в Москве…

Татьяна Эшкрофт