"Как ныне сбирается Вещий Олег..."

Имя последнего новгородского князя Гостомысла упоминается в малопочитаемой "Истории Российской" В.Н.Татищева, основанной на утраченной Иоакимовской летописи, в связи с женитьбой Игоря (Старого), воспитателем которого, как хорошо известно из "Повести временных лет", стал Олег (Вещий). У Нестора он назван просто родичем ("от рода ему суща"), Иоаким уточняет: Олег - шурин, то есть брат одной из Рюриковых жен, скорее всего дочери Гостомысла - Ефанды (чужаку доверять сына-наследника было рискованно). Он-то и подыскал жену Игорю на Псковщине. Звали будущую русскую святую Прекраса. Но Олег по какой-то неясной до конца причине переименовал её и назвал в соответствии со своим именем Ольгой (в "Повести временных лет" она поименована ещё и Вольгой).  Так вот, у Иоакима подчеркивается, что была Ольга-Прекраса не простого звания, а из Гостомыслова рода (Татищев в примечании уточняет: Ольга - внучка Гостомысла и родилась от его старшей дочери где-то под Изборском).

Истинный свет на эти загадки проливает известие Типографской летописи. Здесь прямо сказано, что будущая княгиня Ольга была родной дочерью Олега Вещего. В таком случае встает вопрос о степени родства и правах наследования власти между Гостомыслом и Олегом -  одним из самых выдающихся деятелей начальной русской истории. 

  Если принять интерпретацию Татищева: Ольга - Гостомыслова внучка от его старшей дочери, то неизбежно выходит: отец этой дочери и есть Вещий Олег, чья фигура сравнима с любым представителем князей Рюриковичей и подавляющее большинство из них оставляет далеко позади. Отсюда и его законные права на княжение. Так, может быть, именно данный факт старательно изымался из летописей последующими цензорами, дабы у новгородцев не возник соблазн заявить о своих правах на приоритет в верховной власти?

В знаменитом договоре Олега с греками 912 года, заключенном после блистательной осады Царьграда и капитуляции византийцев, нет ни слова о князе Игоре (Старом) - номинальном властители Киевской Руси (термин весьма спорный и условный - В.К.), опекуном которого якобы был Олег. Из 33 лет его княжения поздние редакторы вычеркнули из летописей записи, касающиеся 21 (!) года. Как будто в эти годы ничего не происходило! Происходило - да ещё как! Только вот Олеговым престолонаследникам что-то не понравилось в его деяниях или родословной.  Последнее более вероятно, ибо, если следовать логике Иоакимовской летописи, Олег мог относиться к собственно Гостомыслову и исконно новгородскому роду. Этому нисколько не противоречит и сообщение Нестора о том, что Олег, которому Рюрик перед смертью передал на руки и поручил воспитание малолетнего наследника Игоря, был родственником ("от рода ему суща") основоположника династии.  Родственником можно быть и по линии жены. Таким образом, и линия новгородского старейшины Гостомысла -  главного инициатора приглашения в правители Рюрика -  не прерывалась.

То, что Олег Вещий  -  первый подлинный строитель Русской державы, прекрасно осознавали во все времена. Он расширил её пределы, утвердил власть новой династии в Киеве, отстоял легитимность Рюрикова престолонаследника, нанес первый ощутимый удар по всевластию Хазарского каганата. До появления на берегах Днепра Олега и его дружины "неразумные хазары" безнаказанно собирали дань с соседских славянских племен. Несколько веков сосали они русскую кровь, а под конец попытались даже навязать и совершенно чуждую русскому народу идеологию  - исповедуемый хазарами иудаизм.

Со временем правления Олега Вещего совпадает ещё одна загадка начального русского летописания. Как уже было отмечено, один из самых больших пробелов "Повести временных лет" падает на годы княжения Олега. С 885 года (покорение радимичей и начало похода против хазар, о чем первоначального текста не сохранилось) и по 907 год (первый поход на Царьград) в летописи зафиксированы всего лишь три события, относящиеся собственно к истории Руси. Остальное  -  либо "пустые" лета, либо же два эпизода, заимствованные из византийских хроник и касающиеся константинопольских императоров.

Какие же чисто русские реалии остались в летописи? Первая -  прохождение в 898 году мимо Киева мигрирующих угров (венгров). Вторая -  знакомство Игоря со своей будущей женой -  псковитянкой Ольгой. Согласно Нестору, сие случилось в лето 6411-е, то есть в 903 году. Наконец, третье событие, воистину эпохальное, появление письменности на Руси. Имена солунских братьев -  Кирилла и Мефодия, создателей славянской письменности, появляются в "Повести временных лет" также под 898 годом. Вокруг -  лакуны в 10 лет (сверху) и 3 года (снизу). Будоражащая ум загадка -  не только в этих "пустых" годах, но и в том, что появление письменности на Руси летописец сопряг со временем княжения Олега. Случайно ли это? Безусловно, не случайно! По-видимому, князю Олегу мы обязаны не только утверждением авторитета державы, но и величайшим деянием, значение которого сравнимо разве что со свершившимся спустя 90 лет принятием христианства. Это деяние - утверждение грамотности на Руси, реформа письменности, принятие новой азбуки на основе кириллического алфавита, коим мы пользуемся и по сей день.

Само создание славянской письменности совпало (не знаковое ли совпадение!) с появлением на Ладоге и в Новгороде Рюрика с братьями. Разница же -  не во времени, а в пространстве: русские варяги объявились на северо-западе, а византийский грек Кирилл (в миру Константин) начал свою миссионерскую деятельность на юге. Ориентировочно в 860 - 861 годах он отправился проповедовать в Хазарский каганат, под властью которого в то время находилось большинство русских племен, а по окончании миссии удалился в малоазийский монастырь, где и разработал славянскую азбуку. Произошло это, скорее всего, в том же самом 862 году, когда в русской летописи зафиксировано пресловутое призвание князей. Просто мистика какая-то!

862 год не может подвергаться сомнению, ибо именно тогда Кирилл и Мефодий отправились в Моравию, уже имея на руках разработанную азбуку. В дальнейшем славянская письменность распространилась на Болгарию, Сербию и Русь. На это ушло почти четверть века. Какими путями и темпами это происходило на Руси -  остается только догадываться. Но для повсеместного утверждения новой письменности одного "самотека", разумеется, было недостаточно. Требовалось государственное решение и воля авторитетного правителя. По счастию, такой правитель на Руси к тому времени уже был, и воли ему было не занимать. А потому отдадим должное князю Олегу за его воистину вещее решение.

Смерть Олега окутана такой же непроницаемой тайной, как и его жизнь. Легенда о "гробовой змее", вдохновившая Пушкина на хрестоматийную балладу -  лишь часть этой загадки.

     В отношении смертельного укуса змеи давно уже высказывалось сомнение  -  в Приднепровье нет таких змей, чей укус в ногу мог бы привести к смерти. Чтобы человек умер, гадюка должна укусить по меньшей мере в шею и прямо в сонную артерию. "Ну, хорошо, -  скажет иной читатель с богатым воображением. -  Те, кто замыслил изощренное убийство князя, могли специально приобрести какого-нибудь заморского аспида и заранее спрятать его в черепе любимого Олегова коня". Но загадка смерти князя заключается в совершенно другом. Дело в том, что в Новгородской Первой летописи младшего извода история смерти Вещего Олега излагается иначе. Чтобы не быть голословным, процитирую данный фрагмент полностью:

" И прозваша и Олга вещии; и бяху людие погани и невегласи. Иде Олег к Новугороду, и оттуда в Ладогу. Друзии же сказають, яко идущю ему за море, уклюну [укусила] змиа в ногу, и с того умре: есть могыла его в Ладозе".

...В этих трех строчках -  целый букет невероятных загадок. Оказывается, умер князь Олег в Ладоге по дороге в Новгород. Напомним, Старая Ладога -  первая столица Рюриковичей, и именно здесь похоронили Олега, коему Рюриковичи обязаны укреплением собственной власти и распространением её на другие русские земли. Здесь же и его могила, которую, кстати, экскурсоводы показывают немногочисленным туристам и поныне.

(Правда, археологические раскопки на сем месте не производились, и сама "могила" носит, скорее, символический характер).

Далее: новгородский летописец не отрицает смерти Олега от укуса змеи, но делает важное уточнение, которого нет у Нестора: змея укусила ("уклюнула") Олега не на днепровском или волховском берегу, а "за морем"! Действительно, "за морем" -  но только не Балтийским (Варяжским) или Белым -  есть немало змей (не чета нашим гадюкам), от укуса которых можно скончаться на месте. В Новгородской летописи, однако, сказано, что после укуса Олег "разболелся". Если совместить Несторову летопись с Новгородской, то получится: князя привезли из-за моря смертельно больным, и он пожелал умереть на родине.

В таком случае возникает вопрос: за каким таким далеким и теплым морем пребывал князь Олег и что он вообще там делал? В общем-то, на сей счет гадать особенно не приходится: путь "из варяг в греки" был проложен давно, и шел он через Черное море в Византию. Олег не раз осаждал Царьград, над воротами которого был прибит щит князя, здесь он подписал (и именно в год смерти) и знаменитый договор с греками.

Так не подпустили ли русскому князю хитроумные потомки Одиссея аспида вместе с текстом договора? Впрочем, излюбленным и хорошо апробированным орудием византийцев для расправы с неугодными был обыкновенный яд, который подсыпался в пищу или накапывался в вино. Ну а потом уже всё можно было свалить и на аспида.

Но и на этом загадки Олеговой смерти не исчерпываются, ибо её конкретные даты в Новгородской и Несторовой летописях абсолютно не совпадают. Разница -  трудно поверить! -  в целых десять лет: по Нестору Олег умер в лето 6420-е (912 год), а согласно Новгородскому летописцу -  в лето 6430-е (922 год). Сколько же потрясающих событий наверняка вмещало это "потерянное десятилетие"! Так кому прикажете верить? Лично я (В.Д.) верю Новгородской летописи и сейчас объясню почему. Первоначальный текст Несторовой летописи в месте, касающемся смерти Олега, сильно подпорчен. Он испорчен и во многих других местах, но именно здесь удается схватить позднейшего "правщика" за руку. Ибо мало ему было вырезать подчистую рассказ о 21 годе Олегова правления и подчистить остальные, так нет -  после сообщения о гибели князя "от змеи" он вдруг вставляет обширный текст, не имеющий совершенно никакого отношения к русской истории. При жесточайшем дефиците пергамента, на котором писали летописцы, незваный редактор вдруг вставляет поучительную историю об Аполлонии Тианском, эллинском философе-неопифагорийце, жившем в I веке н.э.

Но ради чего, скажите на милость, русский читатель, вместо того чтобы узнать дополнительные подробности о княжении одного из блистательных правителей Древней Руси, должен знакомиться с нравоучительной сентенцией об античном маге и чародее времен римского императора Домициана? С точки зрения доброхота, которому мы обязаны этой вставкой, резон укорить Олега историей Аполлония был, да ещё какой. Многострадальный же читатель должен был для себя извлечь поучительный урок. Это нам с вами вроде бы без разницы. А с точки зрения христианского ортодокса, дополнившего летопись душеспасительной историей, он совершал богоугодное дело, порицая князя Олега за язычество и ведовство. В чем же тут дело?

Как установили специалисты-филологи, прозвище Олега -  "вещий" -  во времена Нестора отнюдь не означало "мудрый", а относилось исключительно к его склонности к волхованию. Другими словами, князь Олег как верховный правитель и предводитель дружины одновременно выполнял ещё и функции жреца, волхва, кудесника, чародея. За то, с точки зрения христианского ортодокса, и постигла его Божья кара. Точно таким же волхвом, с точки зрения автора вставки, и был "творящий бесовские чудеса" Аполлоний Тианский, искусственно привязанный к событиям русской истории. Быть может, вся сентенция, нарушившая летописную логику и, скорее всего, написанная поверх соскобленного летописного текста, потребовалась книжному герострату ради последней фразы: "Не чудесами прельщать..."

Легко "вычислить", отчего такая нелюбовь у "соавтора" Нестора именно к Олегу. Видимо, в утраченных статьях достаточно подробно говорилось не только о полководческой или управительской, но также и о его жреческой деятельности. Суровый и непреклонный волхв, облеченный властью, он, надо полагать, весьма нетерпимо относился к христианским миссионерам. Олег взял у них азбуку, но не принял учения. Как вообще относились в те времена к христианским проповедникам славяне-язычники, хорошо известно из западноевропейских хроник. Балтийские славяне до обращения их в христианство расправлялись с католическими миссионерами жесточайшим способом. Не приходится сомневаться, что борьба не на жизнь, а на смерть происходила и на территории Руси. Возможно, не последнюю роль играл в этом и князь-жрец Олег. Вот и отыгрались на нем спустя полтора столетия...

Однако вычеркнутое из летописей невозможно было вытравить из памяти народной. Образ Вещего князя воплотился в таинственном былинном богатыре Вольге, чьи имена - (В)ольга и Олег фактически совпадают. По чудесному дару оборотничества, которым обладал былинный Вольга, можно судить, какие способности приписывались и историческому Олегу, тем более что в некоторых вариантах былины Вольга именуется Волх(в)ом, в полном соответствии с точныи смыслом прозвища князя Олега Вещего.

... А втапоры княгиня понос понесла,

А понос понесла и дитя родила.

А и на небе просветил светел месяц,

А в Киеве родился могуч богатырь,

Как бы молодой Волх Всеславьевич;

Подрожала сыра земля,

Стряслося славно царство Индейское,

А и синее море сколыбалося

Для-ради рожденья богатырского

Молода Волха Всеславьевича; <...>

<...> А и будет Волх семи годов,

Отдавала его матушка грамоте учиться,

А грамота Волху в наук пошла;

Посадила его уж пером писать,

Письмо ему в наук пошло.

А и будет Волх десяти годов,

Втапоры поучился Волх ко премудростям:

А и первой мудрости учился

Обертываться ясным соколом;

А и другой-то мудрости учился он, Волх,

Обертываться серым волком;

А и третьей мудрости-то учился Волх

Обертываться гнедым туром - золотые рога...

Да, воистину было за что недолюбливать христианским цензорам князя Олега. Они могли соскоблить с пергамента записи за 21 год, но не в силах были уничтожить образ князя-волхва в устном былинном песнопении. Деяния Олега Вещего, верховного правителя созданной им державы, сплошная череда героических подвигов, которая увенчалась беспримерными событиями в истории Руси: и тем, что вещий князь прибил щит победителя над воротами поверженного Царьграда, и тем, что именно во время его правления получила хождение русская азбука. После его смерти процесс дальнейшего формирования державы Рюриковичей сделался уже необратимым. Его заслуги в этом деле неоспоримы. Думается, лучше всего о них сказал Карамзин: "Мудростью Правителя цветут государства образованные; но только сильная рука Героя основывает великие Империи и служит им надежною опорою в их опасной новости. Древняя Россия славится не одним Героем: никто из них не мог сравняться с Олегом в завоеваниях, которые утвердили её бытие могущественное". Сильно сказано! И главное -  правильно!

Так склоним же голову в знак неоплатной признательности перед великим сыном земли Русской -  Вещим Олегом: одиннадцать веков назад князь-язычник и воитель-жрец сумел подняться над собственной религиозно-идеологической ограниченностью во имя культуры, просвещения и великого будущего народов России, которое стало неизбежным после обретения ими своего священного сокровища -  славянской письменности и русской азбуки.

Из книги В.Н.Дёмина "РУСЬ ЛЕТОПИСНАЯ"